В институте плодоводства и овощеводства все или почти все сотрудники считали Сильвестра Парамоновича Парамона чудаком. И не за странное сочетание паспортных данных, а за его лекции, которые он непременно начинал с рассказа о дереве плодородия.
Но об этом чуть позже. А пока надо сказать, что вышеозначенный Сильвестр родился в семье священника. В двадцатых годах главу семейства вместе с многочисленным потомством за непотребные проповеди о равенстве всех людей перед Богом сослали из родного белорусского Горска в далекий заштатный сибирский городок Канск. Здесь-то и появился на свет седьмой по счету из братьев Парамон.
В сороковом Сильвестр созрел для воинской службы и был призван в ряды РККА. Война застала в Новосибирске. Не долго думая, Сильвестр подал рапорт о добровольной отправке на фронт. Просьбу его удовлетворили. Воевал в пехоте. В боях под Москвой был ранен. Но, слава богу, легко. После выздоровления отправили на курсы «Выстрел», где выучили на лейтенанта-артиллериста. В боях за Витебск снова получил «подарочек» от немцев — вражеский снаряд разорвался прямо на позиции батареи, которой командовал новоиспеченный уже старший лейтенант. За пару месяцев залечили-залатали — и снова на передовую. Успел Сильвестр на своей самоходке до Берлина доползти. Но вот тут-то в боях за Рейхстаг и контузило его окончательно. Да так, что медики думали не откачают на этот раз: всю дорогу до далекого Степанакерта ни одного слова вымолвить не мог, мычал что-то неразборчивое, то и дело теряя сознание.
Но выкарабкался все-таки… И помог ему в этом, видимо, сам Всевышний. Привиделся Сильвестру странный сон. Будто он в раю и идет по саду тамошнему, а на деревьях не только фрукты самые разнообразные растут, но и такие, которые хлебом печеным пахнут, медом и другими разными разносолами, и даже водкой.
Проснулся. А на кровати рядом с ним сидит молоденькая черноволосая девушка с черными, как маслины, глазами, в белом халате.
— Покушай, дорогой. Вот лаваш, вот бастурма. И домашнего вина выпей.
— Кто ты? Откуда? – вдруг заговорил Сильвестр и удивился: он это сказал или не он?
— Ашхен я, медсестра здешняя. Выпей и поешь, дорогой. Сразу поправишься.
И стала Ашхен приходить к нему каждый день, даже тогда, когда у нее и дежурства не было. И каждый раз подкармливала своего дорогого солдатика. Завязалась в конце концов между ними любовь, да такая, что после выписки из госпиталя сыграли они с Ашхен свадьбу, и забрал он свою армяночку в белорусский город Горск, где чудом сохранился отцовский дом, в свое время построенный возле церкви.
Все хорошо и ладно устраивалось бы, только вот шестеро братьев Сильвестра и отец ихний, священник Парамон, погибли на фронте в разные годы войны.
А живым надо было жить. Сильвестр решил выучиться на агронома. Поступил в сельхозакадемию. Заинтересовался селекцией растений. Эта тематика неизменно была главной в его курсовых работах, а потом — в кандидатской и докторской диссертациях.
В семье профессора Парамона что ни год появлялись дети. И все мальчики. Черноглазые, смуглые. И каждому по согласию родителей давали имена братьев Сильвестра Парамоновича, погибших на фронтах Великой Отечественной, а в паспортах, где раньше указывали национальность, писали «белорус». И все они, как и их отец, стали учеными-агрономами, работали председателями колхозов, директорами совхозов, научными работниками, а некоторые защитились на кандидатов и докторов, преподавали, как и Сильвестр Парамонович, неумирающую науку селекции и генной инженерии.
Все шло своим чередом. Студенты, в том числе его сыновья, обожали профессора Парамона и никогда не пропускали его лекций.
А читал он эти самые лекции вдохновенно. И неизменно начинал или кончал их рассказом о том райском саде, который приснился ему в Степанакертском госпитале. Не забывал рассказать и о том, как выходила, как спасла его из небытия любимая женщина Ашхен.
