Как менталитет помогает преодолевать кризисы
Почему Японию, у которой долгов значительно больше, чем у Греции, никто и не думает объявлять банкротом? Сколько граждане на Западе готовы переплачивать за потребительский патриотизм? И как в Южной Корее население помогало золотовалютный фонд увеличивать?
Кризисы сегодня стали делом в глобальном масштабе столь же привычным, как грипп. Но обычно при их анализе фокус внимания наводится на действия властей, достается злокозненному Международному валютному фонду, не похожему на доброго Санта-Клауса с мешком денег, под раздачу попадают спекулянты, банкиры и промышленники. Рядовые граждане обычно в репортажах СМИ оказываются на вторых планах и им отводится роль исключительно протестной массовки. Роль явно заниженная. Между тем субъективно массовый фактор во всех кризисных эпизодах не менее важен, чем сценарий при составлении бюджета фильма.
Игра на выживание
Один из самых знаковых кризисов в истории случился в США на излете 20-х годов прошлого века и получил броское название Великой депрессии. По нынешним временам ничего сколь-нибудь великого там не было, но именно тогда лучшие экономические умы всерьез занялись поиском спасательных средств от финансового паралича. Власти перестали молиться на чистый рынок, который якобы должен все сам уравновесить, а взяли штурвал государственности в крепкие руки. Но главный победитель в той битве был, конечно, американский народ. Его менталитет проявился не только в безудержном риске на фондовых биржах (что и вызвало кризис), но и в прагматическом поведении в трудные времена. Белые воротнички переквалифицировались в строителей, дорожников и даже чистильщиков обуви. Люди записывались на любые общественные работы, где платили хоть какие-то центы. Бизнесмены забыли о конкурентных битвах и начали договариваться о разумном распределении рынков сбыта, объемах производства.
Впрочем, не стоит думать, что события 1929—1933 годов были похожи на бравурные голливудские кинокартины. Первой реакцией на биржевой обвал и последовавшие массовые банкротства компаний стали “набеги на банки”. Граждане спасали свои сбережения. Но потом антикризисным трендом стали сдача населением золота для пополнения госказны, борьба с “плохими патриотами и скрягами”, падкими на дешевые товары из-за рубежа.
Восстановление Германии после Второй мировой войны из этой же серии. Разрушенная до основания страна (общий долг в конце войны превышал ВВП в три раза) сумела в течение невероятно короткого времени не просто справиться с безудержной инфляцией, тотальным дефицитом и карточной системой, но и стать мощнейшей державой. Там, где многие другие еще долго продолжали бы прозябать в нищете и выплескивать гнев на улицах, немцы, которых отличают дисциплинированность, законопослушание, трудолюбие и аккуратность, помноженные на протестантские религиозные принципы, безропотно шли за канцлером Конрадом Аденауэром. Его шоковая терапия воспринималась в обществе не как шок, а как терапия. Немецкое чудо.
Золото региона
Южная Корея и Таиланд в последней четверти минувшего столетия совершили то, что аналитики сравнили с броском тигра. Помогли этому новейшие западные технологии. Впрочем, транснациональные корпорации в тихоокеанский регион пришли не потому, что здесь огромные запасы природных ископаемых. Главный фактор притяжения — людские ресурсы. Восточный характер — это конфуцианское послушание, невероятная работоспособность, готовность делать самую мелкую работу с прилежанием лучшего ученика в классе и не требовать для себя привилегированных условий и гигантских зарплат.
Но первый прыжок азиатских тигров был не очень удачным. Причина проста, как бамбуковая трость. В экономических терминах — это “затоваренность складов”. Продукция не пошла, кредиты возвращать стало нечем. Глуши мотор, отключай компьютер. Азиатский кризис 1998 года аукнулся по всей планете. Однако поразительным в нем являются не столько масштабы, сколько скорость преодоления опасной полосы виновниками потрясений. Через год упавшие экономики опять пошли в гору.
“В корейском языке слово “индивидуум” (na) созвучно со словом “государство” (nara), — говорит востоковед Игорь Весловский. — Интересы личности и всего общества неразрывны”. Первое, что предприняли корейцы, — сократили отток валюты за рубеж. Она трудно зарабатывается, но легко тратится. Импорт составляли в основном нефть, газ, уголь. Следовательно, энергосбережение стало делом каждого. На ночь выключалась неоновая реклама, по возможности не использовались кондиционеры, лифты ходили только с третьего этажа.
Международный валютный фонд, конечно, пополнил оскудевшую казну Сеула. Но этих средств явно не хватило бы, если бы сами граждане остались безучастными зрителями глобальной щедрости. Кампания по сдаче золотых украшений приобрела всеобщий характер. Многие отдавали (по сниженной цене) все, вплоть до обручальных колец. Золото переплавлялось в слитки и продавалось на международном рынке. Доход составил 2,2 миллиарда долларов.
А в Таиланде широко известный буддийский монах Луанг Та Буа (Святой Дедушка Великий Лотос) в 1997—1998 годах собрал в качестве пожертвований и передал государству 12 тонн золота и более 10 миллионов долларов. И это был не единичный случай.
Семья и кимоно
Кризисы в Греции и на Кипре остаются на слуху общественности. Но почему же никто не тревожится, что долг Японии более чем в 10 триллионов долларов может стать финансовой Фукусимой? Кстати, в Стране восходящего солнца на одного гражданина — около 80 тысяч долларов госдолга, а в Греции — всего 40 тысяч долларов.
