Сураж. Между прошлым и будущим

Сураж – небольшой поселок, что стоит в двенадцати километрах от границы с Россией, на слиянии рек Суражки, Каспли и Западной Двины, – из их числа. И от этого обидно вдвойне. И дело даже не в том, что Сураж, построенный по приказу великого князя Великого княжества Литовского Жигмонта II еще в 1564—1565 годах, имевший такие же вольности и права, как и Витебск, будет отмечать свое 440-летие, – бог с ней, с седой древностью, от которой здесь сегодня практически ничего и не осталось. В нашей, особенно старшего поколения, памяти Сураж был, есть и будет партизанской столицей Беларуси. Слова «Суражские ворота» (так назывался сорокакилометровый разрыв в линии фронта, который удерживали белорусские партизаны) никогда не забудет ни раненый партизан, ни просто мирный житель, который прошел через них на Большую землю. Потом, когда была Победа, было и подсчитано, что легендарные Суражские ворота стоили в том числе и жизней каждого второго жителя этого удивительного поселка. Согласитесь, только поэтому хотелось бы для него лучшей доли, лучшей жизни. Люди и берега. Сегодня она, жизнь, непроста. Аккурат в день нашего приезда в Сураж, как раз в тот момент, когда мы с председателем поселкового Совета Александром Велитченко стали вникать во все тонкости здешней жизни, сломался «Титаник» — есть здесь такое речное суденышко, которое шастает по Западной Двине от одного берега к другому. Услышав эту новость, Александр Михайлович помрачнел: пятеро школьников оказались отрезанными от дома. — Это проблема, решения которой я, честно говоря, не вижу: если уж в советские, вполне благополучные времена не сумели построить мост через Западную Двину, то кто, на какие деньги возьмется это сделать сегодня? А без него нам – никуда. Исторически сложилось, что семь улиц Суража находятся по другую сторону реки. В результате нарушены нормальные хозяйственные и человеческие связи. Скажем, деревообрабатывающий цех лесхоза расположен за Двиной, а его контора – здесь. Паром, который связывал берега и людей, в Витебске на ремонте, и сейчас его сюда через пороги на мелеющей реке не притащишь. Теплоходик, как видите, сломался. Буду искать частника с лодкой, чтобы доставить домой ребятишек, — поясняет ситуацию председатель. Река, поломавшийся «Титаник» — это лишь одна из целого ряда проблем и повседневных забот, которые лежат на плечах местной власти. Их в поселке с его 1130 жителями хватает. Собственно, под определение городского поселка Сураж из-за немногочисленного населения уже и не подходит, статус этот за ним оставляют, скорее, по традиции: ведь когда-то здесь был райцентр. — За последние двадцать лет Сураж обезлюдел, измельчал, — продолжает Александр Велитченко. – К примеру, раньше в поселке было шестнадцать магазинов, а сегодня – три да несколько частных лавочек. Как говорится, спрос диктует предложение. Более того, около семидесяти процентов нашего населения – пенсионеры. И молодежь, как водится, задерживаться здесь не хочет: парни и девушки предпочитают комфортный Витебск, в котором проще найти работу. На территории поселкового Совета организаций не так уж и много: участок Витебского ЖКХ, лесхоз (продукция его идет и за рубеж, и в страны СНГ), средняя школа, детский сад, сбербанк, почта, пожарная часть и два сельхозпредприятия. Двадцать одна деревня, бывает, что всего на три, пять дворов, в которых живет еще более тысячи жителей. Изредка их размеренную и, можно сказать, непритязательную жизнь нарушают события, которые становятся потом предметом длительного обсуждения. В этом году, например, из-за аварийного состояния здания закрылась в Сураже больница. Остались, правда, поликлиника, ФАП, станция скорой помощи, но стационарное лечение можно получить в деревнях Бабиничи и Яновичи. Неудобство, как объяснили жителям, временное. Под больницу будет перепрофилировано здание пустующего Дома быта. Если же иметь в виду телефонизацию, торговое обслуживание и прочее, то они уже сегодня на уровне тех социальных стандартов, которые внедряются в республике. Главной же своей работой сотрудники Совета считают заботу о людях, в том числе и в первую очередь – о сорока инвалидах и участниках войны, которым и дрова подвезти нужно, и покосившийся забор поправить, и вовремя обеспечить медицинскую помощь, и, наконец, просто выслушать. Между тем местный бюджет не такой уж и большой: в прошлом году сборы от населения на благоустройство составили чуть более двух миллионов рублей. А за эти деньги и кладбища в надлежащий вид необходимо привести, и улицы подлатать, и ветеранам помочь. Ладно, в Сураже благоустройством, вывозом мусора и прочими бытовыми делами занимается коммунхоз, а в деревнях с этим сложнее. У Александра Велитченко есть, правда, рычаги воздействия на нерадивых хозяев, но к протоколам