В разговоре участвуют люди, для меня одинаково уважаемые — в силу занимаемой сегодня должности или прежних заслуг: кто–то служил и носил серьезные погоны, кто–то даже воевал и был награжден. По этой причине воздержусь называть полные имена всех спорщиков. Сейчас они фактически... судят. Итак, что за преступление совершено и кто за него недостаточно строго ответил? Приведенные факты и цифры подтверждены документами, которыми участники конфликта меня снабдили.
Рисунок Олега КАРПОВИЧА
Бес попутал
Ночью 6 августа прошлого года на дороге машиной был сбит лось. Инспектора ГАИ оформили ДТП и под расписку передали тушу троим должностным лицам оршанской районной структуры БООР. То есть егерям. Им надлежало создать комиссию с участием представителей ветеринарной, природоохранной, лесохозяйственной служб, чтобы решить судьбу «трофея». Повторяю: была ночь. Обычно процедуру откладывают до утра, когда нужные для комиссии должностные лица приступят к работе. Но егеря не стали дожидаться, перевезли тушу в гараж, разделали и разложили лосятину по мешочкам. В этот момент прибыла опергруппа. Задержаны с поличным...
Было возбуждено уголовное дело по части 3–й статьи 282/1 УК, которая прописывает ответственность за незаконную транспортировку или разделку диких животных — как объектов охоты, так и погибших. Часть 3–я предполагает те же действия, но совершенные должностным лицом с использованием служебных полномочий. Ответственность: штраф, или лишение права занимать определенные должности, или ограничение свободы...
В ходе разбирательства егеря полностью признали свою вину и возместили причиненный ущерб. Уголовное производство было прекращено, к виновным применили меры административного взыскания. С учетом сумм возмещения, штрафов и неполученных премий каждый из егерей уплатил за свой грех около 30 млн неденоминированных рублей.
«Но если виновные ответили по закону, пусть и не по максимальному пределу, то чего же вы хотите?» — адресую вопрос троим участвующим в разговоре членам инициативной группы. За всех отвечает Александр: «Если анализировать судебную практику, то имеет место беспрецедентный случай». Дескать, даже за менее тяжкие проступки суды давали срок, на время лишали права охоты и даже конфисковывали ружья: «Мы считаем, что штатные работники совершили уголовное преступление».
«Но ведь лишить человека права охоты может только суд». — «Дело не дошло до суда!» — «Хотите довести?» — «Егеря совершили огромное преступление и наказаны несопоставимо. Они не борются с коррупцией, а потворствуют ей».
Пытаюсь понять, при чем тут коррупция... Выходит так, что егерей кто–то прикрывал. Уж не директор ли оршанского районного БООР Александр Кулик? По ходу разговора выясняется, что он принял пост за месяц с небольшим до происшествия. Несколько месяцев должность была вакантной: не находилось желающих ее занять. Пришел Кулик, кстати, из успешного частного охотхозяйства, где едва ли имел проблемы с мясом и дичью. С трудом представляю, что один из пакетов, в которые была упакована лосятина, предназначался ему. Рисковать карьерой из–за такого пустяка?..
Перед поездкой я встретился в Минске с председателем РГОО БООР Юрием Шумским, чтобы выяснить его позицию. Она такова. В правовом смысле конфликт исчерпан. Решение о прекращении уголовного дела приняли следственные органы. Ходатайства с их стороны об увольнении егерей не поступало. Примененные к ним административные меры Шумский считает достаточными. Тем более что все трое имеют большой опыт и работают профессионально: найти им в районе равноценную замену — на такую зарплату — было бы проблематично. Каждый отвечает за обход площадью от 10 до 17 тысяч гектаров. Это, для большей наглядности, — лесной квадрат более чем десять на десять километров.
Егерь здесь не прогуливается: проводит биотехнические мероприятия, подкармливает зверя зимой, мониторит состояние поголовья, ремонтирует сооружения, проводит охоту... Работает часто без календарных выходных и праздников, потому что именно в эти дни обычно приезжают наши или иностранные охотники. Его среднемесячная зарплата в 2015 году составляла 1,8 млн рублей, в 2016–м — 318 рублей. Директор зарабатывал 5 млн с небольшим и 495 рублей соответственно. Официальные цифры взяты из акта проверки финансово–хозяйственной деятельности оршанской структуры БООР по итогам трех лет. Акт подписан начальником контрольно–ревизионного отдела РГОО БООР и двумя ревизорами.
Проверку инициировали мои собеседники. Точнее, она стала итогом их обращения в... Правительство. Она охватила все тонкости работы районного БООР, включая стоимость замены оконных блоков. Не выявила вопреки подозрениям инициаторов ни двойной бухгалтерии, ни заработков по тысяче долларов. Штатных работников, кстати, на данный момент всего пятеро: директор, бухгалтер и трое егерей, увольнения которых добиваются мои собеседники.
Этого категорически понять не могу и спрашиваю прямо: если решение следственных органов вы считаете несправедливым, то почему не обратились прямо в прокуратуру, которая по определению контролирует соблюдение законности? Почему пишете в Минюст, госконтроль, Минлесхоз, редакцию газеты, наконец? Чего вы хотите от газеты? «Чтобы знала общественность, что чиновники адресуют жалобу тем, на кого мы жалуемся!»
