Даже спустя 27 лет после аварии на Чернобыльской АЭС – самой страшной техногенной катастрофы ХХ века – ликвидатор Валерий Васильев помнит имена и фамилии всех своих коллег
НАПРОТИВ административного здания атомной станции, метрах в трехстах от реактора, стоял десяток тампонажных агрегатов. Они были подсоединены к одной общей трубе. Рядом — пожарные машины с водой. Слева от здания располагался машинный зал. Именно за ним и находился «пыхтевший» невидимой смертью разрушенный 4-й блок Чернобыльской АЭС... Они ждали только команды, чтобы наконец-то приступить к работе.
Ту командировку заслуженный нефтяник Беларуси Валерий Васильев вспоминать особо и не любит. Это и понятно: ведь о том, что 26 апреля 1986 года произошло что-то страшное на Чернобыльской АЭС, в Речице узнали от прибывших из Комаринской зоны граждан. Затем всего несколько скупых и сдержанных сообщений по телевидению, в прессе.
— Первую неделю мы все, как и жители Беларуси, застыли в оцепенении: никто не подозревал ни о масштабах трагедии, ни о последствиях аварии, — рассказывает Валерий Васильев. — Все ожидали, когда официально проинформируют о том, что случилось. И вот 5 мая нас, тампонажников (работников Тампонажного управления Производственного объединения «Белоруснефть». — Прим. авт.), срочно собрал тогдашний начальник Александр Родыгин. Разговор был короткий.
Александр Васильевич прямо заявил, что произошла крупная авария на Чернобыльской атомной электростанции: «Нам надо в командировку... на АЭС. Именно такие техника, оборудование и специалисты там как раз нужны для выполнения определенного объема работ. Подумайте, кто может ехать».
Чрезвычайная ситуация. Неизвестность настораживала. Начали формировать группу. Имеющих заболевания в список командируемых не включали. У одного из работников жена на сносях. Мужики сами ему сказали: «Куда ты поедешь? Оставайся». Практически все бригады цеха крепления ТУ стали собираться в незапланированную командировку. В воздухе чувствовалось напряжение. Те, что служили в армии, впрочем, имели представление об опасности. Валерий Васильев, проходя срочную службу, уже получил «0,5 рентгена про запас».
В тот же день всем добровольцам выдали по комплекту спецодежды. Дома собрали вещмешки, взяли самое необходимое. Что греха таить: чувство большой тревоги присутствовало у всех. Хотя никто и не объявлял, а положение — почти военное.
79 человек во главе с Александром Родыгиным сели в автобусы и отправились в сторону Украины. Дорога была сложной из-за потока движущегося в попутном и обратном направлении транспорта. Прибыли в город Иваньково, затем на какую-то базу отдыха, находившуюся за 30-километровой зоной. Но не успели как следует расположиться, поступила команда: «Срочно 6 человек на выезд»».
— Что там оглядываться, за чьи спины прятаться?! Кому-то нужно было идти первым! — восклицает Валерий Васильев. — Пауза была недолгой — мы вызвались: я, Марковский, Матвиенко, Дежко, Конюшенко, Карчевский. Наше звено доставили на станцию. Там было уже все наготове.
Принимали вахту у тампонажников из Полтавы. Те жали прибывшим руки и на ходу давали советы. Нужно было строго соблюдать требования медиков, ходить по выверенному маршруту (ни шагу в сторону, ибо — радиационное излучение), по возможности без надобности не покидать кабину агрегата.
Вахта длилась 12 часов. Но основную работу не начинали: шахтеры заканчивали делать под реактором нишу, чтобы затем забетонировать ее и исключить возможность проникновения радиации в грунтовые воды.
— Мы наблюдали, как солдаты срочной службы бежали по крышам зданий станции в сторону машинного зала, хватали опасные осколки, сбрасывали их вниз и также бегом возвращались в безопасное место. Над зловещим соплом реактора барражировали вертолеты. Пытаясь заглушить его гиперактивность, они сбрасывали мешки с песком. Но после каждого круга в воздух подымались пепел и радиоактивная пыль, — вспоминает Валерий Андреевич. — Неосязаемая опасность была всегда рядом с нами.
