— После Олимпийских игр разбирался с травмой плеча, которая беспокоила и раньше. Обычный человек с таким повреждением, возможно, и не почувствовал бы, что с ним что‑то не так, но у спортсменов все иначе. Когда едешь на трамплине и вскидываешь руки, плечо иногда просто вылетает. При этом боль такая резкая, будто нож воткнули. В этот момент сконцентрироваться на прыжке не получается. Поэтому после Игр сделал операцию, но восстановление пошло немного не по плану, и из‑за этого в следующий, послеолимпийский сезон я не вошел. К концу того сезона восстановился, летом выступил на международных соревнованиях в Швейцарии, Минске и Финляндии и был готов прыгать дальше, но снова травмировался — перелом отростков позвоночника. Восстановление — минимум полтора месяца…
— Наверняка было обидно.
— Обиднее было с плечом, когда после операции не успел восстановиться к сезону. А когда травмировал позвоночник, воспринимал это уже проще. Три недели постельного режима, потом — процедуры, ЛФК. Я мог бы выступить на последних этапах Кубка мира в прошлом сезоне. Но для чего? Мы решили, что продолжу восстановление, а сейчас, получается, уже в третий раз пробую войти в сезон. Со здоровьем все в порядке, вышли из отпуска, тренируемся.
— Насколько конкурентоспособную программу удалось собрать к прошлому сезону?
— В принципе, все то же, что прыгал на Олимпиаде, — три с четырьмя, выходил на тройное сальто с пятью пируэтами. В этом сезоне видел, что в суперфиналах уже многие прыгали три с пятью, хотя на Олимпиаде в Пхенчхане такие прыжки еще никто не выполнял. С моей олимпийской программой можно бороться за высокие места, а усложнять ее пока нет смысла, ведь никто в мире еще не прыгает тройное сальто с шестью пируэтами.
Станислав Гладченко на Олимпийских играх в Пхенчхане.— За то время, что ты не выступал, изменилось многое. Антон Кушнир стал тренером в сборной Казахстана, Артем Башлаков завершил карьеру. В строю Максим Густик и молодые Дмитрий Мазуркевич и Павел Дик. Насколько высокая конкуренция сейчас в сборной?
— Дима Мазуркевич и Паша Дик — молодые спортсмены, у которых все еще впереди. То, что ребята вышли на уровень тройного сальто с тремя пируэтами и достаточно стабильно выполняют такие прыжки — круто, но для реальной борьбы этого может быть мало. Конечно, с такими прыжками можно залететь в тройку призеров на соревнованиях, но для этого нужна удача. У Максима Густика в сезоне, если не ошибаюсь, не было задачи усложнять программу. У него тоже была травма, поэтому нужно было войти в сезон и прочувствовать прыжки.
— Фристайл в принципе достаточно рискованный вид спорта. На Олимпиаде ты шел ва‑банк, заявляя сложнейший прыжок. Жалел когда‑нибудь об этом решении и часто ли вообще рискуешь по жизни?
— В Пхенчхане шел на оправданный риск. У меня других вариантов просто не было: или выполнять прыжок слабее, чем у конкурентов, и стать максимум четвертым, или идти на риск и занять место с первого по шестое. Если выбирать между четвертым и шестым местом, то для меня это уже не принципиальный выбор. Но все же был шанс попасть в тройку, а не довольствоваться местом за ее пределами.
— Помню, раньше ты покером увлекался…
— Было дело. И сейчас играю время от времени. Не сижу часами напролет, но отдохнуть таким образом могу. Это все равно что рыбалка или бильярд для некоторых.
— В Instagram у тебя можно увидеть и снимки с драг‑рейсинга. Еще одно увлечение?
— Можно и так сказать. В Минске пару лет назад появился клуб, в котором собираются ребята с редкими тюнингованными автомобилями. Своя тусовка, где обсуждают автомобильную тематику: где что купил, что установил, где покрасил. Я в машине не все делаю своими руками. Могу поменять масло и фильтры, отполировать ее, но какие‑то серьезные работы, например, связанные с электрикой, доверяю проверенным людям. А с ребятами из этого клуба ездили на фестивали по драг-рейсингу, на дрифт, который проводился по выходным в Липках.
— Какие эмоции от участия?
— В драге дистанция — всего 402 метра, и там не надо особого ума, чтобы нажать газ в пол и быстро разогнаться. В кольцевых гонках не участвовал, если не считать картинг. Вообще, в первый‑второй раз необычно, а потом спокойнее относишься к такому — это просто способ прикольно провести время.
— Чем еще успел заняться, пока был вне соревнований и постоянных сборов?
— На гитаре начал играть — давно хотел научиться. В основном просто отдыхал и перезагружался. Сейчас понимаю, что это тоже необходимо. Мысли бросить спорт тоже были. Они, наверное, рано или поздно появляются у каждого спортсмена. Но потом подумал: зачем тогда я столько лет отдал фристайлу?
В лыжной акробатике у мужчин в моем возрасте — в 25 лет — начинается пик. Даже если посмотреть на наше старшее поколение — Лешу Гришина, Диму Дащинского, Антона Кушнира — они ведь тоже начали раскрываться в этом возрасте.
Все просто объяснить: к этим годам набираешь форму, разучиваешь элементы и компонуешь все составляющие — общефизическую подготовку, работу на батуте и так далее — в какую‑то программу. Фактически разучивать ничего уже не надо — только шлифовать и двигаться дальше.
— Планируешь выступить на Олимпиаде в Пекине?
— Конечно, готовлюсь к этому. Но, думаю, даже с учетом того, что опыт выступления на этих соревнованиях у меня есть, проще на второй Олимпиаде не будет. В Пхенчхане на меня не возлагали особых надежд. Говорили, что нужно съездить, прочувствовать атмосферу, а груз ответственности в основном был на Антоне Кушнире. Но даже тогда я точно знал, что буду выжимать из себя максимум и даже больше. Я ехал не для того, чтобы просто прыгать, а настраивался бороться. Понимаю, что в Пекине нагрузка будет больше. В первую очередь психологическая. И к этому готов.
past@sb.by
Фото scontent-waw1-1.cdninstagram.com и БЕЛТА
