Ежегодно под осень с украинской стороны к Мерлину движутся особым образом экипированные люди. В высоких сапогах, с огромными корзинами и мешками, со скребками и ведрами. Это — «охотники» за клюквой. Они семьями бродят по знаменитым пинским болотам. 1 сентября в окрестных с болотом деревнях отмечают не День знаний, а праздник ягод. Школьники вместе с учителями отправляются за клюквой. И этот процесс так же необратим, как смена времен года.Мерлинский полигон — огромный заболоченный лесной массив на юге Столинского района. Здесь, в необъятном клюквенном царстве, свои законы, своя валюта и свои короли. Хотя сам полигон расположен чуть–чуть в стороне, пограничники эту географическую местность, на которой также находится участок Полесского военного лесхоза, называют коротко — Мерлин. В начале 60–х здесь создали тренировочный армейский объект, а жителей окрестных белорусских деревень переселили на территорию Украины. «Украинцы» по–прежнему считают белорусский лес, болото, ягоды, грибы, птиц, животных, воздух своими. Но у природы нынче тоже есть госпринадлежность... И пока крестьяне на «сопредельной территории» «охотятся» за клюквой, пограничники выслеживают чужих «охотников».
Чтобы разобраться в клубке противоречий, который возник на линии нашей южной границы, вместе с пограничниками я отправился в район Мерлинского полигона.
Часть 1–я. Пограничный триал
...Раннее утро в Пинском погранотряде. Спокойная, ухоженная жизнь. Другое дело — полигон. Там пограничники несут службу в очень трудных условиях. Меня предупреждают: будет тяжело, лучше не рискуй. Съедят комары, растрясет дорога, затянет болото.
С офицером Пинского погранотряда подполковником Виктором Лоторевым мы отправляемся в путь. «Уазик» с натугой выжимает восемьдесят. Курс — на Мерлин.
Возле пограничной комендатуры «Речица» в кузове мощного грузовика «Садко» нас ждали бойцы, которым тоже предстояло отправиться на полигон. Путь неблизкий: через Давид–Городок, Туров — к Дзержинску. За этой полесской деревушкой вплоть до границы с Украиной белорусских населенных пунктов больше нет.
Уже через несколько минут езды по Мерлину наш «уазик» завяз. Попытка переключить скорость в яме была явно неудачной. Насилу вытянули: помог «Садко», который шел впереди. Подполковник Лоторев вполне серьезно сказал: «Пока едем по асфальту».
Местные дороги поражают воображение. Они непроходимы. Разбиты грузовой техникой. Затоплены злым болотом с ласковым названием Махнака. Поездка по ним — новый вид спорта, который я назвал бы пограничным триалом.
Пересаживаемся в «Садко» (он тут вроде такси, развозит пограничников к местам службы). Пыль, тряска, тряска, пыль... Деревянные коробки в кузове подпрыгивают и бьют по ногам. Пограничники обливаются потом. Им тяжелее — у каждого в руках «калашников». И даже пограничная овчарка, опытный «боец», высунула язык и хватает воздух. К «танкодрому» привыкнуть невозможно...
Водитель Василий Адамчук гнал, как сумасшедший. А когда мы наконец подъехали к временному посту «Мутвица», участливо спросил:
— Ну как, почки целы?
В «Мутвице» военнослужащие живут в небольших вагончиках–модулях. Тусклая лампочка «скучает» в импровизированной столовой. На застеленном клеенкой столе в алюминиевых кружках дымится чай.
Маскировочные сетки, кубрик для задержанных, «кладбище» конфискованных велосипедов, колючая проволока с сигнализацией по периметру... Все очень серьезно... И болото напоминает о себе. Пронзительно, мерзко пищит здешний главный враг — комар. Сейчас их не очень много: похолодало и гнус спрятался. А летом на Мерлине невозможно ходить без специальной маски. Пограничники прячут лица, пользуются репеллентами, делают специальные прививки против мошек и клещей. Не помогает...
