Минчанин Юрий Степанович Иванов (на снимке) – участник и инвалид Великой Отечественной, член Союза журналистов Беларуси, автор нескольких занимательных книг, которые, к слову, после выхода были раскуплены буквально в течение одной-двух недель. По складу ума, характеру и темпераменту он истый гуманитарий. Скажу больше. В далекие годы своей юности Иванов мечтал о музыкальной карьере и даже строил планы поступления на военно-дирижерский факультет Ленинградской консерватории. Но, к удивлению соседей и самого себя, стал… красным командиром. Танкистом. Дорос до генерал-лейтенанта и был уволен в запас с должности заместителя командующего войсками округа.
Выбор без права выбора
В Белорусском государственном музее истории Великой Отечественной войны хранится аттестат зрелости девятнадцатилетнего Юрия Иванова. Документ датирован 16 июня 1941-го. 23 июня его хозяин должен был прибыть для сдачи вступительных экзаменов. В аттестате северянина в основном отличные оценки.
Весть о вероломном вторжении немцев на нашу территорию застала Иванова в поезде, который следовал из Котласа в Вологду. Паники в вагонах не наблюдалось. Напротив, настроение у некоторых пассажиров было даже беспечным: «Мы не Польша какая-то и не Франция, быстро поставим агрессора на место». Не испытывал особой тревоги и Иванов, хотя, быть может, впервые он понял тогда, что с консерваторией придется, видимо, повременить: когда грохочут пушки, музы молчат.
…Стать курсантами Пушкинского автотехучилища хотели не только вчерашние десятиклассники да учащиеся техникумов, но и красноармейцы, успевшие прослужить по одному-два года. Школьных знаний у них за время службы, естественно, поубавилось, и тягаться с гражданской молодежью им было трудно. А вот житейского опыта и солдат-ской смекалки – хватало.
— Патриотизм, — вспоминал Юрий Степанович, — достиг тогда в стране необычайно высокого уровня. Я не был исключением. Завалил физику, математику и ждал того момента, когда меня отправят в действующую армию зарабатывать, как говорится, ордена. Но вышло по-другому. Председатель комиссии полковник Трунов (старый служака, еще из царских офицеров) посмотрел в экзаменационную ведомость, в мой аттестат с отличными оценками и, окинув меня с ног до головы пронзительным взглядом, строго заметил: «Как вам не стыдно! Комсомолец, а поддались на провокацию». Потом усадил за стол, дал лист бумаги, открыл учебник алгебры и предложил решить одну из задач.
Скажу без бахвальства: математику я знал, как своих пять пальцев, поэтому в течение десяти минут справился с заданием. Экзаменатор быстро проверил решение, удовлетворенно хмыкнул и торжественно объявил, что отныне я — курсант Пушкинской альма-матер. Судьба моя была решена окончательно и бесповоротно…
В первой декаде сентября кольцо фашистской блокады вокруг Ленинграда зам-кнулось. Автотехническое училище было эвакуировано одним из последних и переброшено в Рыбинск. Принимая решение на его передислокацию, руководство страны и наркомат обороны преследовали конкретные цели. Каков был бы прок от необученных и необстрелянных юнцов, большинству из которых едва исполнилось восемнадцать? Что могли они представлять собой при защите города? Пушечное мясо? Получив же необходимое образование, набравшись опыта, эти ребята превращались в настоящих специалистов, которые как воздух нужны были Красной армии.
Учились день и ночь. Без выходных, без увольнительных в город и уж тем более без отпусков. Объектами изучения стали автомобили ЗИС-5, ГАЗ-АА, мотоцикл М-72, трактор «Сталинец», бронеавтомобиль. Собственно говоря, вся та автомобильная, мотоциклетная и тракторная техника, которая имелась на вооружении наших войск. Напряженные занятия не прошли даром: к концу учебы практически все курсанты знали матчасть до винтика, могли ее обслужить, а в случае необходимости и отремонтировать.
Приближался день выпуска. Готовясь к волнующему событию, будущие воентехники запасались кубарями, эмблемами и прочей фурнитурой. Но примерно за месяц до торжеств в училище поступил приказ Верховного о переименовании Пушкинского автотехнического в танковое. Перед однокашниками Иванова и им самим встал выбор: либо они сержантами отправляются на фронт, либо еще какое-то время продолжают учебу и получают заветные кубики в петлицы, становясь, впрочем, не воентехниками, а лейтенантами, командирами танков. Большинство решило стоять до конца. Среди этих ребят оказался и парень из Яренска Юра Иванов.