Кто же их рассудит
Важно отметить, что госконтроль, Минюст и Минлесхоз на жалобы инициаторов дали ответы. Их суть можно свести к одной фразе: оснований для вмешательства не находим. Правительство, повторю, инициировало тотальную проверку. Ей, судя по всему, представители инициативной группы не доверяют. «Вы бы хотели, чтобы с проверкой приехал кто–то прямо из Правительства?» — «Пусть проверит кто–то независимый». Может быть, Минздрав или Минпром?
Если бы комиссия по поводу сбитого лося была создана и подписала акт, то решать ей предстояло лишь один вопрос: утилизировать тушу или она может быть разделана на... корм животным. В пищу или на продажу она не годилась в любом случае. Если егерей и впрямь «бес попутал», то стоил им грех по 30 млн «старых» рублей. Мало? Обращаю внимание собеседников на новости, о которых «СБ» уже сообщала читателям. Департамент финансовых расследований инициирует законодательные новации, которые смягчат ответственность за экономические преступления. Тех, кому по действующим нормам полагается срок, предложено наказывать рублем. Уголовный преступник или правонарушитель — разница серьезная. Это называется либерализацией законодательства. Почему же сейчас и здесь, в скромном кабинете районного БООР, охотники не склонны проявить подобное милосердие и жаждут крови?
Не все, оказывается. Во время разговора в дверь стучится еще один охотник, Александр, который приехал сдать директору путевку и получить новую. Он в конфликт посвящен и добавляет некоторые детали. Например, такую: один из егерей, человек немолодой, усыновил и воспитывает двоих детей... При зарплате, повторю, чуть более 300 рублей. Может, человеку было жаль фактически выбрасывать свеженину? Конечно, это его не оправдывает. Так он же и заплатил. Еще как, и уж точно в ущерб семье. Теперь его и без работы оставить?
Александр свидетельствует, что егерь переживал ужасно и только недавно отошел, начал улыбаться. Потом произносит слова, которые у меня вертятся на языке: «Лучшее, что участники конфликта могут сделать, это по–мужски пожать друг другу руки и все забыть. Несолидно все это. Мешаете нормально работать». Такой позиции, утверждает, придерживается большинство местных охотников. Но это предложение, на удивление, только распаляет костер спора: оппоненты вскакивают с мест, звучат оскорбительные слова...
Лично егерей не знаю. Но коллега и охотник, которого знаю и которому доверяю, утверждает: большинство — честные и скромные работяги. Он не знает ни одного, который бы роскошествовал на своей работе, напротив. Нуждаясь в надежных телефонах, терпящих удары и воду, обычно пользуются «убитыми». Страшно рады, когда охотник подарит за службу фонарик или туристический нож с вилкой. Рублем благодарить егеря по умолчанию — такого правила нет. Кто–то, бывает, дает на чай (скорее на бензин). Но это едва ли более предосудительно, чем повсеместно обязательные чаевые официанту, чьи трудозатраты гораздо скромнее.
...Жалобы в инстанции ясно указывают и на претензии к головной дирекции БООР, которое, дескать, потворствует и егерям, и районному руководству. Надеюсь, что в том же не заподозрят меня лично. Как же: защищаю, вместо того чтобы изобличать. Во–первых, не защищаю, а констатирую. Во–вторых, едва ли кто–то из коллег изобличал БООР более резко. Кто помнит публикации «СБ» «Барская охота», «Плач генерала» и другие, тот согласится.
Нельзя не заметить, что в последние годы общество охотников и рыболовов дает мало поводов для общественной критики и подобных статей. Для общественного внимания — да, дает. Потому, в частности, что вышло за корпоративные рамки и стало ближе к обществу. Проводит не только традиционные выставки (очередная состоялась на днях), но и праздники, всеобщие и региональные, убирает леса и берега водоемов от мусора, привлекая к этому других. В редакцию уже не приходят пачками письма с жалобами охотников. Имидж общества окреп.
При этом его основная, профильная деятельность заметно увеличивает численность лесного поголовья. Все это очевидный результат проведенных реформ (преобразования структуры в государственно–общественную) и новых законодательных норм. Без проблем, конечно, не обходится. Кто их не решает или создает — отстраняются. В прошлом году, кстати, по разным причинам лишились своих должностей с десяток районных руководителей. В рабочем порядке и без громких скандалов: общественность об этом даже не узнала.
Желательно, чтобы так они решались и впредь: внутри самого общества, по–мужски, так сказать. Мы же в 21–м веке живем, а не в 19–м, когда Некрасов написал известные строки: «Вот приедет барин, барин нас рассудит...» Способности решать проблемы самостоятельно, не вынося сор на публику, особенно ждешь от мужей основательных, серьезных, наделенных правом хранить и применять оружие. Если же они — и кто угодно другой в подобной ситуации — при малейшем недовольстве будут рассылать по министерствам и ведомствам жалобы с требованиями создать комиссии и назначить проверки, то потом, не исключено, сами будут возмущаться: отчего у нас столько чиновников? Понятно откуда: надо же кому–то разбираться с жалобами, проверять и перепроверять.
На автора этих строк возложили нешуточную ответственность. Мне было ясно сказано: если статья нас не удовлетворит, мы пойдем до конца и тогда, дескать, кому–то мало не покажется. Неужели продолжение последует?
