— ...Я решила нарядиться, а вы пришли раньше!
Анна Михайловна Кабадейцева была в отчаянии ровно мгновение. В Пинске, этой стильной столице белорусского Полесья, моросил весенний дождик.
Сквозь небольшое окошко домика старенькой этой артистки из местного самодеятельного театра было видно, как соседка несла ведерко воды от колонки. Анна Михайловна вслед за мною выглянула в окно... И... молчала! Пауза затянулась.
Актриса была разочарована: она ожидала корреспондента-мужчину!
В коридорчике стояло несколько ведер воды. Неужто, подумала я, глядя на ведра, и она, в свои девяносто, все еще носит воду на коромысле?!
— Зять Володя наносил... — сказала наконец Анна Михайловна и улыбнулась, словно в молодости. Сквозь морщинки смеялись чистые игривые глаза.
— Не обижайтесь, я просто... комик! Вижу, вы удивляетесь на мой возраст. Нет, все — молодые!
Она причесалась и только после этого позволила сфотографировать ее... молодость.
Я несла Анне Михайловне Кабадейцевой чайную розу. И увидела... женщину-розу.
— В нашем театре-студии “Диоген” я играла в “Павлинке”. И в других пьесах, много было ролей. Но все в основном комические. Любила посмеяться и на сцене, и в жизни.
В этот момент она и показалась мне очень похожей на великую русскую комедийную актрису Фаину Георгиевну Раневскую... Но чем? Чем же?.. Не могу пока объяснить...
— Наверное, вы, Анна Михайловна, подражали Фаине Георгиевне Раневской? Признайтесь, было такое?
— Ну нет уж! Я не любила ее... — она капризно усмехнулась. — В Беларуси что же, не может быть актрисы с юмором? Раневская мне... внешне не нравится. Мне по душе Гурченко. Люблю женственность. И публику веселую.
Меня в детстве называли Нюсей. Представляете, как давно это было! Я родилась еще до революции.
— А Гурченко чем понравилась?
— Я такая же, что девчонка. Люблю красивые платья, у меня много есть разных! Люблю сережки, бусы, брошки — моя дочка надо мною смеется... Но что поделаешь? Люблю красоту.
Вдруг ни с того ни с сего она рассмеялась:
— Ставили однажды пьесу одного зарубежного автора. И режисcер подарил мне сережки. Может, мне было семьдесят лет, а может, семьдесят девять... Вот они, эти сережки...
Она все еще смеется весело, вспоминая что-то дорогое, такое, о чем мне нельзя сказать... И тут же смех ее вновь возвращается как бы на сцену: “Ну что, “раскусили” провинциальную актрису?..”
— Нет, вы вовсе не провинциальная актриса, Анна Михайловна!
В самом деле, какая же это провинция — Пинск? Это столица Полесья. Вы — столичная полесская актриса.
— Как догадалась? — она смотрит совсем серьезно.
Тут уж мы совсем перешли с нею на “ты”...
...Домик Кабадейцевой без удобств. Без горячей и даже без холодной воды. Но Анна Михайловна самостоятельно живет одинешенька и не жалуется. Она еще поет в хоре, бывает в театре. Для каждого выхода у нее новое современное платье. Ей еще дарят цветы. Она так привыкла ко всему этому счастью в жизни, что иной жизни и не видит!
— Могу говорить о чем угодно, могу и шутить...
Сверкают аметистовые сережки...
— А дома я в брючках, попроще одеваюсь...
Это все от серьезного отношения и к роли, и к сцене. Нужно иметь и фигуру, и ровненькую спинку, и чистый голос... И свою собственную интонацию в жизни, и роль...
В “Павлинке” она играла Агату. Когда была сельским фельдшером — общалась много с деревенскими бабками, многое переняла у них. Эта роль нравилась и подходила ей больше всего. Своеобразное прочтение было на самодеятельной сцене “Диогена”...
— А как вы познакомились со своим мужем? Девчонкам, конечно, это будет интересно, — спросила у Кабадейцевой.
— Не могу вспомнить... Как убачились? Ах да, на танцах... Проводил меня домой, на лавочке посидели немножко... Месяц встречались каждый день, а потом он неожиданно сказал мне: “Нюся, сколько нам так ходить? Я пойду к твоей маме...”
— А свадьба?
— Не было... Посидели с друзьями, не бередите моей души... Миша давно оставил меня. Он погиб на фронте.
— А что вы любите больше всего делать, Анна Михайловна?
— Танцевать! До сих пор притопываю, кружусь, люблю притопывать. Женщина должна быть очаровательной и веселой...
— А мужчина?
— Как мой Миша... Строгим и доверчивым...
Супруг Анны Михайловны ценил и понимал ее искусство, умел его принять и восхищаться актрисой... Для актрисы, как сказала мне тихонько, по большому секрету, Анна Михайловна, это важнее признания целого зала даже во время бенефиса!
...На столе чайная роза. Смотрим в окно: там все та же соседка никак не донесет свои ведра до хаты...
“Я просто комик...”. В девяносто лет призналась старейшая актриса из Пинска Анна Кабадейцева