Им, хорошо изучившим автомобильную и тракторную технику, овладеть танком не составляло труда. Но что это были за танки? БТ-5, БТ-7, БТ-2, Т-26, то есть машины довоенного выпуска, которые сгорели в самом начале Великой Отечественной. Только перед выпуском в училище поступило десять танков Т-34. Но танк – это не только броня, мотор или ходовая часть. Это еще и тактика. Как управлять машиной в бою, как ее ремонтировать, как взаимодействовать с другими экипажами? Этому в Пушкинском не обучали. Это искусство каждый из выпускников постигал уже после училища. Самостоятельно. Война – хорошая школа. Хорошая, но жестокая.
Выпуск состоялся только в октябре сорок второго. В этом месяце в составе маршевой роты лейтенант Иванов был отправлен на Калининский фронт. В 81-ю танковую бригаду.
В штрафбат танкистов не посылали
Несколько лет назад на экраны телевидения вышел телесериал «Штрафбат». Фильм, который у большинства фронтовиков вызвал негативную и, думается, за-служенную реакцию. На него писали резкие рецензии, его обсуждали за круглым столом и просто в тесных ветеранских компаниях. Что же так разгневало участников войны? Во-первых, то, что согласно ленте, почти все успехи в наступательных операциях достигались у нас именно благодаря отваге штрафников. Получалось, что остальные красноармейцы и командиры к этим победам отношение имели только косвенное. А, во-вторых, возмущала фронтовиков и надуманная атмосфера насилия, которая якобы царила в частях, состоящих из осужденных.
Юрий Иванов отнесся к сериалу спокойно. Но высказал интересную мысль. Мысль, которую ни до него, ни после него я больше ни от кого не слышал. Он заявил, что танкистов в штрафбат не посылали. После проступка и суда они оставались служить в танковых экипажах. Ведь опаснее места, чем за броней этой боевой машины вряд ли найдешь.
Страх появился после второй атаки, когда на броне своей тридцатьчетверки Иванов насчитал несколько вмятин и увидел застрявший, как заноза, расплющенный снаряд от немецкой 37-миллиметровой пушки.
Когда я попросил фронтовика назвать фамилии членов своего экипажа, помешкав, Иванов ответил, что это задача непростая, и дело тут не в банальной забывчивости. Практически на каждую атаку формировался новый экипаж из бойцов, оставшихся в живых. Бывали же случаи, когда и в одном бою он обновлялся по несколько раз.
Первое ранение Юрий Степанович получил в феврале 1943-го в боях под Великими Луками. К тому времени от 81-й танковой бригады почти ничего не осталось. Лейтенант Иванов и еще несколько его сослуживцев были зачислены в состав 227-го танкового полка. Забегая несколько вперед, замечу, что после сражения под Великими Луками из 30 машин, которые были в части, в строю оставалось только 16.
Ранение у Юрия Ивановича оказалось достаточно тяжелым. Почти четыре месяца он находился на лечении в госпитале. Когда после госпиталя лейтенант вернулся в свой 227-й танковый, в нем из прежнего состава оставалось не более полудесятка человек: начальник штаба, хозяйственник, несколько писарей и сотрудник военной контрразведки. Остальные либо сгорели в бесконечных боях, либо лечились в госпиталях.
Да, прав был все-таки ветеран, когда заявил, что иногда танкисты завидовали даже штрафникам.
«Мы умели только воевать…»
За годы войны он был «обласкан» двумя наградами (оба ордена Отечественной войны I и II степени). Всего двумя! Почему?
— Во-первых, — ответил он, — служили мы не ради наград. Это основное. Во-вторых, я человек не тще-славный. Самой главной своей наградой считаю подарок судьбы, которая сохранила мне жизнь. Ведь из пятнадцати ребят, моих одноклассников, домой с войны вернулось только четверо, включая и меня самого. Четверо из пятнадцати…
О событиях в Прибалтике у командира танкового взвода Юрия Иванова сохранилось особое воспоминание. Именно тогда он впервые понял, что войне конец и что победа не за горами.