...Вечером, когда заходит солнце, пограничники на пару часов включают портативный бензиновый генератор. Можно посмотреть телевизор или послушать магнитофон. Телевизионная картинка кажется здесь, на краю цивилизации, чем–то нереальным. Ведь даже мобильники в глухом лесу молчат. Средство связи одно — рация. То и дело она задумчиво мурлычет что–то про себя...
На ужин — тарелка макарон по–флотски, салат из помидоров и кружка чая. Сытно. Но после дневной тряски даже смотреть на еду не хочется.
Ночью здесь настолько тихо, что кажется, будто наступил конец света и на земле, кроме пустынных полесских болот, не осталось больше ничего.
Информация к размышлению
Временные пограничные посты на этом участке границы с Украиной открыли четыре года назад. Военнослужащие (как контрактники, так и срочники) несут службу на Мерлине по специальному графику. От Пинска до полигона — больше 200 километров.
Чтобы поддерживать мерлинские дороги в более–менее проходимом состоянии, на полигоне разбили инженерный лагерь. Военнослужащие в нем живут по месяцу, а иногда и дольше. Подсыпают дороги, строят мосты. В общем, пытаются обуздать Махнаку.
Размышление к информации
Но ведь сражаться с болотом — бесперспективно. Все равно по весне оно снова завоюет покинутые на время позиции. Дороги на Мерлине никогда не будут нормальными. Это — факт.
Я удивился, когда пограничники назвали нынешнюю поездку неинтересной. Раньше, по их словам, каждый выезд на полигон таил в себе гораздо больше приключений. Мне продемонстрировали отснятые на видеокамеру мобильника сюжеты: вот они идут, раздевшись до плавок, вброд. А вот зимой огромный грузовик прочно увязает в болоте. Бывало, сидели в какой–нибудь «лихой» яме чуть ли не целый день. Ребята рассказывали об этом с живостью, а я подумал: быть может, цена за взятие Мерлина все же слишком высока?
К слову, вот–вот Министерство лесного хозяйства возьмет на баланс Полесский военный лесхоз. В пресс–службе Минлесхоза рассказали: теперь в районе Мерлина больше внимания будут уделять не военным, а лесным задачам. Возможно, закупят форвардеры и харвестеры — специальную технику для работы на заболоченных участках. Приступят к заготовке деловой древесины. Глядишь, через десяток лет в местных лесах будут гудеть бензопилы вполне легальных лесорубов.
Часть 2–я. Табу на ходьбу
6 часов утра. Запищал будильник на чьем–то сотовом. Подъем. Сегодня мне предстоит разобраться: кто и зачем атакует Мерлин?
На улице влажное марево. Это дышат болота. Наряд готовится выйти на патрулирование.
Обычно ходят по двое. Сегодня я — третий. Младший сержант контрактной службы Виктор Разуменко впереди, рядовой контрактной службы Иван Лешкевич за ним, на расстоянии видимости. Я плетусь в хвосте.
За лагерем неуютно. Вокруг мокрый утренний лес и вязкая тишина. Глазу не на чем остановиться. Деревья, деревья, деревья... береза, дуб, сосна. Возле самой границы лес девственный. Он предоставлен самому себе.
«Стоп! Пограничная полоса. Проход (проезд) запрещен» — в первый раз предупреждает деревянный щит.
Через несколько сотен метров забор из колючей проволоки — граница между Беларусью и Украиной. На дереве небольшая табличка, которая говорит потенциальному нарушителю во второй раз: идти дальше — нельзя.
Предупреждающие таблички пограничники клеят на деревьях на всей протяженности границы. Стараются прикрепить как можно выше, но нарушители все равно умудряются их сорвать или поцарапать.
Пару метров в сторону — уже Украина. Убеждаюсь: на границе нужно быть начеку. Тут и там расставлены временные препятствия — скрученная тонкая проволока. Если не смотришь под ноги, запутаться можно в секунду...