Валерий Васильев вспоминает своих коллег. Например, Дмитрий Музыченко и Михаил Гвоздь работали на смене, а во время их дежурства понадобилась помощь: попросили смонтировать нагнетательную линию. Ребята таскали трубы, помогали их скручивать.
— Дмитрия Музыченко нет с нами. Он ушел из жизни, даже не успев обзавестись семьей, — с грустью повествует собеседник. — Помню его по училищу нефтяников. Учились вместе. До армии он выглядел совсем как мальчишка. Отслужив срочную, вернулся к тампонажникам возмужавшим парнем. Ведь мог и не ехать в эту командировку. Но посчитал, что гражданский долг такой же, как и воинский. Он принял решение сам, как и другие.
…Наконец-то долгожданная команда. Тишину нарушил рев моторов агрегатов. Цемент, вода, бетон... С этого момента раствор шел без остановки в подготовленные шахтерами полости под реактором. Это была бетонная подушка. Коллеги Васильева бдительно следили за работой техники, качеством бетона.
Обещанные десять дней командировки истекали. Сегодня-завтра — и домой. Однажды Александр Васильевич Родыгин, пребывавший постоянно со своим коллективом, собрал всех и сказал, мол, татарские и башкирские тампонажники не приехали на смену. «Нужно, ребята, еще поработать», — призвал он. Ни одного вопроса, ни упрека. Остались все. Если сказал «батя» (так называли Родыгина между собой в коллективе тампонажники), значит, по-другому нельзя. И вновь — дозиметр в нагрудный карман и — вперед! После смены тщательная санобработка, измерение артериального давления и анализ крови. «Впервые в жизни я видел кровь... желтого цвета, — вспоминает Валерий Андреевич. — Трудно представить, что еще смену назад у того человека было все в порядке, а тут облучение...»
Ликвидаторов щадили. Несколько раз в срочном порядке просили покинуть рабочие места и отправляли в подвальное помещение административного корпуса. Оно играло роль укрытия. Без слов понимали: выброс. Не спрашивали. Это было видно по выражениям лиц людей в белых халатах, шапочках, респираторах: министры, ученые-ядерщики пытались найти решение. Они работали сутками там же, в укрытии.
Закончив бетонную подушку под реактором, бетонировали стену глубиной десять метров вокруг злосчастного блока. Получалось что-то вроде короба. По сути, это было основание саркофага.
Игриво светило яркое весеннее солнце. В силу вбиралась молодая зелень. И строгие запреты радиологов и медиков казались не более чем условностью. Но самым страшным зрелищем был вымерший город. Город, где на балконах сушилось детское белье, были открыты форточки, распахнуты двери подъездов и домов — и ни одной живой души! Безлюдные улицы — и стаи одичавших собак, мародеры…
Опасная 22-дневная командировка закончилась. Оказывается, за неделю до нее Валерий Васильев окончил горно-нефтяной факультет Всесоюзного заочного политехнического института по специальности инженер-механик. Сам родом он из Калинковичей. В 1966-м поступил в Техническое училище нефтяников на специальность машинист-оператор по цементажу скважин, по которой с 1968 года и работал. Мне сказал: «Тампонажников слабых ни физически, ни духом не бывает. Чувство взаимопомощи у нас на первом месте». Девушка, ставшая впоследствии его женой, — речичанка. Елена Васильевна 15 лет проработала экономистом в Тампонажном управлении.
Кстати, сын Андрей пошел по стопам отца. В этом же управлении работает инженером по креплению скважин, окончил Дрогобычский нефтяной техникум (ныне — Дрогобычский колледж нефти и газа на Украине). Старший Сергей — инженер-программист. Растут и радуют внуки Васильева.
17 последних лет до выхода на пенсию Валерий Андреевич работал инженером по креплению скважин. Стаж практической работы — 42 года. И все на одном предприятии — в «Белоруснефти». За добросовестный труд в 2008 году высококлассному специалисту присудили звание «Заслуженный нефтяник Беларуси».
…Задерживаюсь у стелы возле Тампонажного управления в Речице. На ней высечены имена участников ликвидации аварии на ЧАЭС. Из всего списка в 109 человек только 16 работают ныне...
Татьяна УСКОВА, «БН»
Фото автора и Елены ЛУГИНИНОЙ
