Экологи в своей речи часто используют выражение «грязная дюжина». Это общее наименование наиболее опасных органических соединений. К сожалению, запасы такой химии у нас в стране немаленькие. И только недавно стало известно, как и когда мы избавимся от этого опасного токсичного наследия.
В 2003 году мы присоединились к Стокгольмской конвенции, взяв на себя определенные обязательства минимизировать вредное воздействие СОЗ на окружающую среду и здоровье населения. А в 2011 году стартовала ликвидация Слонимского захоронения. Синие пластиковые бочки, люди в костюмах химзащиты — тогда казалось, избавиться от запасов яда можно будет быстро. Но время показало: увы, это не совсем так…
Конечно, в каком-то смысле ликвидация крупного захоронения в Слониме, откуда было извлечено, переупаковано и вывезено около тысячи тонн непригодных пестицидов, стала показательной. Все специалисты сработали четко. Также было ликвидировано Гершонское захоронение. То есть из имеющихся семи могильников пестицидов к настоящему моменту у нас осталось всего пять. Продолжай мы двигаться такими же темпами, от СОЗ были бы давно очищены Витебщина, Гомельщина и Могилевщина. Но вот уже с Петриковским вышла неприятная история: захоронение вскрыли, но поскольку финансирование проекта было неравномерным, его решили заморозить почти на десяток лет. И возобновили работы лишь недавно.
Но означала бы ликвидация захоронений полное решение проблемы? Вряд ли. Да, с одной территории СОЗ убрали, но они попросту «переехали» в другое, более крупное и современное хранилище – в данном случае в КУП «Комплекс по переработке и захоронению токсичных промышленных отходов Гомельской области». Теперь здесь хранится 4 тысячи тонн пестицидов из общих запасов в 10 тысяч тонн. Плюс есть в стране еще один элемент «грязной дюжины» — полихлорбифинилы (ПХБ), которые хранятся в 6 тысячах емкостей и в 40 тысячах силовых конденсаторов.
Кроме концентрации части отходов в одной точке, переупаковка нам принесла и другие проблемы. Ведь тара, в которой разместили отходы первого класса опасности (пластиковые бочки разного объема, металлические емкости, биг-бэги, полиэтиленовые баулы), имеет ограниченный срок годности. Около пяти лет. А значит, скоро снова потребуется перемещение ядов из емкости А в емкость В. Такой процесс обещает быть бесконечным, если не начать думать о комплексном решении проблемы.
Впрочем, уже тогда, в далеком 2006 году, эксперты говорили о необходимости строительства предприятия для утилизации СОЗ. Даже обсуждали наиболее приемлемую технологию. Но как-то не задалось. Потом был масштабный проект по вывозу части отходов на утилизацию во Францию. В 2013-м мы туда отправили на переработку 17 процентов имеющихся в стране ПХБ. Подспудно мелькнула мысль: так, может быть, это и есть решение для всех оставшихся СОЗ? Но вторая партия опасного груза отправилась этим же адресом еще только раз – уже спустя три года. Тогда хранилище близ деревни Мизгири стало легче почти на 300 тонн непригодных пестицидов.
Но конкретные даты и ликвидации СОЗ, и строительства перерабатывающих заводов назвали у нас лишь в этом году. По словам заместителя министра природных ресурсов и охраны окружающей среды Александра Корбута, у нас проблему СОЗ решат в течение ближайших пяти лет. Более того, благодаря международной помощи нашлись средства для строительства сразу двух заводов – по утилизации непригодных пестицидов и ПХБ-содержащих отходов. Первое предприятие, кстати, планируется ввести в строй уже в следующем году.К чему я веду этот разговор? Просто впервые за много лет наконец-то появилось ощущение – проблема СОЗ в стране скоро останется в прошлом. Что от разговоров и планов перешли-таки к делу. Потому что можно сколько угодно решать проблему, раскладывая ее на мелкие частички, но так никогда и не решить. А можно, приложив одно большое усилие, забыть о ней навсегда. В нашем случае плюс ко всему получив два самых современных предприятия по утилизации отходов первого — третьего классов опасности. А их в стране каждый год образуется немало.
arteaga@sb.by
