Чернобыльский синдром, подорвавший доверие к атомной энергетике даже в странах, нисколько не пострадавших от аварии, идет на спад. Потребности экономики в энергии, отсутствие полноценной альтернативы постоянно дорожающим углеводородам и новый технологический уровень станций следующего поколения сделали реальностью ренессанс атомной энергетики. АЭС теперь строят или собираются строить даже те страны, которые в прежние годы заявляли об отказе от них. Показательно, что сторонниками атомных станций стали и «зеленые», которые после долгих раздумий выбрали «меньшее из зол». Прокомментировать ситуацию в области атомной энергетики «Р» попросила заслуженного деятеля науки Беларуси академика Олега Мартыненко (на снимке).
— Олег Григорьевич, что представляет собой атомная энергетика сегодня?
— По данным МАГАТЭ, в мире в настоящее время действует 440 атомных энергоблоков в 30 странах мира. Их общая мощность составляет 366,8 ГВт, а общая выработка электроэнергии в 2004 году составила 2,69 млрд. кВт/ч. Доля атомной энергии в общем энергобалансе мира возросла до 16 процентов. Самая продвинутая страна в этой области — Франция, где доля АЭС в энергобалансе достигает 78 процентов. В Швеции этот показатель составляет 50,5 процента, в Южной Корее — 38, Германии — 30, Японии — 29,8, Великобритании — 20,4, США — 20. Атомная энергия дешевле, и это во многом предопределяет выбор.
— Подкрепить этот тезис можно? Ведь противники АЭС утверждают, что дешевизна такой энергии — миф…
— Вот данные, полученные из разных стран, которые, я думаю, не договаривались вводить человечество в заблуждение. Цифры очень разные, но почти всюду прослеживается одна и та же тенденция. На АЭС Германии стоимость выработки 1 кВт/ч в среднем за 40 лет составила 2,86 цента США, на угольных ТЭС — 3,52, а на ТЭС, которые работают на газе, — 4,9 цента. В Канаде ситуация похожая: соответственно 2,6 цента, 3,11 и 4. Франция: 2,54; 3,33; 3,92. Редкое исключение из правила — США и Южная Корея, где по экономическим соображениям использовать дешевый местный уголь выгоднее. В этих странах 1 кВт/ч на АЭС стоит соответственно 3,01 и 2,34, а на угольных ТЭС — 2,71 и 2,16. Тем не менее на планах строительства новых АЭС это не сказывается. Ведь энергосистема страны тогда застрахована от неожиданностей, когда она сбалансирована по энергоисточникам.
— Что говорят прогнозы развития атомной энергетики в мире?
— По прогнозам МАГАТЭ, при росте мировой потребности в энергии к 2050 году в 3—4 раза мощности АЭС мира, предположительно, увеличатся в 14 раз. Возможно, эти цифры даже занижены, так как ратификация Киотского протокола вынуждает многие страны пересматривать свои планы в пользу развития атомной энергетики. Сейчас в стадии строительства находится 26 энергоблоков. До 40 новых блоков планирует построить Китай, и тогда мощность АЭС этой страны возрастет с нынешних 6,6 ГВт до 40. Масштабные планы развития атомной энергетики есть также у России, Индии, Южной Кореи, Украины, Польши, Чехии, Италии, Болгарии, Словакии, США. Индия, например, планирует увеличить выработку энергии на АЭС в 10,7 раза, Пакистан — в 10 раз, Россия — в 1,8—2 раза.
— Возникает естественный вопрос: хватит ли урана при столь грандиозных планах?
— Суммарные потребности АЭС мира составляют 68 тысяч тонн урана в год, а годовое производство находится на уровне 32—38 тысяч тонн. Такое несоответствие объясняется тем, что 40—45 процентов потребностей АЭС в мире обеспечивается складскими запасами. При необходимости объемы производства можно увеличить, так как природные запасы пока тревоги не вызывают. По мнению специалистов, урана в мире осталось примерно на 200 лет, и этот резерв больше, чем у нефтяных запасов, которых хватит лет на 35, или газовых, которые будут опустошены примерно через 70 лет. Таким образом, если не предпринимать сейчас шаги по поиску альтернативы нефти и газу, то можно оказаться в тяжелом положении. С абсолютной достоверностью можно утверждать, что на более далекую перспективу, кроме угольной энергетики, у которой запас лет на 250, и кроме атома, нет никаких источников обеспечения развития экономики, поддержания привычного образа жизни.
— Когда пришло понимание неизбежности «атомной перспективы» для нашей республики?
— Это было понятно еще в советское время, когда мы начали строительство теплофикационной атомной станции под Минском, а белорусские ученые работали над созданием собственной мегаваттной атомной станции на шасси МАЗа. Из-за чернобыльской катастрофы и по другим причинам эти проекты не были реализованы. И сейчас мы идем к ядерной энергетике с опозданием лет на 10, так как темп роста цен на нефть и газ будет опережать наше наращивание необходимых энергетических мощностей.