и штрафам он старается прибегать как можно реже – старые немощные люди, столько пережившие и оставшиеся верными своей земле, такого к себе отношения не заслуживают. Надежда, которой живет сегодня Сураж, связана с республиканской программой возрождения поселков и малых городов. Сумма, которая нужна для того, чтобы сделать поселок местом уютным и полностью пригодным для жизни, не такая, если вдуматься, и запредельная – около одного миллиарда рублей. Они, небольшими пока ручейками и из разных источников, начинают поступать. В школе полным ходом идет замена сантехники, намечен ремонт кровли и фасада. На приведение в порядок суражских улиц и дорог выделено 130 миллионов рублей. — Вот еще бы найти хозяев для пустующих домов, которых много и которые стали для нас настоящей головной болью, — продолжает Александр Михайлович. – Вроде бы и наследники есть, но из-за больших налогов юридически они свой статус не оформляют. Получается, и снести здание не имеешь права, и заставить содержать на должном уровне не можешь. Правда, в последнее время суражские дома стали покупать мурманчане, которым полюбился наш край. Именно с красотами этого края, лесным и речным изобилием Александр Велитченко связывает надежды на возрождение Суража. Что имеется в виду? Благоустройство улиц, зданий и прочие предусмотренные программой дела — это, конечно, очень хорошо. При условии если параллельно с этим будут создаваться и рабочие места. Где и какого профиля? С ответом на этот вопрос Велитченко несколько замялся и уступил лишь после настойчивых расспросов. Оказывается, лично он делает ставку на туризм, создание соответствующей инфраструктуры и сервиса, которые могли бы привлечь в эти удивительные места людей, которые в свою очередь оставили бы здесь свои деньги. Председатель, которого кабинетным мечтателем не назовешь, прекрасно понимает, сколько для этого надо сделать, сколько денег вложить, сколько лет жизни затратить, но все же надеется, что когда-нибудь дело с места сдвинется. Этакая его упертость раздражает некоторых чиновников из «верхних» кабинетов, выслушивает он всякие нехорошие слова по этому поводу, но пересилить себя не может. — Нам нужен толчок извне, нужны, и не из государственных источников, инвестиции, человек, которого бы заинтересовал сам Сураж. Тешу себя надеждой, что он все-таки найдется, — говорит Велитченко. Так неспешно, с разговорами перемещаясь по Суражу, пришли мы с Велитченко к средней школе, подошли к обелиску, глянули на скорбные, застывшие в бронзе лица Лизы, Зины, Сережи и Миши… «Перад бацькам Мінаем... ...Станьце ўсе бацькi на каленi», — так заканчивается известное стихотворение Аркадия Кулешова «Баллада о четырех заложниках», которое в прошлом веке знал наизусть каждый белорусский школьник. Оно о детях легендарного партизанского командира батьки Миная — Лизе, Зине, Сереже и Мише Шмыревых, взятых фашистами в заложники и расстрелянных. Это их лица, которым навечно суждено остаться детскими, глядят на нас сегодня c обелиска. Потому что было это здесь – в Сураже. Здесь разыгралась высокая трагедия, прикосновение к которой и сегодня, спустя шестьдесят с лишним лет, заставляет сердце сжаться. Минай Филиппович Шмырев в Сураже и окрестностях человеком был известным. Воевал в Первую мировую, стал георгиевским кавалером, ушел добровольцем в Красную армию, откуда пришел кавалером ордена Красного Знамени. Командовал отрядом, который вылавливал бандитов, грабивших крестьян в Суражском районе, был директором картонной фабрики в Пудоти. На этом посту его и застала война. К тому времени Минай Филиппович уже овдовел, мать Зине, Сереже и трехлетнему Мише заменила старшая дочь Лиза, которой исполнилось четырнадцать. На митинге, который Минай Шмырев проводил в Пудоти по случаю начала войны и на котором призывал земляков к оружию, ему сообщили, что банда каких-то подонков громит фабричное спиртохранилище. Пресекая это безобразие, круто разбираясь с зачинщиком, неким Василием Фоменковым, Минай Филиппович не мог, конечно же, предположить, что именно эта человеческая особь сыграет в его жизни роковую роль. Свой партизанский отряд Минай Шмырев организовал в первые же месяцы войны. Бойцы любовно называли своего командира батькой Минаем, фашисты — бандитом номер один. Вскоре по деревенским хатам запестрели листовки, в которых предлагали всяческие блага и хорошие деньги тому, кто выдаст партизанского командира. На иудины деньги не польстился никто. Но однажды к коменданту Суража майору Нахтигалю заявился Фоменков… «Папа, за нас не волнуйся. Никого не слушай и к немцам не иди. Если тебя убьют, мы бессильны и за тебя не отомстим, а если нас убьют, папа, ты за нас отомстишь и за всех». Батька Минай читал эти строчки, написанные знакомым почерком Лизы, и каменел сердцем. Он никак не мог предположить, что