Проходим просеку. Солнце греет воздух. Иван Лешкевич делает знак рукой. Мы замолкаем. Иван загибает три пальца. Значит, где–то впереди — трое. Мы приседаем. Ждем.
В пестрой зелени разглядеть человека невероятно сложно...
Но тревога оказалась ложной: мы встретили наряд украинских пограничников.
Дальше начинаются болота. В паводок здесь невозможно передвигаться. Бывало, пограничники проваливались в холодную жижу по шею. Сейчас, в сентябре, воды немного — по голенище. Но «поплавать» в болоте я все–таки умудрился. Едва успел поднять над головой фотоаппарат.
...И снова тревога. Где–то вибрирует эхо. Мы настораживаемся. По тропинке с заплечными мешками пробираются две женщины.
— Пограничная служба Республики Беларусь. Вы знаете, что нарушили государственную границу? — Из травы в своей зеленой форме пограничники появляются, будто привидения.
Конечно, они знали... Заблудившимися не прикидывались. У старушки за плечами — мешок килограммов восемь. У спутницы помоложе — в два раза тяжелее. Дальше двадцать минут «мыльной оперы». Рассказ, что в семье четверо детей, работы нет, денег нет, хлеба нет — в общем, спасает только белорусская клюква. Закутанная в платок бабушка ничего не объясняла. Просто повторяла как заведенная: «Отпустите...»
Информация к размышлению
В начале 60–х руководство СССР решило: надо открывать военный полигон для тренировок солдат из стран — участниц Варшавского Договора. На Мерлине расставили мишени — танки, грузовики, самолеты. Начали проводить боевое бомбометание. Когда военные тренировались, по периметру полигона стояло оцепление. А потом, от греха подальше, жителей местных деревушек решили и вовсе переселить. Вывезли около десяти сел. Людям предложили переехать или на территорию Украинской ССР, или в близлежащие белорусские деревни. Некоторые выбрали первый вариант.
Размышление к информации
Переселение стало плохой новостью для деревенских жителей. Рассказывают, когда приехал обоз грузовиков, они вышли на митинг протеста, что в те времена было большой редкостью. Но выехать все же пришлось...
Вокруг полигона туманом ползли слухи. Говорили, что здесь испытывали установки типа «Град» и даже некое совершенно секретное оружие. А в некоторых местах якобы и сейчас зашкаливает радиация. Ходит и такая байка: однажды неточно выпущенная ракета угодила во двор школы. Впрочем, все эти мерлинские истории давно поросли быльем так же, как местные болота клюквой.
Когда полигон наконец закрыли, местные жители начали потихоньку возвращаться на обжитые места. Еще много лет колхозы не покупали детали для тракторов и комбайнов: пользовались «дарами» Мерлина. Снимали с грузовых машин колеса, переоборудовали двигатели, вывозили железный лом, а из парашютного шелка шили занавески. Полигон снова стал «кормильцем».
Украинская деревня Познань к Дзержинску ближе, чем наши села. Понятно, по обе стороны остались родственники. Здесь — кум, там — сват, сестра, брат...
Раньше украинцев в этой местности было очень много. Они трудились в лесхозах, принимали участие в сезонных работах. Сейчас поток трудовой миграции напоминает жидкий ручеек. Хотя у местных парней осталась мода брать в жены украинских девушек. Только за последнее время отгуляли три свадьбы.
Разделенные границей, люди не потеряли связи друг с другом. И «место встречи» у них тоже осталось прежнее — полигон.
* * *
В Дзержинске поинтересовался у местных жителей: действительно ли украинцы из приграничья бедствуют? Или, быть может, просто пускают пограничникам пыль в глаза?
— Большинство из них — баптисты, — рассказал мне завхоз дзержинского детского сада Николай Кравченя. — Семьи большие, по 6 — 7 человек. Много детей. Как прокормить такую ораву? Работы в округе никакой. Одно спасение — клюква. Поэтому и идут к нам. За сезон, если собирать ягоды всей семьей, можно заработать более 20 тысяч долларов.