— Этот волшебный сон, посланный мне, наверное, небесами, навел меня на мысль о выведении такого источника питания для человечества, который был бы вечным и бесконечным, — рассуждал профессор. – Ведь растет же сам по себе лес. Без вмешательства человека. Восполняемый источник тепловой энергии. Почему бы науке не вывести древо вечности, способное к самовоспроизводству? Растет в тропиках банановое дерево, в Сибири – кедр, в Новой Гвинее — хлебное дерево, наконец. А бананы, как известно, едят не только обезьяны, но и куда более высшие приматы.
Рассуждая подобным образом, профессор Парамон то и дело вспоминал о потребностях человека в витаминах, аминокислотах и уверял студентов, что все необходимые источники для этого есть в почве, надо только путем селекционного отбора делать нужные прививки на яблонях, к примеру, чтобы каждое дерево брало из земли те элементы, в которых оно нуждается.
Студенты слушали профессора раскрыв рты. Доводы ученого увлекали и завораживали. Но находились и сомневающиеся. Один из них прямо так и высказался, не постеснялся: фантастика, мол, все это.
— Не спорю: фантастика, — неожиданно согласился профессор. – А что двигает науку? Фантастика и двигает. Именно она дает пищу для размышлений, для творчества. И такая научная фантастика имеет право на жизнь. Ведь фантазировал в свое время Жюль Верн. На дно океана в своем «Наутилусе» спускался? Спускался! А теперь «Наутилус» уже не фантазия, а повседневная реальность. А полет на Луну? Была фантазия, сказка, выдумка, а теперь на Луне уже люди побывали. И на Марс собираются лететь. И полетят! Вот так-то.
А однажды размечтался Сильвестр Парамонович и свой давний сон так расписал, что его фрукты и осетринкой стали пахнуть, и икрой красной, а то и черной, и свиной отбивной, и свежим огурчиком, и помидорчиком сочным.
— Ну прямо как в раю, — ехидно заметил кто-то из скептиков.
— Вот именно, — и на этот раз согласился лектор. – А почему бы нам на Земле нашей прекрасной такой рай не вырастить? Всю историю человечества народы воюют между собой за жизненное пространство. Да если бы эти деньги, что тратят на вооружение, пустить на решение проблем продовольственной безопасности, давным-давно мы вырастили бы дерево вечности, способное к воспроизводству. И не стали бы тогда люди вооружаться, готовиться к войне, убивать друг друга…
После этих рассуждений вызвали профессора-пацифиста куда нужно, посоветовали не увлекаться, не фантазировать. Напомнили, что без войн человечество существовать не может. Война, мол, суть прогресса. Если бы не было войн, планета задохнулась бы от перенаселения.
— Знаю, знаю, — ничуть не смутился профессор. – Теория небезызвестного английского священника Мальтуса. Но еще Маркс не оставил от этой лжетеории камня на камне.
Ему возразили: «Не было бы войн, подготовки к ним, не открылась бы людям тайна атомной энергии».
Профессор стоял на своем:
— Вот пускаем деньги на вооружение, получаем в результате массовое самоубийство. Пустим на мирные цели – получим изобилие продовольствия на Земле. Искать жизнь на Марсе, может, и нужно. Но рай и на Земле можно создать. И этим жизнь человечества продлить. Может, даже и в вечности.
Провозглашенная перестройкой свобода слова спасла чудака Парамона от серьезных неприятностей. Правда, сначала отлучили его от преподавательской работы и перевели в институт плодоводства, а потом и совсем отправили на заслуженный отдых. Он долгие годы занимался осуществлением своей мечты на дачном участке. И умер там, прямо на огороде.
В последние секунды жизни привиделся ему тот самый сад, которому он посвятил всю свою долгую и счастливую жизнь.
На похороны Сильвестра Парамоновича собралось много людей. Приехали и бывшие студенты, среди которых оказалось немало известных ученых. И что примечательно, прибыли даже те, кто считал старого профессора чудаком. Видать, мечтатели-фантазеры не самые плохие люди на нашей грешной матушке-Земле.