фашисты возьмут в заложники детей и пообещают отпустить их в обмен на то, что он добровольно сдастся врагу. Не мог и понять, что они все же разыщут их, спрятанных, казалось бы, надежно у родных в деревнях Пунище и Храпаки. Потом, когда батька Минай пришел в Пунище, племянницы Валя и Катя рассказали ему, что детей выдал тот самый Фоменков, а комендант Нахтигаль во всеуслышание похвалялся – волчат, мол, поймали, волк теперь сам придет. Батька Минай не пришел и… Iх салдат Да сцяны прыстаўляе. Цэлiць кат У льняныя галовы, Пачынае з сына Мiная. Стрэл. Упаў хлапчук трохгадовы... Кат iзноў пiсталет узнiмае... На сцяне – заложнiкаў ценi... Так описывает расстрел детей-заложников Аркадий Кулешов. Нужно признать, что при всей своей экспрессии и выразительности эта картина полностью является плодом фантазии автора. Нет, дети, безусловно, погибли, но где и как – этого не знает никто. Не знал до самой своей смерти и батька Минай. Ничего не удалось прояснить даже в феврале 1942 года, когда Красная армия пыталась прорваться к Суражу и немцы стали массово расстреливать находящихся в райцентре арестованных. Минай и его партизаны долго искали потом хотя бы тела детей, места их расстрела, возможных очевидцев, но не нашли ничего… Легендарный партизанский генерал, Герой Советского Союза, комбриг 1-й Белорусской партизанской бригады – той самой, которая удерживала Суражские ворота, Минай Филиппович Шмырев умер в 1964 году и, конечно же, не мог знать, что в восьмидесятые годы киевский исследователь Владимир Литвинов выпустил книгу «Коричневое «ожерелье», в которой приоткрыл завесу тайны над судьбами детей Миная. Литвинов утверждает, что в начале восьмидесятых он разыскал жену одного из партизанских командиров Елену Федуро, которая была участницей несостоявшегося… обмена детей батьки Миная на арестованного англичанами немецкого шпиона Бертольда Шульце-Хольтуса. Якобы где-то в 1943 году Елене Федуро, которая с маленьким сынишкой находилась в концлагере Освенцим, приказали собираться и усадили в автобус, где уже находились два мальчика и две девочки. Федуро, которая сама была родом из Суражского района, сразу узнала в них детей батьки Миная – историю о том, как отец искал своих детей, на Витебщине знали все. Автобус доставил их всех на аэродром, оттуда – самолетом в городок, как потом выяснилось, Сент-Мориц в Швейцарии. Там они прожили примерно две недели и, со слов надзирательницы, именно здесь должен был состояться обмен заложников на немецкого офицера. Это было похоже на правду, потому что детей стали лучше кормить, разрешали гулять. Потом, так же неожиданно, как и привезли, Елену с ребенком отправили обратно в Освенцим, а детей Миная — якобы в концлагерь в польский город Рыбник, где их следы окончательно и затерялись. Обмен, опять же по утверждению Владимира Литвинова, не состоялся, потому что Сталин, который отказался даже от обмена своего сына Якова, на такое не шел принципиально. Минай о решении вождя якобы знал, но нигде и никогда даже словом не обмолвился об этом, ни разу не сказал плохого слова в его адрес. Очевидцы, правда, вспоминают, что он, уже будучи в возрасте, часто жаловался, что очень трудно жить, не зная, где похоронены дети, что даже такой простой радости, как посидеть на их могилке, он, увы, лишен. Это всего лишь версия. Довольно правдоподобная, но все же версия. Да, может быть, что безвинные детские души поднялись в небо вместе с дымом концлагерного крематория. А может быть, их хрупкие косточки покоятся где-то в суражской земле, в том месте, где неоднократно бывал их отец?.. Да, а фашистскому коменданту Суража, тому самому Нахтигалю, попала однажды в руки записка вот такого содержания: «Дорогой Василий Васильевич Фоменков! Благодарю за данные по Суражскому гарнизону. Потерь у нас нет, а немцев побили порядком. Об этом узнаешь сам. Вторично просим: коменданта майора Нахтигаля не уничтожай, а доставь его к нам живым. Как это сделать, ты знаешь сам, учить тебя не надо. С приветом Минай». Оправдания своего холуя герр майор выслушивать не стал… Вот такой он Сураж. Вот такие в нем жили когда-то и сейчас живут люди. С каждым годом их, увы, меньше и меньше. Меньше и тех, кто когда-то воевал в здешних лесах и на фронтах Второй мировой, — местная учительница, сама ветеран войны, Валентина Кухарева, которая скрупулезно собирает все, что касается славного боевого прошлого Суража, периодически делает скорбные отметки в своих записях… Но Сураж живет. Не сказать, что легко и просто, но живет. У него легендарное прошлое. И, будем надеяться, не менее славное будущее впереди. Сегодня, нам кажется, как раз тот момент, когда сам поселок является воротами между прошлым и будущим, и только от самого человека, живущего здесь, зависит, куда — назад или вперед – выведет через них дорога.