Анисимов — дирижер уникальный. Именно он по личному приглашению Монтсеррат Кабалье аккомпанировал ей в Московском Кремле. Впервые в СССР поставил запретного «Огненного ангела» Прокофьева (он собирался ставить его в Минске, но во избежание «идеологической диверсии» его заблаговременно уволили с должности главного дирижера Большого театра БССР). Осуществил легендарную постановку «Дикой охоты короля Стаха», за что — единственный из наших дирижеров — был удостоен Государственной премии.
Я всегда подозревала, что огромный рост популярности симфонической музыки в нашей стране — дело рук Анисимова. Но восторг, с каким 10–тысячная толпа нынешним летом встречала его у Ратуши, окончательно убедил меня в этом предположении.
— Александр Михайлович, разрешите вас поздравить с началом юбилейного концертного сезона!
— Спасибо!
— Сколько лет вы уже дирижируете?
— Каким образом вы, урожденный москвич, будучи совсем молодым человеком, оказались в Минске?
— По окончании консерватории я чуть было не уехал работать в Новосибирский театр оперы и балета. Когда я был на пятом курсе, оттуда позвонили нашему заведующему кафедрой и спросили: «Есть у вас там способные ребята? У нас освободилась вакансия второго дирижера».
А я был тогда очень активным парнем. В Тушино на военном заводе организовал самодеятельный хор и рабочую филармонию. Договорился, чтобы к нам из Москвы приезжали артисты и лекторы. А на заключительный концерт к нам прибыл оркестр Дударовой, и я с ними исполнил симфонию Дворжака «Из Нового Света»...
— Ту самую, которой вы дирижировали у Ратуши?
— Да–да! Это был мой первый выход на профессиональный коллектив. Но опыта дирижирования оперой у меня не было. Иногда мне разрешали провести репетицию оперной студии, но спектаклями я не дирижировал. А тут приехал в Новосибирск — и сразу «Свадьба Фигаро»!
— Наверняка вы справились блестяще!
— Во всяком случае, им понравилось. Директор вызвал меня и говорит: «Смотрите, вот ключ от вашей двухкомнатной квартиры, но пока я кладу его в ящичек. А вы езжайте в Москву, сдавайте госэкзамены и возвращайтесь».
И я бы точно вернулся! Но тут моей маме позвонил главный режиссер МАЛЕГОТа (ныне Михайловский оперный театр в Санкт–Петербурге) Эмиль Пасынков и говорит: «Саша в Новосибирск не поедет! Я приглашаю его к себе!» И я продирижировал в МАЛЕГОТе «Севильским цирюльником», мне его зачли как госэкзамен — специально комиссия приезжала из Москвы в Ленинград. И я работал там 6 лет. В месяц у меня получалось до 20 спектаклей! В том числе такие сложные, как «Виринея» Слонимского.
— Но как же все–таки вы попали в Минск?
— Я узнал, что в Минске состоится Первый всесоюзный фестиваль молодежи музыкальных театров страны. И я специально поехал в Москву в Министерство культуры СССР, чтобы меня туда направили.
— Это был, помнится, 1979 год?
— По–моему, да. У меня спросили, каким спектаклем я хочу дирижировать. Я сказал: «Дон Жуан». Это был хороший, добротный спектакль, но приехали совершенно новые люди. Донна Анна из Риги, Дон Жуан из Киева, Лепорелло из Ленинграда, Церлина из Душанбе... Каким–то образом я их всех собрал, и негласно по всем параметрам наш спектакль занял первое место!
Директором театра тогда был трубач по фамилии Волков. Он меня позвал и говорит: «У нас есть вакансия очередного дирижера, и мы хотели бы вас пригласить». Меня и Вощак приглашал, он был главным дирижером: «Саша, приезжайте к нам, у нас хороший театр, вы будете здесь хорошо жить, репетировать, дирижировать... Я вам дам спектакли...» Но я отказался.
Прошло месяца три–четыре, и вдруг звонок: «Мы приглашаем вас на должность главного дирижера. Поедете?»
— А что тогда случилось? Вощак ведь был еще жив.
— Его со скандалом убрали с должности главного дирижера. Некрасивая получилась история. Не с его стороны, а со стороны театра. Он был жестким и требовательным человеком, с определенными взглядами на профессию, его очень уважали, но и врагов у него был миллион.
Короче, он остался очередным дирижером. А я приезжаю — совсем молодой человек. По–моему, я был тогда самым молодым главным дирижером во всем СССР. И у меня в подчинении такие мэтры, как Вощак, Коломийцева, Мошенский. И у каждого — своя кафедра, то есть приверженцы, которые его во всем поддерживают. Плюс еще режиссер Штейн, у которого тоже своя кафедра была. И мне приходилось за пультом доказывать, что я не случайный здесь главный дирижер. И все это признавали.
