Разговор рыболова-любителя и журналиста «Р» о том, как поставить к столу белорусов больше рыбы и при этом остаться честным…
Бывает ведь так: знаком с человеком всего ничего, а кажется, знаешь его всю жизнь, понимаешь с полуслова, на лету подхватываешь и продолжаешь еще не высказанную им мысль. Именно такое чувство возникло у меня с первых минут общения с Виктором Сергеевым. Этого по идее не должно было быть: попробуйте найти общее между мастером ТЭЦ из Гомеля и журналистом из Минска, специализирующимся отнюдь не на производственной тематике. Все это так, но, тем не менее, мы с Виктором Георгиевичем единомышленники. Потому что вместо бездумного ничегонеделания на турецком берегу пытаемся выяснить, «чаму з выраю жураўлi на Палессе ляцяць?». Потому что жить не можем без рыбалки, но ездим на нее не за мясом судака, а за самим судаком. Потому что довольно хорошо знаем сегодняшнее состояние больших и малых водоемов, нас оно тревожит. Вот об этом, болевых точках рек и речек, мы с Виктором Сергеевым и разговариваем.
— Я, Виктор Георгиевич, не люблю арендаторов наших водоемов. Потому что о своих обязанностях — обустраивать рыбацкие тони и места отдыха, зарыблять водоемы и другое — они, как правило, забывают, а вот правом брать деньги с рыбака-любителя, черпать рыбу сетями и неводами пользуются чуть ли не с первых дней заключения арендного договора. Но если моя такая нелюбовь — это большей частью эмоции, то у вас, знаю, есть очень любопытные выкладки, ставящие под сомнение целесообразность самого института аренды водоемов.
— Сразу оговорюсь: я двумя руками за то, чтобы у реки или озера обязательно был рачительный хозяин, но такого пока не вижу. Хотя, а эти данные я почерпнул из сайта Госинспекции охраны животного и растительного мира при Президенте Республики Беларусь, для меня было открытием, что километры угодий, переданных для «промыслового лова (далее — промысел) рыбы и организации платного любительского рыболовства», практически равны протяженности Припяти в Гомельской области, аналогичная картина по Сожу и Березине. А ведь именно в этом деле таких вот неожиданных, и не только для меня, но и для сотен рыбаков, открытий быть не должно.
В Указе № 580 Президента Республики Беларусь от 15.12.2005 г. о правилах ведения рыболовного хозяйства и рыболовства, Указе № 207 от 30.04.2007 г., который дополнил предыдущий, четко прописано: «Местный исполнительный и распорядительный орган в месячный срок со дня получения документов… представляет в установленном им порядке на обсуждение граждан, проживающих на соответственной территории, проект решения местного Совета депутатов о предоставлении рыболовных угодий в аренду». Норма эта или не работает, или работает на бумаге. У меня лично складывается впечатление, что передача рыболовных угодий в аренду — процесс исключительно тайный, келейный.
— Вам не кажется, что этот посыл нужно подкрепить конкретными фактами?
— Нет проблем, стоит только назвать организации, которые стали арендаторами рыболовных угодий. Итак, цитирую по вышеназванному сайту: РУП «АТУП-23», Житковичская ПМК-97, Лоевский райжилкомхоз, Управление работы с населением Железнодорожного района Гомеля, Светлогорская ПМС, Поставский мебельный центр, «Витебскавтодор», «Гродножилстрой», «Минскэнерго»… Не имею ничего против этих организаций, но, доведись лично мне присутствовать на том самом обсуждении, которого нет, обязательно спросил бы: «Ребята, вы что, уже произвели всю мебель, научили всех подростков, всем построили жилье, проложили все дороги и, кроме как рыболовством, вам больше нечем заняться?»
— А если и в самом деле нечем, простои какие-то вынужденные образовались, так почему бы не отправить лишних людей с сетями на реку?
— Вы знаете, что такое РБО?
— Нет.
— Не сомневаюсь, что и в организациях-арендаторах эту аббревиатуру мало кто может расшифровать. Так вот, ведение рыболовного хозяйства — это не только вылов рыбы промышленными сетями с целью ее дальнейшей реализации. Это, согласно тому же указу, зарыбление водоема и иные рыбоводно-мелиоративные мероприятия соответственно рыбоводно-биологическому обоснованию (РБО). Объяснил, а теперь сыпану дюжиной вопросов. Разработано ли для каждого арендатора РБО с положительным заключением государственной экспертизы? Как в РБО планируется зарыбление участков рек? Имеются ли в штатах предприятий специалисты по ведению рыболовного хозяйства? Оборудование для зарыбления? Техника для рыбоводно-мелиоративных мероприятий? Более чем уверен, что ответы на эти и другие вопросы будут сугубо отрицательными. Зато в наличии нужного количества промысловых сетей не сомневаюсь. Потому что сегодня практически каждый арендатор не производит и не восполняет рыбные запасы, а черпает их. Причем варварским способом. Поверьте, плакать хочется, когда видишь место, где доставали невод, — огромные кучи водорослей, а в них без счета малька, рачков, личинок насекомых, ракушек, пиявок. Все это гниет, разлагается…
— А я не единожды видел, как те самые арендаторы, отсортировав товарную рыбу, забирают себе прилов, эту самую рыбью мелочь, которую и по закону, и по совести надо выпускать в воду. И тем не менее, Виктор Георгиевич, попробую вам для полной объективности оппонировать: речной рыбы белорусы едят мало, и это очень плохо. Поставить ее к нашему столу должны эти самые арендаторы, которые когда-нибудь, может быть, и воспроизводством займутся.
