«Богатая» Россия и «бедная» Беларусь?

По-моему, такого рода противопоставления, пусть даже сделанные из самых лучших побуждений и благих намерений, только искажают реальную социально-экономическую ситуацию и работают «на разрыв» российско-белорусского содружества: мол, «у нас» все лучше (или хуже), чем «у вас».
Не собираюсь претендовать на какое-то окончательное разъяснение поставленной проблемы, на «истину в последней инстанции», но, надеюсь, хотя бы некоторые системные моменты будут интересны как российским, так и белорусским читателям газеты «Союзное вече».
Так вот, в «зеркале статистики» ситуация на первый взгляд выглядит просто: среднемесячная зарплата в Беларуси за 2006 год составила 312 долларов, а в России – 395 долларов. Зато среднедушевой денежный доход в Беларуси за январь–август 2007 года равнялся 477 тысячам белорусских рублей в месяц (~220 долларов США), а в России за сентябрь 2007 года – 12558 рублей (~510 долларов США).
Даже с учетом разнородности этих данных, всех инфляционных процессов и колебаний курса доллара можно видеть, что жители России лишь немного превосходят белорусов по уровню номинальной зарплаты, зато их среднедушевой доход превосходит аналогичный белорусский показатель более чем вдвое. Где тут хитрость? 
Да в том, что в понятии «среднедушевые доходы» суммируются не только зарплаты и пенсии, но и доходы от частной собственности граждан. Которые в приватизированной России продолжают оставаться примерно равными суммарному фонду оплаты труда. Ничего подобного нет практически ни в одной стране мира, включая Беларусь. Причем эта собственность принадлежит в основном тончайшей прослойке граждан РФ, составляющей примерно 1,5 миллиона человек – чуть более 1 процента населения страны. И вот этот один процент получает доходов примерно столько же, сколько остальные 99 процентов – настоящая «черная дыра»!
Результатом является чудовищное социальное расслоение современного российского общества, где сотня долларовых миллиардеров и сотня тысяч долларовых миллионеров каким-то образом уживаются с десятками миллионов людей, прозябающих ниже уровня бедности (не более двух прожиточных минимумов на человека). Добавьте к этому столь же чудовищное региональное расслоение, когда среднестатистический житель «нефтяного» Ханты-Мансийска получает в 64 раза больше, чем такой же житель ингушского города Назрани. По итогам 2006 года, 1,8 процента россиян – а это 2,5 миллиона человек! – располагали ежемесячными доходами ниже 1500 рублей на душу населения, или менее 800 долларов в год.
В данном смысле Беларусь, конечно, куда более «нормальная» и менее «контрастная» страна, чем Россия. Для нее даже имеет смысл традиционный показатель децильного коэффициента (отношение доходов 10 процентов самых богатых к доходам 10 процентов самых бедных), который, по разным данным, колеблется сегодня в пределах 4–5 (оценки для РФ начинаются с планки не ниже 15).
Уже отсюда понятно, насколько отличаются друг от друга социально-экономические системы двух наших стран. Если в России за годы рыночных реформ произошло закрепление сырьевой ориентации экономики, то Беларусь в значительной мере сохранила среднетехнологичный сектор реального производства со значительной долей транзитных услуг, которые с учетом нефтегазового транзита формируют до 30 процентов бюджета республики.
Если в Беларуси государство продолжает финансировать общественные фонды потребления, сохраняя для своих (и российских) граждан, например, бесплатную медицину и бесплатное образование, низкий уровень оплаты жилищно-коммунальных услуг, эффективную систему социальной помощи, то в России, наоборот, все эти годы государство активно, по максимуму  освобождалось от своих обязательств перед населением, лишь частично компенсируя это увеличением так называемых социальных выплат (монетизация льгот, реформа ЖКХ и т.п.).
В результате житель Беларуси тратит на оплату жилья и жилищно-коммунальных услуг не более 10 процентов своей зарплаты, в то время как для большинства россиян сегодня на эти цели уходит от четверти до трети зарплаты.
Уровень потребительских цен в Республике Беларусь на 15–20 процентов ниже, чем по России. То есть реальная покупательная способность белорусского рубля по отношению к рублю российскому примерно на эту величину оказывается выше его обменного курса. Особенно значительной выглядит эта разница в отношении продовольственных товаров, поскольку Беларусь практически полностью обеспечена собственным сельхозпроизводством, в то время как доля импортной продукции на продовольственном рынке России составляет в среднем 40 процентов, по отдельным регионам и товарным группам достигая 60 и даже 80 процентов.
В результате цены, например, на молочную продукцию в Беларуси ниже российских примерно на треть, на мясную – примерно на четверть и так далее.
Все это, несомненно, так. Однако социально-экономическую ситуацию в Республике Беларусь нельзя считать, во-первых, беспроблемной, а во-вторых, принципиально иной, чем в России.
Особенно ярко это проявляется в двух взаимосвязанных аспектах: увеличении внутренних цен на энергоносители и в опережающем росте номинальных зарплат сравнительно с ростом ВВП.
Беларусь, практически не обладающая собственными источниками углеводородного сырья, получала его по льготным ценам из России. Скрытая субсидия белорусской экономике в рамках Союзного государства только по этой позиции оценивалась в 4–6 миллиардов долларов ежегодно. Сегодня, поскольку российские нефтегазовые монополии взяли курс на доведение уровня внутренних цен на энергоносители до «мировых», подобное субсидирование урезается. Соответственно по всей производственной цепочке идет увеличение издержек и рост цен на конечную продукцию. В результате раскручивается инфляционная спираль.
Многие производства в новых условиях хозяйствования становятся менее рентабельными или даже нерентабельными, а такой мощный источник доходов госбюджета, как экспорт углеводородов, существующий в России, в Республике Беларусь отсутствует напрочь. Важнейшие для нашей страны возможности госрегулирования экономики резко сокращаются, в то время как в России они, напротив, увеличиваются.
Другое дело, что отлаженные у нас механизмы государственного управления экономикой, включая инвестиционные, пока не задействованы Россией даже в самой необходимой мере.
Вывод отсюда до неприличия прост: ни «белорусский», ни «российский» путь экономического развития сам по себе не служит панацеей от всех бед. Наши страны должны не противопоставлять, а сопоставлять свой опыт реформ, вырабатывая оптимальные формы сотрудничества.