Чего только не придумывают нарушители... Приезжают на телегах. Ягоды кладут в коробки слоями. Сами усаживаются сверху. Получается своеобразный бутерброд.
Часто мешки с клюквой... топят в болоте. Ягоды сохраняют свои целебные свойства до самой зимы. Когда появляется первый ледок, украинцы снова пересекают границу, находят мешки и тащат их домой.
Старики, женщины, дети... Конечно, не стоит называть их нелегалами. Тем более преступниками. Пограничники это прекрасно понимают.
— Избегаем конфликтных ситуаций, — говорит Виктор Лоторев. — Если попадаются в первый раз — стараемся прощать. Злостных нарушителей штрафуем. Хотя не всегда они могут оплатить штраф... Но самое печальное в том, что все чаще среди ягодников встречаются дети. В приграничье сейчас растет новое поколение с менталитетом нарушителей...
Большие группы ягодников иногда доставляют в местную комендатуру. Потом выдворяют. Чтобы поймать снова... Одними запретами мерлинскую проблему явно не решишь.
Где же выход? Быть может, следует пойти «от противного» и... разрешить украинцам собирать наши ягоды? Для этого нужно открыть несколько временных пунктов пропуска. В близлежащих белорусских деревнях организовать заготовительные отделения, где будут принимать клюкву. Реально ли это?
— Открыть дополнительные пункты мы можем, — уверен начальник управления заготовок Белкоопсоюза Владимир Гапанович. — Но возникает другая проблема: как оборудовать их приборами для радиологических исследований? Ведь не секрет, что в этом районе есть зоны, где собирать ягоды и грибы запрещено — они «фонят». Клюква, собранная нашими заготовителями, обязательно проходит все необходимые проверки. Но есть ведь еще и нелегальные перекупщики, которые на микроавтобусах, под шумок, приезжают в деревни, закупают продукцию, потом продают. Утверждать, что их ягоды безопасны для здоровья, я не берусь.
Анатолий Лещинский, заместитель председателя Столинского райпо по заготовкам, и вовсе категоричен:
— Лишь одна пятая часть клюквы, собранной в нашем районе, пригодна для выхода на внутренний рынок страны. Остальные ягоды заражены радиацией. В некоторых случаях счетчик зашкаливает — более 1.000 беккерелей на килограмм, а норма допускает лишь 185. В приграничных украинских деревнях строгого радиологического контроля нет. Поэтому часто забракованную нашими райпо клюкву белорусы нелегально переправляют в Украину и сдают там.
Вредоносное облако пятнами легло на Мерлин. На одном участке ягоды абсолютно чистые, а на другом, в нескольких метрах, — уже нет. Можно было бы выдать всем заготовителям переносные измерительные приборы, но это — очень дорогое удовольствие.
В общем, ситуация напоминает замкнутый круг. Пока полигон остается костью в горле, которую, к сожалению, так просто не выплюнешь. Но вместе с этим он видится мне своеобразным индикатором. Глядя на Мерлин, становится ясно, что образ бойца с автоматом и рычащей овчаркой, который приготовился отразить вражескую атаку, со временем уйдет в прошлое. Пограничники понимают, что войсковые способы охраны границы в нынешней ситуации уже не совсем адекватны. Пора внедрять новые методы, которые по своей сути будут уже не военными, а скорее правоохранительными. Нужно совершенствовать систему дознания, использовать технические средства, заниматься профилактикой нарушений...
Впрочем, мерлинская проблема не столько «пограничная», сколько — социальная. Своими силами военнослужащие справиться с ней не могут. Тут нужна система мер... Думается, пришло время исполнительным органам власти по обе стороны границы взяться за полигон всерьез.
Фото автора.
P.S. На Мерлине снова неспокойно. Я уехал, пограничники отправились в очередной рейд. На днях задержали двух велосипедистов с четырьмя мешками клюквы. Сейчас они коротают время в комендатуре «Речица». «Тихая охота» в клюквенном царстве продолжается...