— Очень бы хотелось в это верить, но данные (а они из открытых источников и научной литературы), которыми я располагаю, на оптимистичный лад не настраивают. Впрочем, обо всем по порядку. Гомельскому облисполкому во исполнение Государственной программы возрождения и развития села в части производства рыбы во внутренних водоемах на 2010 год доведено задание по улову озерно-речной рыбы в объеме 390 тонн. Но дело в том, что водоемы не обеспечат такой годовой прирост рыбы, который позволил бы выполнить это задание. Есть такое понятие — рыбопродуктивность: прирост, насколько я понимаю, живой массы рыбы, полученный с единицы площади водоема за вегетационный период. Согласно литературе для наших рек это 100—120 килограммов на километр. Если это так, то прирост живой рыбьей массы на 560 отданных в аренду реках составит 56 тонн. Еще 28 тонн дадут 2346 гектаров Днепро-Брагинского водохранилища и арендуемые пойменные водоемы. Итого получается всего 84 тонны рыбы. Это если брать все подчистую, но согласно общепринятым нормам промысловая норма вылова в год не должна превышать 10, а по судаку — 5 процентов промыслового стада. Но даже если представить, что случилось чудо и заданные параметры достигнуты, знаете сколько рыбы прибавится на столе у каждого жителя нашей Гомельской области? 260 граммов на человека. Пять плотвичек или окушков! Скажите, стоит ради них пускать под невод полтысячи километров наших прекрасных рек, тысячи гектаров стариц и озер?
— Виктор Георгиевич, но вы же не будете отрицать, что рыба — это деньги, и неплохие, а мы, как известно, не очень богаты.
— И, поверьте, никогда не разбогатеем, если так нещадно будем относиться к своему национальному достоянию. Ну а если о презренном металле, то да, на первый взгляд деньги неплохие. 390 тонн (будем плясать от них) при закупочной цене рыбы в два (она будет меньше, ну да бог с ней) доллара за килограмм дают 780 тысяч долларов. Это стоимость валовой продукции, произведенной за год. В области рыболовством занимаются 23 субъекта хозяйствования, значит, в среднем на каждого приходится 31 200 долларов в год, или 2600 в месяц. Это на все про все: аренду, налоги, ГСМ, эксплуатацию транспорта, плавсредства, снасти. И зарплату. И если предположить, что ее фонд будет составлять 10 процентов от ВВП, то есть 260 долларов в месяц, то сколько же будут получать директор, бухгалтер, рыбаки? Вот отсюда и уничтожение прилова, и массовая продажа рыбы «налево», и все прочее. Так что если говорить о сохранении наших рек и озер и одновременно о пополнении бюджета страны, этому можем помочь только мы, рыболовы-любители.
— Я, кажется, догадываюсь, к чему вы ведете. Платная рыбалка? Не против, но при одном условии. Мне надоело в четыре часа утра искать дом и поднимать на ноги лесника или егеря на озере Мядель, чтобы отдать ему свои три тысячи. Я не понимаю, почему должен платить 50 тысяч за право рыбачить на Припяти в районе Лясковичей, причем на заведомо «неклевых» участках? Мне непонятно экономическое обоснование цены, а это 20 тысяч рублей зимой на озере Кромань. И поскольку очень часто вместо кассового чека мне дают какую-то самопальную квитанцию, я вообще не уверен, что деньги эти ушли в чей-то бюджет, а не осели в кармане конкретного человека.
— Во всем мире существует так называемая фиш-карта — рыболовный билет, лицензия и так далее. Гипотетически предположим, что такая практика у нас введена и, к примеру, месячный билет стоит 15 тысяч рублей. Население Гомельской области — 1,5 миллиона человек. Пускай 3 процента из них, хотя на практике намного больше, — законопослушные рыболовы. Выполняем простое арифметическое действие и получаем 675 миллионов рублей в месяц. По одной только области. И если я даже несколько завысил цену, все равно в год по республике можно получить миллиарды рублей. Вот вам и средства на зарыбление и прочие природоохранные мероприятия, которые я лично консолидировал бы на счетах Государственной инспекции охраны животного и растительного мира при Президенте Республики Беларусь — сегодня это самая авторитетная и уважаемая организация среди рыбацкого люда. И никаких неводов, никаких поборов со стороны арендаторов. Им при таком раскладе можно заплатить лишь за дополнительные услуги: прокат лодок и снастей, ночлег и прочее.
Хочу особо подчеркнуть, что мои размышления — это не истина в последней инстанции. Вполне допускаю, что люди, облеченные властью и принимающие решения, имеют по этому поводу больше информации, смогут доказать, что без промыслового лова на реке все же не обойтись. Но если даже так, то делать это должны сугубо специализированные предприятия, а не те, кому захотелось отхватить кусок реки в свое безраздельное пользование.
— Виктор Георгиевич, скажу честно, и не посчитайте это за высокие слова: я восхищен не только вашей логикой, а она безупречна, но и вашей искренностью, той огромной работой, которую вы проделали, чтобы быть столь убедительным и доказательным. Что, скажите, пожалуйста, подвигло вас на такие изыскания?
— Душевная боль. Не могу я смотреть на это узаконенное и самое варварское браконьерство, называемое промысловым ловом. Да, на наш с вами век, на наши удочки, донки и спиннинги рыбки хватит. Но у меня растут внуки, которые, а я в этом уверен, будут рыбаками. Так вот, очень хочется, чтобы они смогли испытать в своей жизни такую непередаваемую радость, как момент поклевки.