Конечно, если бы облигации и прочие ценные японские бумаги были на руках у глобальных спекулянтов, можно не сомневаться — эта страна была бы “потоплена”. Но, по сведениям Capital Economics, именно сами граждане держат примерно 96 процентов ее долговых обязательств через страховые компании, пенсионные фонды и банки.
Япония уникальна отношением граждан к семье. Сказать, что это патриархальное отношение, — ничего не сказать. Семья здесь — понятие более широкое. Предприятие для работника становится (без преувеличения) его семьей. В Европе, Америке классного специалиста можно переманить более высокой должностью, зарплатой. В Японии это практически исключено. “Я недостаточно работаю, раз меня не повышают по служебной лестнице”, — обычный ход мысли любого засидевшегося на одном месте токийского менеджера. И он будет прилагать еще больше усилий для карьерного роста. И то, что там работают чуть ли не от зари и до зари и в отпуска их оправляют едва ли не силой, о многом говорит. Золото намывается по крупицам.
О бережливости японцев тоже ходят легенды — на депозитах, в акциях, наличке у физлиц 16 триллионов долларов. Откладывать средства с доходов там столь же естественно, как ходить в кимоно. Причем к банкам доверие полное. Когда в 1994 году были закрыты два крупных банка и вся финсистема оказалась под угрозой, никто не рванул спасать свои йены.
И еще. Сегодня все стараются делать ставку на внутренние инвестиции. У своих брать дешевле, чем на стороне. Но не у всех это получается. У Японии получается. Правительство преспокойно выпускает десятилетние облигации менее чем под два процента годовых, и граждане охотно дают в долг государству. В США такие облигации почти в два раза дороже.
Кредит доверия
Беларусь более чем за двадцать лет независимости многое сделала для становления национального государства. Модернизированы предприятия, налажены экспортные каналы. Однако перемены нужны не только на уровне технологий, но и сознания.
Лозунг “Покупайте белорусское”, конечно, красив, но он должен из сферы абстрактной перейти в область товарных отношений. Процесс этот идет. Если в советскую эпоху бытовала убежденность “свое — плохое, импортное — хорошее” (популярная фраза тех лет: “умеют же капиталисты делать”), то теперь уже многие продукты, техника, одежда с лейбой Made in Belarus уже составляют конкуренцию западным аналогам не только внутри Беларуси, но и за рубежом. Рыночный менталитет долго укореняется, но дает хорошие плоды.
Научиться не то что не допускать кризиса (это сложно в условиях глобализма), а максимально быстро с ним справляться — задача комплексная, сложная и длительная. Она подразумевает учет ментальности и опыта прошлого. Когда сегодня вдруг начинают нарастать волны слухов о грядущей девальвации (причем со ссылкой на минских инсайдеров), экономисты понимают: сделать заявление, что девальвации не будет, — это все равно что ее вызвать. Такова особенность, если хотите — народная забава: в официальных сообщениях искать второй смысл. И эта “традиция” берет начало с давних времен. Поэтому нужны не просто слова, а конкретные действия. Не только призывы не “штурмовать” обменники, а введение рублевых депозитов с привязкой к мировым валютам, закрепление на законодательном уровне стопроцентного возмещения вкладов... И результат появляется. Если в начале минувшего года депозиты граждан в белорусских банках были на уровне 78 триллионов рублей, то теперь свыше 100 триллионов.
Наряду с удержанием финстабильности на макроуровне в задачах Нацбанка Беларуси — повышение финансовой грамотности населения. Важно полагаться не на пересуды, а на знания. Это раньше, пожалуй, только специалистов интересовали объемы золотовалютных резервов и ставка рефинансирования. Сегодня о высоких денежных материях имеет представление даже школьник. Экономическая наука сложная, многоуровневая, но в ней есть простое, как таблица умножения, правило: расходы должны равняться доходам. И если у кого-то первое превышает второе, то надо либо больше работать, либо брать в долг. Бывают времена, когда нужно делать и то и другое. И важно, чтобы государство и граждане действовали сообща. Сложение всегда дает результат больший, чем вычитание.
Made in...
Как бы в мире ни разворачивалась широким фронтом борьба с протекционизмом, он в той или иной мере лежит в основе экономических успехов любой страны. Рывок Японии во второй половине прошлого века многие связывают еще и с тем, что граждане отдавали предпочтение собственным товарам и таким образом сокращали импорт. Так же в сложные времена вели себя и американцы. Когда “тойоты” и “мазды” заполонили США и местные автопроизводители стали нести убытки, в массы был вброшен лозунг: “Будь американцем, покупай американское”. Идеи глобализма в трудные времена не популярны?
Почему в Италии вводился запрет на импорт пиццы? Неужели кто-то всерьез верит, что ее качественно могут приготовить только в одном месте на планете? И когда недавно у границы с Австрией появились демонстранты, окрестившие свое мероприятие “Рождественская битва: выбирай Италию”, также всем было понятно, почему тщательному досмотру подвергались фуры с иностранными товарами. Страну оливок и томатов заполонили привозные, более дешевые продукты. А что же делать своим фермерам? Подаваться в безработные?
Кстати, во Франции сегодня открываются многочисленные салоны, где выставляется исключительно отечественная продукция. А недавний соцопрос показал, что французы готовы переплачивать до 10 процентов за свой товар. Правда, уже на 20 процентах национальные чувства идут на убыль. Тем не менее экономический патриотизм — свидетельство здорового общества. Товар не может завоевать мир, если его не берут даже свои потребители. И дело не только в национальных чувствах (хотя и это должно присутствовать), но и в качестве самой вещи. Нужно любить то, что производишь, только тогда это придется по вкусу и другим.