— Оппоненты могут задать вопрос: а нужны ли нам вообще эти дополнительные энергетические мощности?
— Если хотим оставаться в ряду цивилизованных стран, то нужны, и их нужно наращивать. Ведь сегодня энерговооруженность среднестатистического белоруса в 2—3 раза ниже, чем энерговооруженность немца или француза. Поднимая энерговооруженность, мы поднимаем планку развития общества.
Я уже говорил о важности сбалансированности обеспечения энергоресурсами. Так вот, трудно найти страну, у которой был бы такой жуткий перекос в пользу одного энергоносителя, как Беларусь. Ведь у нас энергетика на 95 процентов использует газ, да к тому же от одного поставщика, что не позволяет вести гибкую ценовую политику. И это тоже аргумент в пользу атомной энергетики.
Как бы там ни было, атомная энергетика — это неизбежность, и решение о ее развитии продиктовано сложившейся конъюнктурой сужающегося рынка энергоресурсов в мире. Таким образом, развитие атомной энергетики, модернизация существующих мощностей и привлечение альтернативных источников — вот эти три кита, три направления и будут основными. Да, мы будем использовать и солнце, и ветер, и воду. Но, к сожалению, этих ресурсов у нас не так много.
— Урана, как вы сказали, хватит на 200 лет. Но, думаю, проблема с ним возникнет раньше, по мере того, как он будет становиться дефицитом…
— Существуют так называемые бридерные реакторы, которые позволяют, кроме электричества и тепла, нарабатывать еще и топливо для атомных электростанций. Поэтому топлива на самом деле хватит на тот промежуток времени, когда будет наверняка отработана диссоциация воды, то есть получение из нее водорода — очень эффективного топлива. Те же атомные реакторы с успехом можно использовать для производства водорода. Я думаю, что 100 лет понадобится человечеству, чтобы хорошо освоить термояд. То есть лет через 50 должны появиться опытные термоядерные реакторы, и за это время будет отработана технология получения, хранения и использования водорода. Поэтому, в принципе, энергетической смерти цивилизации быть не должно.
— Если вернуться к планам белорусских энергетиков, то надолго ли хватит стране двух атомных энергоблоков?
— Безусловно, этими мощностями дело не ограничится. Будем строить еще. По заданию правительства и Минэнерго я много занимался стратегией нашего топливно-энергетического комплекса и знаю, каким он должен быть в 2020 году и в 2050-м, хотя, конечно, точность прогноза с годами уменьшается. Тем не менее все расчеты говорят, что к 2050 году у нас должно быть 50—60 процентов атомной энергии в энергобалансе. Эти цифры указывают на то, что доля атомной энергии будет постоянно наращиваться. Мало того, я настоятельно буду аргументировать необходимость использования теплофикационных блоков. Мы же строим пока конденсационные. Это значит, что имеем КПД 35 процентов. Если же мы построим под каждым городом теплофикационный блок (шахта на 200—300 метров и зал, как станция метро), в котором установим самые отработанные в мире судовые реакторы, стоящие на подводных лодках, то будем иметь КПД 80 процентов.
Конструкция лодочных реакторов исключительно надежная. Ведь когда в 25 метрах от реактора подводной лодки «Курск» взорвалась боевая торпеда, никакой утечки радиоактивности не произошло. Он попросту самозаглушился. Так вот, мы можем поставить такой же 300-мегаваттный корабельный реактор, подсоединить к этой структуре трубы с теплой водой и электрокабели и решить проблему энергообеспеченности города или района на 50 лет. Потом мы на 30 лет его ресурс увеличиваем. Итого 80 лет. А потом эту яму можно засыпать и рядом выкопать новую. Если к тому времени еще не будут найдены новые источники энергии.
— Насколько мне известно, эту идею вы уже озвучивали...
— Да, в 1992—1993 годах, проведя комплекс исследований, я доложил о своих конкретных технических предложениях и расчетах на бюро президиума Академии наук и о необходимости развития атомной энергетики в республике. В то время для президиума, когда Чернобыль был очень больной раной, вынести на обсуждение подобную проблему было социальным или гражданским подвигом. Дискуссия состоялась очень бурная и долгая. И закончилась принятием концепции развития атомной энергетики в стране. Но дальнейшее обсуждение ее в органах государственного управления эти планы перечеркнуло. Потребовалось 15 лет для того, чтобы мы стали об этом говорить, как о реальности.
— Использование корабельных реакторов находит сегодня поддержку?
— Делать Беларусь полигоном для экспериментов в области атомной энергетики никто не рискует. Но я буду аргументировать, буду писать, буду делать научные доклады, и когда-то эта идея восторжествует. Ведь КПД 35 и 80 процентов — большая разница. Надеюсь, что принятие решения о развитии атомной энергетики будет способствовать не только продвижению этой идеи, но и создаст условия для углубления многих других направлений научного творчества, послужит гарантией цивилизованного развития страны.
