Каждый день вечером, если нет дождя, мимо моего дома проплывает процессия: по пешеходной дорожке неспешно прогуливаются старушки. Они нарядно одеты, в разноцветных платках, в отутюженных фартуках. Несколько лет назад бабушек было шесть, и они занимали весь тротуар. Теперь их строй поредел наполовину...
Они всегда идут по одному и тому же маршруту, огибают школу, стадион, потом, если не занята лавка, усаживаются и начинают разговор о детях и внуках. Глядя на эту в чем–то патриархальную картинку, я думаю о том, что у старости есть две перспективы. Первая — счастливая, уютная, тихая. О ней мечтает каждый из нас. О перспективе второй, которой не пожелаешь никому, — следующая история.
* * *
На стандартном фото для документов, сделанном шесть лет назад, Лариса Доминецкая выглядит бодро. Не зря, пожалуй, выдававший паспорт орган внутренних дел определил ей 100 лет жизни — срок действия заканчивается в 2039–м году, а родилась она в 1939–м. Получив новый паспорт, бабушка, наверное, улыбнулась: щедро вы отмерили! А может, и удивилась: зачем мне столько?..
В прошлом году она отмечала 70–летие. Не знаю, поздравлял ли ее с юбилеем кто–нибудь из родных, что ей подарили, что пожелали. Расспросить Ларису Владимировну об этом и о многом другом — о смысле жизни и о тяжести старости, например, уже не получится. Пенсионерка улыбается мне со своей паспортной фотографии, и эта улыбка единственное, что от нее осталось. В конце мая бабушку нашли мертвой в собственной квартире по улице Пионерской в городе Заславле. «4 удара в область туловища металлическим предметом, не менее 3 — в область конечностей», — таков был милицейский некролог.
* * *
Заславль — городок небольшой, но и здесь есть микрорайоны. Квартал, который пронзают идущие параллельно улицы Минская и Пионерская, называют «Кладочками», в честь одноименной деревни, которая неподалеку. Застройка в основном частная: коттеджи вперемешку с сельскими хатами. Достопримечательность — серия стандартных кирпичных двухэтажных домов на два подъезда, похожих как две капли воды. Рядом разбиты клумбы и грядки. Эта часть Кладочек напомнила мне хутор, который неведомо почему решили называть городской чертой.
В одной из серых коробок на Пионерской располагалась и квартира бабушки Ларисы. Как ей жилось? Как одинокому дереву на обочине магистрали: неуютно и серо. Работала на местной картонажно–полиграфической фабрике, вышла замуж, родила двоих детей — мальчика и девочку. Муж выпивал — разошлись. Дождалась внучку. Потом пенсия, болячки, больницы... Обычная, ничем не примечательная биография труженицы, которую жизнь не баловала радостями. Вот и в «акте обследования материально–бытового положения», составленном в прошлом году соцслужбой, ярких красок нет:
«Инвалид I группы вследствие общего заболевания. Разведена. Проживает с сыном 1972 г.р., который осуществляет за ней уход. Размер получаемого пособия по уходу — 152.341 рубль. С сыном ведет совместное хозяйство. Живут на пенсию и пособие. Других доходов не имеют. Приусадебного участка нет. Живности не держат. Имущество обычное. Мебель, кровать, телевизор, холодильник старого образца... Дочь 1969 г.р., не работает, злоупотребляет спиртными напитками. Живет с семьей в Минске. Приезжает редко, не помогает...»
В этом кратком отчете–характеристике нет одной важной детали. Сын Ларисы Владимировны — тоже алкоголик. Он водил в дом пьяные компании, требовал у матери деньги на водку и вино. Та не отказывала. Сына она любила. И он, когда был трезвый, мать жалел.
* * *
Возле дома, в котором она жила и умерла, кипит молодая жизнь. Девушка выбивает ковер, гоняет футбольный мяч мальчуган. Коляска у двери, под лавкой чьи–то изношенные башмаки. Старикам здесь не место...
Соседка по подъезду Ольга, которая, по ее словам, одна из последних видела бабушку живой, вспоминает:
— Тете Ларисе пришлось трудно. Сначала ее бил муж. Потом — сын. Не то чтобы он был извергом. Просто за матерью надо было ухаживать, кормить, после инсульта она не могла самостоятельно встать с постели. Тут нужно терпение... Иногда бабушке было нечего есть — и тогда мы всем подъездом собирали для нее еду. В милицию, пусть и страдала от побоев, тетя Лариса не обращалась.
Еще до того как болезнь приковала к постели, Лариса Владимировна, намучившись с сыном, все–таки не выдержала, решила поехать к дочке в столицу. Вдруг там будет лучше? Мамину пенсию неблагодарная дочь быстро пропила, в доме за неуплату отключили свет и газ. Кое–как при помощи соседей, оплативших такси, старушка приехала назад, в Заславль. Сын ее ждал...
— Зимой, а может, ранней весной он избил тетю Ларису так, что она попала в реанимацию, — продолжает соседка. — Заявление в милицию написать все же пришлось. Сын, узнав, пришел домой и повесился.
Для нее это был еще один удар. Предпоследний.
