Мой дедушка родился в 1924 году в глухой сибирской деревне. Там даже до революции не было церкви, а в советское время тем более ребенка невозможно было покрестить. Вместо этого моего дедушку “октябрили”: новорожденного носили по деревне с красными флагами под пение пролетарских гимнов. Родился ребенок — это надо было как-то пережить, принять, избыть, отметить, означить.
Люди не могут без религии, без культовой оформленности своего подлинно человеческого опыта. Конечно, это не тезис в защиту крещения маленьких детей. Но заставляет задуматься. Да, большая часть тех, кто приносит нам крестить малышей, — люди нецерковные. Они крестят по привычке, по обычаю, потому что “так надо”. Мы, люди церковные, знаем, зачем крестим. Вернее, думаем, что знаем. Мы прочли в “Законе Божием”, в “Катехизисе” или “Догматическом богословии”, в лучшем случае — в Писании. Это очень хорошо. Читаем, изучаем, штудируем. Без такого богословского усилия нам, христианам, никак нельзя. Это род духовного упражнения.
Итак, почему же мы крестим детей? На начальном уровне нашего естественно-религиозного мироощущения нам необходима ритуально-символическая оформленность чуда рождения ребенка. На этом примитивном уровне человеку неважно, к какой религии или идеологии он принадлежит.
Следующий уровень — страх. Во-первых, за здоровье ребенка, во-вторых, и это уже почти церковный опыт, — за его спасение. Мой дедушка-атеист категорически запрещал крестить мою маму, которая девочкой несколько раз переболела воспалением легких. Прабабушка, бессильно глядя на все это безобразие, похитила мою маленькую и больную маму, тайно отнесла ее в церковь и окрестила “как положено”. Мама исцелилась в этот же день. Совпадение? А разве в совпадениях отсутствует смысл?
Другой вид страха — а вдруг дитя помрет некрещеным? И все: поминать нельзя, значит, ад! Но неужели Творец детей отправляет некрещеных в ад? Глупости все это. Но в этой мотивации крещения мы уже слышим отголосок церковного опыта и евангельского учения.
Крещение детей появляется тогда, когда жизнь христианской общины входит в спокойное русло. Перед нами уже третье или четвертое поколение христиан, живущих единой семьей — евхаристической общиной, и для такой общины совершенно естественно приобщать к мистической жизни в Теле Христовом своих детей.
Противники крещения детей требуют подождать времени, когда дети начнут что-то понимать. Но ведь понимание — это чудо, мы не знаем, как мы понимаем, что в нас происходит, ясно только, что понять за другого нельзя. Тайна понимания — это еще и тайна личной встречи со Христом, и ребенок с Ним непременно встретится, но не тогда, когда мы это запланируем.
Для христианина крещение ребенка — это жест благодарности Богу за доверие принять и воспитать этого нового человека. И пусть перед священником стоит совершенно нецерковный человек, неверующий родитель, мы все равно не должны отказывать этим Божиим детям в стремлении пусть так неуклюже, неумело, но отблагодарить Детоподателя.
Архимандрит Савва Мажуко
