Научный подход в правопримененииВ последние годы криминологи прослеживают четкую закономерность: количество тяжких преступлений снижается, но вместе с тем фиксируется резкий скачок числа краж, хулиганств, семейных скандалов. Что стоит за этой статистикой? И как свести к минимуму возросшие криминальные риски? На эти вопросы в самое ближайшее время предстоит ответить сотрудникам Научно–практического центра проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры страны. Центр в соответствии с Указом Президента от 3 августа 2006 года образован в прошлом году. Срок для науки невелик. Тем не менее у ученых уже есть вполне конкретные наработки относительно перспектив борьбы с преступностью. Чем сегодня занимаются специалисты центра, рассказывает его директор, доктор юридических наук, профессор Владимир ХОМИЧ.
— Владимир Михайлович, над проблемой универсального рецепта главенства закона сегодня бьются лучшие умы различных правовых институтов. Чем обусловлена необходимость в еще одной исследовательской структуре?
— Позволю себе небольшую ремарку относительного универсального рецепта. Искоренить преступность как явление, мне думается, не под силу ни одной правоохранительной системе в мире. Другое дело — не допускать стихийных обострений криминогенной ситуации. И в этом смысле на нас возложена, с одной стороны, очень ответственная, с другой — непростая задача. Сегодня противостоять криминальным угрозам, так сказать, вслепую, на ощупь, не владея знаниями о формировании криминальной среды, современными методиками ее выявления и раскрытия, — пустая трата времени и государственных денег. Центр для того и создавался, чтобы обеспечить научное сопровождение деятельности правоохранительной системы, и прежде всего органов прокуратуры.
Наши специалисты принимают самое непосредственное участие в программе научных исследований «Национальная безопасность на 2006 — 2010 годы». Спектр задач очень широкий. Одна из актуальных тем — антикоррупционная. В частности, центром разработан единый (что очень важно) для всех правоохранительных органов перечень так называемых коррупционных преступлений. Наряду со взяточничеством и злоупотреблением служебными полномочиями сюда же мы относим отмывание (или легализацию) преступных доходов, контрабанду, финансирование экстремистских группировок и т.д. То есть любое нарушение уголовного закона, связанное с использованием должностным лицом служебных положений в личных или очевидно преступных целях.
— Сегодня наметилась тревожная тенденция: преступность молодеет. Что по этому поводу думают криминологи?
— Безусловно, есть повод для беспокойства: ежегодно уголовный закон нарушают около 8 тысяч несовершеннолетних. И нас, разумеется, эта ситуация не может не волновать. Что же толкает молодежь на кривую дорожку? Мы провели мониторинг среди довольно широкой выборки юношей и девушек. Результаты наводят на некоторые размышления. Количество выпускников средних школ, которые не учатся и не работают, довольно велико. Срезался молодой человек на экзаменах в вуз, и чем ему заняться? Предприятия вчерашних школьников берут на работу неохотно. Работодателя понять можно: ребята ведь ничего не умеют. Былые традиции обучения рабочим специальностям на базе специальных учебных комбинатов утеряны. Взамен ничего не предложено. А к чему приводит праздный образ жизни, мы видим в ежедневных милицейских сводках.
И все же, я считаю, еще не поздно переломить ситуацию. На протяжении ряда лет пятая часть всех преступлений совершается людьми с уголовным прошлым. Такая, с позволения сказать, стабильность, с точки зрения критической криминологии, — неплохой знак. Это означает, что полку «новобранцев» в криминал прибывает, но умеренно.
— Одна из задач центра — криминологическая экспертиза законопроектов. В чем суть этого, если можно так сказать, тестирования?
— Действительно, 29 мая нынешнего года указом Президента утверждено положение о порядке проведения криминологической экспертизы проектов законов. Цель этих исследований — выявить и исключить, так сказать, в зародыше нормы, которые создают (или не исключают) условия для нарушений закона, в том числе и коррупционных соглашений. Что имеется в виду? Любой закон содержит определенные стандарты, касающиеся той или иной сферы принятия решений. Если эти правила позволяют, скажем, чиновнику действовать избирательно, у него невольно возникает мысль о вознаграждении за выбор в чью–то пользу. Возьмем ту же таможню. Откуда такое количество громких дел? Беда в том, что сама система принятия решений выстроена таким образом, что даже рядовой инспектор уже через два–три дня работы начинает подумывать о неправедных заработках. Что делать? Упростить процедуру оформления таможенных документов и четко прописать размеры платежей. Кроме того, необходимо предусмотреть возможность обжалования необоснованных решений. Нужен, если хотите, ведомственный арбитраж, причем тут же, на месте, не отходя от пункта таможенного оформления.
Пока что подробному изучению криминологами подлежат только законопроекты. Однако к 2010 году центру поручено изучить возможность проведения экспертизы указов, декретов, постановлений и распоряжений Правительства и доложить о результатах Президенту.
— На различных правовых форумах дискутировался вопрос о критериях оценки борьбы с преступностью. Нарекания вызывают так называемые количественные показатели успеха. Достаточно ли голых цифр для создания полной картины?
— Ну, разумеется, количество не означает качество. И доля погрешности тут присутствует. И все же в основе оценки деятельности правоохранительных органов должны лежать факты выявления преступлений и возбуждения уголовных дел. Вместе с тем статистические данные не могут быть единственным показателем эффективности работы правоохранителей. Предстоит разработать комплекс критериев, которые оценивали бы не только количественный, но и качественный уровень оперативной и следственной деятельности. Допустим, раскрыто пять фактов взяточничества в сельсовете и рассекречена одна схема крупной коррупционной сделки, связанной с разбазариванием государственного имущества. Что значительнее?
— Работают ли ученые над «лекарством» от рецидивов? Ведь практически половина людей, прошедших тюремные университеты, снова принимается за старое.
— Что тут можно сказать: недорабатывает уголовно–исполнительная система, практически не действует механизм социальной реабилитации освободившихся из мест лишения свободы.
— Сейчас широко применяется институт условно–досрочного освобождения. Всегда ли оправданно?
— Я к этому институту отношусь весьма сдержанно, если не сказать критически. Кто по закону заслуживает освобождения досрочно? Человек, который отбыл определенную законом часть срока и доказал свое исправление. Критерии? Очень относительные: отсутствие взысканий, участие в самодеятельных кружках и т.д. Но других пока нет. И все же еще раз подчеркну: условно–досрочное освобождение — исключительное право, а не правило.
— Входит ли в планы центра ревизия системы наказания?
— Как одно из направлений. До конца года мы должны пересмотреть действующую систему видов уголовных наказаний. И предложить альтернативные формы воздействия на нарушителей закона, не связанные с изоляцией от общества. Предусматривается целый комплекс мер. Во–первых, должна существовать возможность досудебного отказа от уголовного преследования в тех случаях, если виновный, скажем, в хищении каких–то средств согласен возместить материальный ущерб и уплатить штраф. Во–вторых, мы планируем расширить перечень оснований для осуждения без наказания (соответствующая статья в УК существует, но ее применение весьма ограниченно) и внести предложения по изменениям в Уголовный кодекс. При этом должен сказать, что будущее новшество коснется в первую очередь экономических преступлений. Люди, совершившие насильственные противоправные деяния, на снисхождение рассчитывать не могут. К таким закон суров. И это справедливо.
Фото Артура ПРУПАСА, "СБ".
