И я останавливаюсь, начинаю всматриваться в тяжелые гроздья с крупными ягодами, полными нездешнего солнца. Есть зеленые, желтые и розовые. Все — прекрасны! Мне предлагают попробовать от любой грозди, опять же сверху, как из-под купола цирка, льется сладкий голос усатого торговца. Смотрю на его улыбающееся лицо — круглое, как арбуз. Виноград не пробую, но обещаю вернуться к его высокому прилавку попозже. Улыбка гаснет, но тут же вспыхивает, и торговец голосом слаще меда и винограда начинает заманивать женщину, называя ее красавицей.
Рынок всегда красноречив. Маленький, в райцентре, отличается от столичного лишь набором товаров, ценами да лицами торговцев.
Лучшее время бродить по «Комаровке» — осень, когда есть все, ну, может, кроме ландышей, лесной земляники да яблок белый налив...
Огурцы из Пинска, бульба из Слуцка, антоновка из Браслава, сало из Клецка… И так далее, перебирая продукт за продуктом, слушая названия городов и местечек, перемещаешься по Беларуси.
Хожу на «Комаровку» с 1973 года. Если бы мне, учащемуся художественного училища, показали тогда сегодняшний рынок, то я мог подумать, что попал в фантастический фильм. Так много всего нового появилось на прилавках и витринах! Но если что-то появляется, то оно что-то вытесняет. Вот, например, исчезли знаменитые торговцы семенами цветов из Давид-Городка. Они всегда, многие годы, стояли в одном месте, на открытом рынке. Колоритные, в тулупах с кучерявыми воротниками, а перед ними на прилавке — картинки невероятной красоты. На небольших картонках были изображены цветы. Те самые, что вырастут из семян в полотняных торбочках… Современные киоски с аккуратными пакетами и фотографиями заморских цветов победили торговцев с берегов Горыни…
Несколько раз на «Комаровке» у меня происходили неожиданные встречи. Году в 1975-м, осенью, в конце октября, встретил деревенского соседа, торгующего яблоками. Мы удивленно глядели друг на друга, словно не верили в реальность произошедшего. Но на прилавке лежали яблоки из его сада. И они так пахли, что я стал улыбаться. И пожилой мужчина засмеялся. Мы долго говорили, и он с радостью пересказал мне все деревенские новости…
А году в 1990-м, ранней весной, проходя там, где торговали люди с Кавказа, услышал, как мне в спину крикнули: «Художник!» Обернулся. На меня шел, раскинув руки, сержант из Ростова. Естественно, не в шинели, а потому и узнать его сложно. Поверх теплой куртки — белый фартук, а на голове высокая кубанка из серого каракуля. Ее он тут же сорвал. Мы стали обниматься, хлопать друг друга по спине, хохотать, вспоминая службу, командиров, кухню, казарму… Сержант из Ростова торговал в Минске грецкими орехами… Домой я вернулся выпивший и с большущим пакетом отборных орехов и воспоминаний…
Как-то на «Комаровке», на площадке перед открытым рынком, я увидел своего отца. Он пытался продавать цветы. Большой букет мелких белых хризантем. Но люди проходили рядом, и его словно никто не замечал. Мое сердце стучало, в горле пересохло… Через полминуты до меня дошло: этот дядька в серой кепке и коротком пальто просто очень похож на моего покойного отца… Я купил те цветы.
Кстати, почти совсем не изменился вкус пирожков, которыми торгуют на «Комаровке». Пробовал.
ladzimir@tut.by
