Репортаж о первой в Беларуси оленеводческой ферме

— Тора! Тора! Тора! — пробует успокоить животных оленевод Леонид Мотузко, но те спешно бегут в противоположную от нас сторону. Рогачи ревут, оленихи с телятами прижимаются к деревьям. Мы в ОАО «Днепро-Бугский» — на первой в стране оленеводческой ферме. «Боятся вас, — объясняет поведение питомцев специалист. — Утром приезжал их кормить, облепили, проходу не давали. Я ведь 26 лет с ними работаю, за это время даже в отпуск ни разу не ходил». Леонид Александрович человек не молодой, но активный. И, оказывается, первый в истории республики оленевод. Долгое время — единственный.

Пытаемся подойти поближе к стаду. Тщетно. Территория вольера — луг, где островками растут кусты, березы, клены, ясени, и у животных все как на ладони. «Я в хозяйстве уже десять лет, но для них до сих пор чужой, — негромко, словно маскируясь, говорит Владимир Савчук, директор ОАО «Днепро-Бугский». — Только однажды довелось мне с рогачами столкнуться. Сидел раз на территории вольера в «Волге», а животные как рванут в сторону машины. И давай сигать через нее. Думал, конец транспорту. Но, не поверишь, ни один даже крышу копытом не задел».

«Что им ваша машина, — улыбается Мотузко. — Помните, в Дудутки у нас троих брали. Только выпустили их там, как самец перелетел двухметровую сетку и ищи-свищи ветра в поле». «Кстати, нам за этого беглеца платить отказывались, — вспоминает директор. — Я разозлился: животных вам доставили, насчет забора предупреждали: увеличивайте. Еле разобрались».

…Рогачей и оленух в Ореховский привезли еще в 1988 году. Кто-то из местных гостил в Калининграде, где ему подсказали: кобринский ландшафт для парнокопытных — находка. Он с идеей — к председателю. Руководитель рискнул и отправил Леонида Мотузко в Россию на специальные курсы. Через месяц вслед за ним прибыли машины с 428 животными. Так в стране и появилась первая оленья ферма. «Лет через пять стадо увеличилось почти до тысячи голов, — вспоминает Леонид Александрович. — В год выходило 86 телят на сто оленух, больше, чем на обычной ферме».

Отдаляясь от стада, идем в сторону загона. Проходим узкий деревянный проход, за ним находится панторезный станок. С его помощью отсекают панты — еще не ороговевшие отростки на голове оленя. Мастер показывает, как это происходит, аппарат громко скрипит. Чувствуется, его давно не смазывали. Оказалось, он уже три года бесхозный. 

— В свое время пятнистых оленей у нас начали разводить именно из-за пантов. До 1991-го их за огромные деньги закупали по всему Союзу и делали пантокрин — ценнейший лекарственный препарат, — рассказывает, как справочник читает, Владимир Савчук. — Теперь за килограмм сырья платят всего 120 долларов. Мы сравнили этот доход с затратами и отказались от такого заработка. 

Панты, к слову, растут в мае—июле. Если их вовремя не снять, они твердеют, превращаясь в рога. Выходим из загороди, Леонид Мотузко поднимает их экземпляр с земли: «Весной рога олени сбрасывают, поэтому найти их можно по всему участку. Вот возьмите в подарок будущему мужу».

Пробую еще раз подойти к животным. Но нет, я к ним, они — от меня. «Эх, нет больше моей Наташи, ее бы погладила, — Леонид Мотузко рассекает рукой воздух. — Лет пять назад решил приручить двух телят. Держал их в отдельном загончике и целый год три раза в день возили им с фермы молоко. Девочка меня за хозяина признала. Всегда, когда обходил вольер для проверки, она, как собачка, рядом бежала».

К слову, сетку по периметру Мотузко проверяет каждый день. Когда-то нору сюда прорыла лиса. Позже через эту дыру в вольер пробрались собаки. Утром оленевод нашел шесть растерзанных туш. 

— А с остальными оленями что случилось? — спрашиваю, прикидывая, как сильно, до какой-то сотни голов, уменьшилось стадо.

— Больше двухсот продали в Ивановскую область, — отвечает Леонид Александрович. — А потом кто-то придумал делать колбасу из оленины. Мясо смешивали со свининой и говядиной. Деликатес получился вкусный, но очень дорогой. И производство вскоре закрыли.

За одной бедой пришла другая. В начале двухтысячных олени начали сильно болеть: худели и не держались на ногах. В год из-за такой напасти приходилось отстреливать до ста голов. В итоге за несколько зимовок стадо сократилось почти наполовину. Думали, инфекция, но ветеринары сказали: близкородственные связи. Для спасения нужна хотя бы пара новых самцов. Пока ждали пополнение, оленям сменили рацион. Добавили в него комбикорм, лозу, соли-минералы. Животные начали поправляться.

— Но все равно десять лет назад, когда я принимал хозяйство, на балансе было лишь 130 оленей, — говорит Владимир Савчук. — За это время около 70 продали в Россию. На тот момент одно животное стоило 600 долларов, и для хозяйства вырученные деньги были хорошей прибылью. Сейчас цена подскочила до тысячи за штуку. Услышав ее, покупатели обещают подумать, но так и не перезванивают.

Дамокловым мечом висит над фермой и та самая близкородственная проблема, из-за которой значительно снизился приплод. «Пятнистые олени, которые сейчас живут в большинстве хозяйств страны, куплены у нас. Брать животное там бессмысленно, — вздыхает директор. — Связались с Беловежской пущей. Оказалось, у них только благородные олени, а они в несколько раз больше наших самок. Договорились на 4—5 самцов с фермой из Тверской области. Ждем». 

Какой будет судьба ореховских насельников, неизвестно. В свое время здесь думали, что они привлекут туристов. Животные ведь очень красивые, места вокруг еще краше, в общем, есть на что посмотреть. У проекта появились даже инвесторы, которые хотели построить тут домики для отдыхающих. Но позже бизнесмены передумали, мечта так и осталась мечтой. Однако в хозяйстве отказываться от них не собираются. Тем более в последнее время численность начала расти. «В любом деле бывают периоды успехов и неудач, — философствует Владимир Савчук. — Главное, не сдаться раньше времени». 

Фото автора