...Жизнь на Пионерской тем временем продолжалась. Пришла весна, на «электрическом» столбе возле дома устроила гнездо пичуга, прилетевшая в эти места из теплых краев. Бабушку выписали из больницы... А в Кладочках неожиданно объявился ее бывший муж. С того времени, когда они разошлись, тип этот успел получить срок, посидеть в тюрьме и выйти на свободу. Младше Ларисы Владимировны на несколько лет, но со здоровьем тоже не все в порядке. Передвигался он, опираясь на трость серого цвета. Рукоятка у железной палки была полимерная, черная. Тяжеленная.
«Бывший» взялся за женой ухаживать. Зачем ему это было надо? Неизвестно.
* * *
Из протокола допроса подозреваемого:
«После того как повесился мой сын, я поселился в доме на улице Пионерской, чтобы смотреть за женой. Перестилал белье, менял памперсы, кормил ее. Лариса периодически падала с кровати. Иногда я отлучался к себе домой, а когда приходил, то видел ее лежащей на полу. Рядом с кроватью стоял диван. Когда она падала, то ударялась о него. Когда диван был разложен, она падала на мягкое сиденье. Но иногда я его «скидывал», и Лариса билась о подлокотник головой...»
Дальше он расскажет, что в тот день, в конце мая, вернувшись домой, попытался поднять Ларису, но потерял равновесие и упал вместе с ней. Что бывшая супруга ударилась головой и рассекла себе бровь. Что после этого он поднял ее за одежду, бросил на кровать, и она снова ударилась — теперь о чугунный радиатор. Перевязал, вышел из комнаты.
— Около 16.00 я вернулся и понял, что Лариса снова сходила под себя, лежа в постели, а не позвала меня на помощь. Тогда я взял свою металлическую трость и ударил ее один раз по руке в область плеча, около четырех раз по туловищу и два раза по ногам... На боли она не жаловалась. Перед моим уходом ничего не говорила, ни о чем не просила.
Так, молча, старушка и умерла.
* * *
Фактическая сторона дела: несчастный случай или все же преступление? Знакомый «бывшего» после рассказывал следователям: на следующий день, постукивая своей тростью, подозреваемый предложил выпить, помянуть усопшую. При этом выразился: «Пью с тобой в последний раз».
Соседка Ольга утверждать о том, что преступление совершено сознательно, не берется: «Следы крови, которые, знаю, нашли в комнате, могли появиться там оттого, что у тети Ларисы были пролежни. Сама видела. Хотя, конечно, ей бы и одного удара хватило. Сколько там человека осталось...»
— Говорить однозначно, что произошло, мы пока не можем — еще не готовы результаты судебно–медицинской экспертизы. Они должны дать ответ на главный вопрос — от чего наступила смерть, — не спешит с выводами и старший следователь следственного отдела боровлянского отделения милиции Минского РУВД Дмитрий Рыбаключев. — С другой стороны, того факта, что наносил удары, подозреваемый не отрицает. Думаю, перспектива у этого дела — судебная.
* * *
Следствие продолжается, не будем ему мешать — если «бывший» виновен, его накажут. Больше волнует вопрос иного порядка: а можно ли было бабушку спасти? Не в тот конкретный момент, когда изверг заносил железяку, а раньше, задолго до этого? Неужели настолько жестки нравы нашего общежития, что ни одна живая душа — из соседей, знакомых, социальных работников — не сделала даже попытки?
— Как правило, так оно и происходит: пожилые люди оказываются на обочине, — считает заместитель прокурора Минского района Александр Филонов. — И это проблема не столько правовая, сколько социальная. Постоянно обращаем внимание представителей местных органов власти, компетентных служб на то, что стариков, особенно из неблагополучных семей, нельзя оставлять без внимания. Каждое такое преступление — ЧП.
— Мы пытались бабушке помочь. Приложили все силы, — заверяет меня заведующая отделением Заславского территориального центра социального обслуживания населения Валентина Задорожная. — Но, поймите, соцобслуживание может быть организовано лишь на добровольных началах. А Лариса Владимировна от помощи отказывалась. Предлагали ей неоднократно перебраться в больницу сестринского ухода, в районное отделение круглосуточного пребывания пожилых граждан. Ни в какую. Один раз все же согласилась, побыла в интернате некоторое время. Ей даже понравилось. Но потом опять вернулась домой. Наверное, повлиял сын.
Думаю, причину отказа бабушки Ларисы можно понять: дожить свой век она хотела на родном диване.
* * *
Говорят, что по отношению в обществе к пожилым людям можно судить об уровне его цивилизованности. Что во многих странах мира, особенно азиатских, старости не боятся, а даже ее ждут. Старики там — передатчики опыта, кладезь мудрости, помощь молодым. Фантастика! Мне кажется, парень, который убивает деда ради бутылки водки, и детина, избивающий парализованную мать, никогда не могли родиться в Японии или Китае...
Эти нелюди, герои последних публикаций «СБ», — наши, плоть от плоти. Минские, заславские, брестские. Они наследники тех ранних языческих времен, когда немощных и хилых вывозили в лес, забивали насмерть довбней, а потом водили у костра хороводы. Тогда жестокость определялась потребностями племени, язычество нынешних душегубов легко объяснить нравами века и общим моральным оледенением. Но почему же сегодня бабушки и дедушки часто оказываются ненужными даже самым близким своим людям?
...Нарядные старушки снова маршируют мимо моего окна, соединяя прошлое и будущее. Пока они идут, не сбились с шага, не так печальна наша перспектива. Пусть им шагается легко.
Фото автора.