— В районе Мадоны, — говорит ветеран, — мы пленили группу немецких солдат, примерно 30 человек. Встречаться лоб в лоб с противником, сам понимаешь, мне приходилось и до этого. Но в сорок втором и в сорок третьем это были другие люди: рослые, холеные, в тщательно подогнанной форме, вооруженные новенькими автоматами. И дрались они не просто смело – отчаянно. А группа, которую пленили в сентябре 1944-го, вы-глядела совершенно иначе. Там были и солидные пожилые мужики, и совсем юные ребята, почти школьники. Одетые не по росту, с винтовками, выпущенными еще до Первой мировой, они представляли собой жалкое зрелище. И вели себя далеко не воинственно. Помнится, один из юнцов, размазывая по щекам слезы, все упрашивал меня не стрелять. Не знаю, как бы я поступил год или два назад, но к осени сорок четвертого и я, и мы все были другими. От былой злости не осталось и следа. Пленных мы отправили в тыл. Кстати, с тем сопливым фрицем меня судьба сводила еще дважды. Когда служил в Группе советских оккупационных войск в Германии (в ту пору он был полицейским Итенберга) и когда учился в Москве в Академии бронетанковых войск. Мой «крестник» являлся тогда слушателем Военной академии имени Фрунзе. Вспомнить было что…
Командиры седеют рано
Главной изюминкой командирского искусства генерал-лейтенанта Юрия Иванова был личный пример. Не заладилась стрельба у солдат – командир выходит на огневой рубеж и несколькими очередями укладывает все мишени. Возникли проблемы во время вождения танков — Иванов надевает комбинизон и, заняв место механика-водителя, легко преодолевает сложный маршрут. Ну как его подопечным после этого завалить стрельбу или оплошать на трассе?!
Кстати, этому «беспроигрышному» правилу («делай, как я!») фронтовик оставался верен на протяжении всей своей службы: и когда молодым майором командовал учебной танковой ротой в Итенберге, и когда уже в зрелом возрасте выполнял интернациональный долг в Республике Куба. Показательна такая деталь. За рычаги боевой машины он перестал садиться лишь после назначения заместителем командующего войсками Приволжского военного округа. Все остальное время жил той же жизнью, что и остальные танкисты: пропадал в поле, на танкодромах, на стрельбище, в технических классах, на тактических учениях. Если же выпадала редкая минута отдыха, то – на стадионе или в солдатском клубе. В юности Юрий Иванов имел разряд по французской борьбе и футболу, слыл прекрасным гимнастом и лыжником. Не прошли бесследно и его мальчишеские увлечения музыкой. По инициативе командира и под его личным «меценатством» в танковом полку был создан духовой оркестр, который долгие годы радовал и личный состав части, и местных жителей своей игрой.
Ступеньки служебной лестницы генерал-лейтенант пересчитывать мог долго. Назову только некоторые: слушатель Академии бронетанковых войск, командир батальона тяжелых танков ИС-2, начальник оперативного отделения 37-й танковой дивизии, которая некогда стояла в Полоцке, командир 261-го танкового полка этого соединения, командир 38-й танковой дивизии, первый зам. командира, заместитель командующего войсками округа.
Разные должности, разные обязанности. Но, оглядываясь назад, Юрий Степанович признается, что наибольшее удовлетворение от службы он получал, когда командовал полком и дивизией. В то время и часть, и соединение, которыми руководил Иванов, действительно, считались одними из лучших в Белорусском военном округе.
Верит ли он в свою звезду? Этот вопрос я и задал фронтовику под конец нашей беседы.
— А знаешь, — произнес он после долгого молчания, — судьбу не обманешь. Это я понял давно. Счастлив ли, что все сложилось именно так, а не иначе? Безусловно! В моей жизни было немало интересных встреч. Я благодарен случаю, который дал возможность служить под началом таких людей, как Валентин Антонович Пеньковский, Сергей Степанович Маряхин и Иван Моисеевич Третьяк – бывших командующих войсками БВО. У меня были отличные отношения с покойным ныне Сергеем Федоровичем Ахромеевым, Маршалом Советского Союза, я и сейчас поддерживаю связь с генералом армии Махмутом Гареевым, встречался с Фиделем Кастро. Разве этого мало? И потом в каждом изгибе судьбы есть свои плюсы. Не окажись я в Шуйском госпитале, никогда не встретил бы свою вторую половину, Лидию Иосифовну. С ней мы прожили душа в душу более 60 лет. Не получи ранение под Великими Луками, был бы и я среди однополчан, погибших в последующих боях…
Да, стремительно несутся годы! Сегодня Юрию Степановичу Иванову – 86. Несмотря на солидный возраст, фронтовик по-прежнему молод душой и полон энергии.
Мы желаем этому прекрасному публицисту и замечательному человеку еще долгих лет жизни, бодрости духа и творческих удач.
