История создания мемориального комплекса — устами заслуженного архитектора Республики Беларусь, лауреата Ленинской премии Леонида Левина
– ЗА СВОЮ творческую жизнь я осуществил не один десяток проектов, но «Хатынь» мне особенно дорога. В нашей стране много брендов — это и «МАЗы», и «БелАЗы», и трактора, но есть такой, которого не имеет ни одна республика бывшего Советского Союза. Ему имя — народная память. Отличительная особенность белорусов — особое почитание своих предков, отцов и дедов. Именно эта черта народного характера сыграла определяющую роль в том, что в Беларуси появился такой символ. А еще то, что тогдашние руководители непокоренной республики через сердце пропускали трагедию народа.
Я помню, нас, еще совсем зеленых архитекторов, занимавшихся в то время памятниками героям Великой Отечественной, пригласил к себе первый секретарь ЦК КПБ Петр Миронович Машеров. И поручил сделать мемориал погибшим партизанам в Россонском районе, где он воевал. Там же погибла его мать, которая была связной. Под деревянной звездочкой были похоронены все 200 человек его отряда, а мать и еще 6 человек — рядом в отдельной могиле. И вот на открытии этого мемориала Петр Миронович попросил нас о новой работе — увековечить память уничтоженных фашистами жителей деревни Велье на Витебщине. Там погибло более 400 человек. На очередной встрече в ЦК по обсуждению этого проекта Машеров сказал: «Нет, мы не можем стрелять из пушки по воробьям. Велье очень далеко, вряд ли туда поедут туристы из Минска. Давайте искать место поближе к столице». Так появилась «Хатынь».
Мы ставили себе две задачи: во-первых, этот памятник должен быть истинно белорусским, во-вторых, нетрадиционным, но чтобы прозвучал, как Лидице и другие зарубежные памятные места. И мы заявили: «Сделаем лучше». Этой творческой концепции придерживался и тот человек, от которого зависело воплощение амбициозных авторских замыслов. И который нам всецело доверял. После того как выиграли конкурс, мы с головой окунулись в работу.
Приведу всего лишь один характерный пример. Шел вопрос о Вечном огне — сердце Хатыни, сердце памяти о погибшем белорусском народе, сердце непокоренных людей. Вы его сейчас видите в окружении склоненных березок. Но могло быть все иначе. Тогда нас курировал председатель Госстроя БССР Владимир Король. Накануне просмотра на Бюро ЦК этого элемента общей композиции в нашем исполнении — именно с березками в память о каждом четвертом белорусе, погибшем на войне, — высокопоставленный куратор и маститый архитектор отреагировал в духе времени, посчитал замысел уж слишком расходившимся с традиционным видением такого места. «Ребята, вы что-то разбаловались. Вечный огонь — это яркий пример традиции, которую нельзя нарушать»,— пожурил он нас. Нам пришлось сделать другой вариант: плита и сам огонь. И всё.
Новый макет в нашей мастерской смотрели члены правительства во главе с первым секретарем ЦК. Петр Миронович, увидев такое решение, закурил свое «Золотое руно», отошел к окну. Научившись за время совместной работы определять настроение этого неординарного человека, мы поняли, что ему что-то не нравится. «Такой Вечный огонь сделал бы и я, — задумчиво произнес Машеров. — От вас я ожидал чего-то более образного». Мы тут же вынесли из другого зала первоначальный макет с березками. Он на глазах преобразился и радостно воскликнул: «Есть символ республики!»
В первые же дни после открытия мемориального комплекса «Хатынь» туда пошел народ из окрестных деревень, люди, которые, может быть, и слова-то «мемориал» не знали, но душой восприняли все, что мы хотели передать. Значит, все выстраданное ими вместили в себе холодный камень и пронзительный звон Хатыни.
Елена КЛИМОВИЧ, «БН»
