Я живу рядом со школой, а точнее, рядом с гимназией. Летом и в нашем, и в окрестных дворах тихо. Дети на каникулах. С первыми днями осени все меняется — начинается оживление. По утрам дети спешат в школу. Звонок звенит ровно в восемь. Самых маленьких родители ведут, что–то важное на ходу втолковывают. Чтобы учился, не крутился, не шумел, не дрался, поесть не забыл, на полу не валялся, домашнее задание записал. Многих детей родители на машинах к школе подвозят.
Некоторые гимназисты бегут, почти летят по улице, опоздать боятся... По утрам гимназия, как мощная воронка, затягивает в себя маленьких человечков с ранцами, рюкзаками, портфелями и сумками. Движение на прилегающих улицах и во дворах преимущественно в сторону эффектного четырехэтажного здания.
Но я не о тех, кто спешит и опаздывает. С этими все ясно, да и с кем не бывало. Думаю, нет в природе такого школьника, учащегося, студента, который ни разу на занятия не опоздал. Проспал, подхватился, оделся, на часы взглянул, за голову схватился и опрометью из дому в школу, даже не позавтракав, а иногда и не умывшись. Кстати, спешащих и опаздывающих немало. Представляю, как они залетают в класс, извиняются, рассказывают на бегу придуманную причину: будильник, автобус, лифт, кошка, собака, ключ, газ, инопланетяне... И еще сто тысяч пятьсот как талантливо, так и бездарно сочиненных непредвиденных причин опоздания, тысячи раз учителями и завучами слышанных, звучат в классах. Помню, как однокурсник ввалился в аудиторию на середине лекции и на полном серьезе начал рассказывать преподавательнице английского, что его срочно в военкомат вызывали и там на целый час задержали. Он говорил громко, проникновенно и убедительно, а все хохотали так, что стены дрожали. Ведь сам опоздавший не видел, что на его щеке четко отпечатанный след пуговицы розовеет, которой наволочка застегивается...
Но я о других — кто никуда не спешит. Кто идет медленно, лениво, едва переставляя ноги, как пленный. Иногда мне удается услышать их разговоры. «Да что там делать? Пропустим первый урок, не выгонят... Не станет директор себе проблемы создавать», — говорит восьмиклассник приятелю. «Да и классная не заложит, зачем себя лишать премии», — поправляя наушники, отвечает второй гимназист. Некоторых прогульщиков я знаю в лицо. Запомнил. Вижу не первый год. На моих глазах выросли, из детей в юношей превратились. Правда, взгляд у них погасший, как у мороженой рыбы.
Вначале и они были розовощекими пятиклассниками с яркими ранцами. Теперь — десятиклассники. Выходят в восемь тридцать из метро, закуривают тонкие сигареты и, как на прогулку, бредут в школу. Подросли. И девчонки с ними. И у тех сигареты. Не дойдя до гимназии, сворачивают во двор, под старые каштаны, и сидят на скамейках, курят, за жизнь говорят, по мобильникам болтают...
Несколько раз просили меня купить пиво в маленьком гастрономе. Не покупал. Обижались, но запомнили и больше с подобными просьбами не обращаются. Но ведь кто–то покупает им пиво, сигареты?
Эти десятиклассники ведут себя, как взрослые. Я понимаю, что многие кого–то копируют, кому–то подражают. Они говорят о машинах, курортах, одежде, мобильниках, клубах, сигаретах и презервативах... Презрительно отзываются о родителях и еще более уничижительно — о своих школьных учителях... Я понимаю, что они уже сложились как личности, что и дальше будут изображать из себя людей бывалых, прошедших огонь и воду. Иногда они, никого не опасаясь, пьют пиво, затем пинают смятые жестянки, а их рюкзаки с тетрадками и учебниками валяются под скамейками.
Вот и сегодня утром разношерстная компания десятиклассников сидела под желтеющим каштаном. Поеживались, курили и громко хохотали. А в гимназии звенел звонок, начинался второй урок. Компания, оккупировавшая скамейки, так и осталась сидеть. Дворник подметал первые опавшие листья.
Но, может, все и не так плохо. Знаю одного профессора, доктора физико–математических наук, автора фундаментальных монографий. Так вот он в школе был редкостным разгильдяем и прогульщиком. Хотя, к слову сказать, никогда не курил.