Но потом все–таки настал момент, когда мне пришлось уехать, и я четыре года работал в Перми. Меня там любили, носили на руках.
Но тут из Минска приехали гонцы и попросили меня срочно возвращаться. Сказали, что в нашем театре ставят «Дикую охоту короля Стаха», что Вощак, который этим занимался, очень тяжело болен, и спектакль надо страховать. Я посмотрел ноты, увидел, что это потрясающее произведение, и понял, что мне пора возвращаться.
— Из Перми вас отпустили? Не скандалили?
— Отпустили! Они же понимали, что Минск — это моя родина, куда тут денешься...
— Вы действительно ощущаете Минск как родину?
— Да, ну как же? 40 лет я здесь! Здесь родились мои дети, здесь я поменял штук пять квартир... Не я — моя жена, она любительница переезжать.
— И тогда у вас тоже было такое чувство?
— Конечно! Меня опять поставили главным дирижером, и я спокойно работал, пока не началась вся эта чехарда с разделами и слияниями в театре. К тому времени я уже был главным дирижером Государственного академического симфонического оркестра Республики Беларусь, и я полностью перешел в филармонию.
— Что вы считаете главнейшим вашим достижением на этом посту?
— Я вернул в филармонию аншлаги! Нет, я не хочу сказать, что их раньше не было. На концертах Дубровского и Каца всегда были аншлаги. Интересные программы были у Ефимова и Проваторова. А Катаев — это вообще целая эпоха нашего оркестра. Но тогда было другое время. Были музыкальные трансляции по телеканалу «Культура», был «Музыкальный киоск» Беляевой, были гастроли выдающихся музыкантов, оркестров, хоров из Прибалтики...
И потом, никогда раньше не было аншлагов на концертах белорусской музыки. Я поставил себе такую задачу, чтобы аншлаги были, и я ее выполнил. В первые годы нас постоянно упрекали, что мы не пропагандируем белорусскую музыку. А я не хотел играть произведения наших композиторов для трех человек в зале. В то время мы старались играть как можно больше популярной классики, чтобы успешно конкурировать с телевидением, с филармонической эстрадой.
Читайте также
— Как вам удалось этого добиться?
— Для начала я навел порядок в оркестре. Вы не представляете, что тогда творилось! Оркестр был как осиный улей. Первое, о чем мне сказали, — что скончался концертмейстер первых скрипок, совсем еще молодой человек. Я объявил конкурс. И это место заняла Юлия Стефанович — потрясающий музыкант, она до этого работала в театре помощником концертмейстера. И я сразу почувствовал, как изменилась атмосфера в оркестре. В нем появился еще один хозяин, кроме главного дирижера!
А потом мы стали потихонечку приобретать хороших музыкантов и в другие оркестровые группы. Из Германии вернулся Роман Фирстов — замечательный гобоист. Но основа оркестра — это наши аксакалы. Один Николай Кривошеев чего стоит! Контрабасист, профессор, заслуженный артист. Каждое его появление в оркестре — это уже событие. А заслуженный артист, флейтист Валентин Тихевич? Он сохраняет прекрасную форму. Когда я на него смотрю, то вспоминаю те слова, с которыми всегда обращаюсь к оркестру. Я говорю им: «Вы музыкальная элита Беларуси! И вы должны это демонстрировать не только своим мастерством, но и своим внешним видом. Вы должны быть красивыми. Вы должны быть опрятными. Вы должны быть элегантными. Вы должны быть стройными. Вы должны быть спортивными».
Это я обращаюсь к мужчинам. Но дамы–то слышат! И постепенно наши девушки, женщины стали приобретать себе красивые концертные платья. Ведь мы шьем костюмы только для мужчин. Женщины бы оскорбились, если бы их, как пионерок, обрядили в одинаковую форму. У Юли Стефанович целый гардероб потрясающих концертных платьев. И девушки от нее не отстают. Вы даже не представляете, как это важно! После концерта мне говорят: «Какой у вас красивый оркестр!» И так происходит везде, где мы выступаем: в Минске, Москве, Таллине, Токио, Шанхае.
А на новогодние концерты я прошу, чтобы дамы вместо черных концертных костюмов надевали платья любого цвета — лишь бы красивые! И у них такие платья есть, благодаря тому, что мы много выступаем за границей.
— Каких аншлагов нам ждать в ближайшее время?
— Особенность нынешнего сезона в том, что у нас — сплошные юбилеи! Не только юбилей филармонии и оркестра, но и юбилеи персональные. В октябре — юбилейный вечер композитора Дмитрия Смольского. В ноябре — композиторов Сергея Бельтюкова и Андрея Мдивани. Мой персональный юбилей мы отметим «Торжественной мессой» Бетховена 26 октября и концертным исполнением «Отелло» 5 ноября.
— И уже известны солисты?
— В общем, да. Но это пока секрет.
juliaandr@gmail.com
