— Эдуард Семенович, вам 80 лет в принципе не дашь, как вам удалось сохранить форму?
— Я сейчас себя чувствую лучше, чем в тридцать! В молодости я курил очень много, потом бросил и вместе с сигаретами сразу же убрал из своей жизни алкоголь. Много лет уже не пью и не курю. Зато немедленно увеличился аппетит! Был смешной случай, когда на одном застолье сидела напротив меня пожилая дама. Смотрела-смотрела, как я ем, а потом сказала историческую фразу: «Лучше бы ты, сыночек, пил!» Не смейтесь, ем я действительно много, но конституция у меня такая, которая это позволяет.
— Ну и ведете активный образ жизни, наверное?
— Сейчас менее активный из-за общей ситуации, а вот с осени начнется горячая пора. Планирую творческие встречи с детьми и взрослыми в Беларуси, России и Украине. Во многих музыкальных театрах есть артисты, которые поют, они исполняют мои песни, а я присоединяюсь, мы даем совместный концерт, и это всегда успех. В Калининграде, например, билеты разобрали за неделю, и был прекрасный вечер. Уже дали добро Пермь, Пятигорск, Рязань, Вятка, Днепр, Чернигов, даже Москва. Сейчас сложно прогнозировать, но если не к осени, то к следующему году все это реализую, никуда не денусь.
— Строите планы на будущее?
— Конечно! Нынешний юбилей, считаю, промежуточный, не главный. Главный мой юбилей будет 30 декабря — именно в этот день впервые в 1971 году прозвучала песня «Потолок ледяной, дверь скрипучая…» в исполнении Эдуарда Хиля, и от него я отсчитываю 50 лет своей творческой деятельности. И я уже поставил себе задачу — дожить до 90 лет! Потому что в 2020 году исполняется 40 лет «Малиновке», но это дата не круглая. А вот через 10 лет мне будет 90, а «Малиновке» — 50, тогда и отпраздную. Когда себе ставишь такие цели, есть шанс, что у тебя все получится: ты же будешь к этому стремиться.
— Каков ваш распорядок дня?
— Утром в полдевятого встаю, холодный душ — и часов до пяти работаю над новой книгой. Потом иду в филармонию, в буфете мне наливает чайку бармен Дима Лазарев (можете написать, ему будет приятно), мы беседуем обо всем, спорим, потом я отправляюсь домой, ужинаю — и до полпервого работаю. Зато удовольствие какое!
— О чем будет ваша книга на этот раз?
— Это исповедь, рассказ о себе — где я родился, провел детство, как жил; много биографических деталей и воспоминаний. Например, такой эпизод: какое-то время мы жили на Колыме, и помню, как между завозами продуктов на прииске оставались только икра красная, икра черная и крабы в банках, а их никто не брал, потому что тогда, в начале 1950-х, это все считалось не деликатесами, а ерундой. Видите, как меняются времена?
Любимая шутка композитора, которую Эдуард Семенович произнес на одном из вокальных конкурсов, вручая приз Николаю Носкову: «По закону творческой жизни всем звездам рано или поздно приходит Ханок!»— Вы один из немногих, кто сумел вовремя уйти с эстрады, не мучая поклонников медленным профессиональным угасанием… Вовремя поняли, что времена уже не те?
— Мои песни остаются — их знают и поют везде, вплоть до Сахалина. А сам я сбежал! Ведь в чем отличие эстрадной музыки от классической? Классика является музейной, на века: тут XVI век, там XVII, тут Бах, там Моцарт, здесь Шостакович. А если взять эстраду — сегодня, например, ту же Ружену Сикору, всенародно популярную в послевоенные годы, никто не знает. Новое поколение уже и Магомаева-то не вспомнит! Работа композитора-песенника — это профессия временных эмоций, а потому временных людей. Каждый работает в своей энергетической зоне. Вот вы в нее попали — и блестяще чувствуете, кто и что сегодня может спеть, чтобы это принесло успех. Но постепенно ваша зона смещается, нравится вам или нет, появляются новые люди, которые работают в новом формате. Я помню, как пришли ВИА — это же был для старшего поколения какой-то кошмар, затем рокеры, вообще черт-те что! А сегодня Виктор Цой — это уже классика, и все воспринимается спокойно. Каждые 20 — 30 лет в песенной культуре происходит полная замена имен и стилей. Поэтому я с удовольствием слушаю сегодняшние песни, но сам сочинить такие не смогу. Вернее, могу написать их искусственным образом, но популярными они не станут. И это полностью отвечает моей теории творческих волн.
— В чем она заключается, если вкратце?
— Вы накапливаете творческую энергию, а потом ее выплескиваете. Но это в классике может быть четыре волны, как у Чайковского, а на эстраде больше двух волн вообще не бывает. Дальше наступает творческий климакс (последний спад волны), потом импотенция — она бывает активная, пассивная и агрессивная. Пассивная — это как у Алсу, которая попела и ушла. Активная — это Газманов: человек упорно поет одно и то же, а родить что-то новое уже не может. Агрессивная — когда топливо кончилось, а амбиций море. Приведу пример: Женя Мартынов, он на этом и погорел, и ушел из жизни. Он всегда считал, что никакого неформата нет, и мог писать «Яблони в цвету», но на дворе было уже другое «цветение», в которое он не попал. Поэтому я с удовольствием пою современные песни, они мне даже больше нравятся, чем наши. Когда встречаюсь с молодежью, в самом начале говорю: ребята, я не ваш композитор, я писал для ваших мам и пап, дедушек и бабушек. И вместе с ними пою все самые популярные вещи сегодняшних исполнителей — от «Мохито» до Тимы Белорусских, знаю все, что исполняют Zivert или Юлия Караулова, Светлана Лобода, Artik&Asti, Макс Барских… У меня нет никаких предубеждений.
— Что, по-вашему, все-таки самое важное для человека?
— Важно, чтобы удалась старость — самая трудная пора жизни. Как бы ты ни был счастлив в детстве, каким бы любимым и популярным ни стал в молодости, но если старость не удалась, то тебе лично жизнь покажется страшным адом. Я учился в консерватории у Кабалевского, писал на третьем курсе симфонию, и у меня не получался финал. И Дмитрий Борисович сказал: «Запомни, какая бы ни была первая часть, вторая или третья, именно финал часто определяет успех симфонии». Так и в жизни: плохой финал испортит все впечатление! У меня старость удалась.
ovsepyan@sb.by
