На моей памяти не было еще случая, чтобы выставка современного художника была посвящена одной картине. Всего одной.

Картина настоящая, большая, всю стену в мастерской занимает. Состоит из трех собранных воедино холстов. На ней изображен пейзаж. Не думаю, что фотография на газетной полосе может дать исчерпывающее представление о картине. 

Если бы это было так, то зачем ходить–ездить в музеи и на выставки. Купил книгу, сел к столу, раскрыл альбом и наслаждайся... Или смотри в монитор компьютера, поворачивай, увеличивай, деталями любуйся. Естественно, можно и так с искусством знакомиться — виртуально. Но я предпочитаю вживую.

Поздний вечер. Мы сидим в мастерской художника рядом с картиной. Александр Гришкевич — мужчина крупный, но даже он рядом с аскетичным и суровым пейзажем во всю стену выглядит мелким.

— Александр, сейчас совсем немодно писать настоящие картины, объемные романы–эпопеи, поэмы. Сейчас время коротких и емких информационных сообщений. На дворе первая половина XXI века — компьютерные технологии. А ты как будто в прошлом веке картину написал.

— Я даже в своих маленьких пейзажах всегда стремился находить пластическое решение. Очень часто слышал в свой адрес замечания, мол, мои небольшие работы просятся на большой формат. Я не мог понять тех упреков. Мне казалось, что и через маленький холст можно выразить любую мысль. Вспомни рисунки Давида Сикейроса. Они кажутся огромными, а на самом деле они совсем маленькие. Но постепенно я начал увеличивать размеры полотен. Понимаешь, хочется, чтобы изображенное пространство обнимало зрителя.

— Ты говоришь о том, что тебе хочется написать пейзаж в масштабе один к одному?

— А почему нет! Чтобы борозды были, как настоящие, чтобы краска лежала, как земля...

— И вместо кисти плуг.

— Если кисть заменить на плуг, то это уже будет актуальное искусство. (Смеется.)

— Пейзаж как жанр ведь не подразумевает обобщение, глобальность замысла, темы?

— Не соглашусь. Вспомни Левитана... У него даже маленькие этюды превращались в масштабные картины. Взять хотя бы его знаменитый «Март». Или вот знаменитый и хрестоматийный пейзаж Василия Саврасова «Грачи прилетели». Хотя он и маленький, всего пятьдесят на шестьдесят сантиметров, но это — картина. Все ее знают. Тема решена, образ найден.

Кстати, знаешь, какой памятник поставили в Вильнюсе нашему земляку, художнику Добужинскому? Интересный проект и к нашему сегодняшнему разговору имеет самое прямое отношение. На бронзовой треноге там стоит рама. Если в нее смотреть, то видишь городской пейзаж. Тот самый, что в свое время изобразил художник. Пейзаж всегда живой, с дождем, снегом, освещение разное... И в то же время он взят в раму.

— А бронзовой фигуры самого художника нет?

— Нет. Каждый зритель становится Добужинским на тот момент, пока смотрит на город, на улицу.

— Мне кажется, что ты уже давно–давно начал работать над этим пейзажем, который представишь сегодня зрителям. Я хорошо помню поле, изрезанное бороздами, присыпанное то ли снегом, то ли инеем...

— Начиналось все с других пейзажей. Я рисовал дорогу, параллельную нижнему краю холста, небо, горизонт, лес. Но мне всегда хотелось сделать очень открытый пейзаж, совсем не видовой... Вот как на иконах изображены святые? Они предстоят перед верующим. Они смотрят на тебя. Вот такой пейзаж и мне хотелось сделать. Написать так, словно природа предстоит перед человеком и смотрит на него. Все на картине должно выглядеть ясно и открыто.

— А название «Земля» тебе не кажется пафосным? У режиссера Довженко есть одноименный фильм.

— А как по–другому. Я же серьезную картину пытался написать.

— Александр, а что, три стены в зале картинной галереи будут пустыми?

— Я над этим долго думал. Вместе с картиной покажу несколько десятков маленьких этюдов. Много лет их писал, лучшие оставлял себе. Кстати, хочу сказать спасибо директору «Галерэi Мастацтва» Елене Лаговской за то, что она поддерживает художников, позволяет проводить выставки. Самостоятельно организовать подобное мероприятие художник не сможет. Ведь сейчас за все надо платить: аренда, свет, доставка, подготовка экспозиции...

Художник открывает один из ящиков и начинает извлекать из него маленькие пейзажи в рамах со стеклом. Нарядные рамы тускло поблескивают золотом. Александр уверяет, что пока продавать эти этюды не будет, потому что обещал сделать персональную выставку на родине, в Молодечно, а потом в Вилейке, где провел детство.