В центре Бреста на перекрестке улиц Ленина и Леваневского на стене одного из старинных зданий, переживших немало жестоких и разрушительных войн, висит мемориальная доска, на которой из серебристого металла отлита немногословная надпись: «Здесь в 1944 году размещался штаб 1–го Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза К.К.Рокоссовского». А рядом, что замечательно, — живые цветы...
Как–то будучи в этом оживленном районе, я не мог не обратить внимания на мужчину преклонного возраста, который, опираясь на тросточку, приблизился к памятному месту и, как казалось мне, преисполненный думой о прошедшей войне, начал тихим голосом: «Здесь в 1944 году...» При нем находился смышленый мальчик лет двенадцати, как оказалось, внук, с красной гвоздикой в руке.
«Дедушка, а вот когда фашистские армии отступали, где их штабы размещались? Может, в штабных вагонах?» — неожиданно спросил он.
«Ну, нет! Тогда бы эти вагоны стали главной мишенью для нашей авиации. Такое, Костя, держалось в строжайшем секрете, — с улыбкой сказал старик... — Но сегодня, внучек, — уже с торжественным оттенком продолжал он, — у замечательного человека, прославленного героя и полководца Великой Отечественной войны, Маршала Советского Союза Константина Рокоссовского день рождения».
В тот день на календарном листке значилось 20 декабря.
Этот, на мой взгляд, примечательный эпизод вызвал у меня воспоминания о тех далеких незабываемых годах.
Мое поколение, надеюсь, помнит, что в июле — августе сорок пятого года на станции Брест–Центральный в ранжирном тупике (он и сегодня зовется так) стоял на «якоре» ничем внешне не примечательный пассажирский вагон западноевропейского типа. Говорили, что в последние годы войны в нем размещался штаб немецкой армии, командующий которой успел удрать на Запад, а «пленный» вагон после соответствующего переоборудования был зачислен в разряд служебных вагонов с последующей передачей его в распоряжение Маршала Советского Союза Константина Рокоссовского. Отсюда и название — «вагон Рокоссовского».
И вот тогда, в конце июля или начале августа первого послевоенного года, к нам на маневровый паровоз неожиданно поднялся начальник станции Николай Ефимович Симончик.
— Знаю, ваше рабочее время уже истекло, — сказал он. — Но только что получен приказ: служебный вагон, стоящий в ранжирном тупике, надо успеть прицепить «аккуратненько» в хвост пассажирскому поезду, до отправления которого осталось менее двадцати минут...
На паровозе нас было трое: Василий Антипченко, составитель поездов, ас своего дела, Витя Панасюк — помощник машиниста ну и я — машинист. Нам с Витей по девятнадцать, опыта — с гулькин нос. Но мы твердо знали, что приказ на железнодорожном транспорте равносилен военному, который нельзя не выполнить. В то же время понимали, что выполнить его в столь короткий срок в той сложившейся сложной ситуации на станции было непросто.
— Любое дело надо решать творчески, по–суворовски, — наставлял нас тогда Василий на полном ходу поезда. — Но тут и везение важно, — вдруг продолжил он. — Видите, в том же тупике стоит мотовоз. Этот локомотив и выставит «вагон Рокоссовского» впереди нашего паровоза. Значит, нет нужды дополнительно объезжать его на станционных путях, терять время. А дальше — все как обычно, но «аккуратненько»!
Через несколько минут мы были у конечной цели. Позади «мягкая» стыковка служебного вагона с хвостом пассажирского поезда. В ту же минуту группа генералов, ожидавшая на перроне этот вагон, быстро вошла в него. Но один из них не спешил. Высокий, стройный, с мягкой дружелюбной улыбкой на мужественном лице, в походном кителе с Золотой Звездой Героя. Конечно же, это был он, Маршал Рокоссовский. Мы сразу поняли. До отправления поезда оставалась самая малость — обычное время прощания. Высоко поднятые руки с крепко сжатыми сильными ладонями маршала обращены в нашу сторону. И кто знает, быть может, в это мгновение он вдруг вспомнил своего отца, машиниста, который вот точно на таком же паровозе успешно водил полвека назад курьерские и скорые поезда по Варшавско–Венской железной дороге. Может быть!
Раздался свисток поездного паровоза. Поезд трогается. «Счастливого пути, товарищ маршал!» — от сердца летели наши слова вслед уходящему составу.
С тех пор прошло много лет. Поэтому вряд ли есть возможность восстановить все подробности того давнего мимолетного события. Но и вряд ли можно забыть адресованную нам на подарочном плакате лаконичную приписку адъютанта: «За Рокоссовского!»
Евгений Павлович ГЗОВСКИЙ.
