Будущее мировых интеграционных структур глазами политологов

Сторонники выхода Великобритании из Евросоюза (“брекзита”) одержали победу. Однако это не значит, что баталии закончились. Похоже, все только начинается. Опасаясь эффекта “домино”, когда за Великобританией с вещами на выход могут пойти и другие, министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер заявил, что Франция и Германия хотят создать Европейское супергосударство вместо ЕС. Уже подготовлена и реформа Евросоюза. Как предполагает план, страны — члены ЕС не будут иметь права на свою собственную армию, собственные спецслужбы, отдельный Уголовный кодекс и национальную валюту. Налоговая система и силовые структуры также будут общими. Страны потеряют контроль над своими границами, а также над всем, что связано с приемом и размещением беженцев. В супер ЕС будет введена единая система виз, внешняя политика станет общей. Предусматривается также ограничение деятельности НАТО в Европе. Какие перспективы у ЕС и других интеграционных структур? Порассуждать об этом “НГ” пригласила заведующего кафедрой международных отношений Академии управления при Президенте Сергея Кизима, руководителя аналитического центра “Стратегия” Леонида Заику и политического аналитика Петра Петровского.

Сергей Кизима: Одним из ключевых аспектов устойчивости интеграционных процессов является успешная централизация. Так, СССР вышел на стабильное развитие и достаточно неплохо себя чувствовал, пока этот принцип соблюдался. Отказ Горбачева от него, передача все больших полномочий на места, подрыв прерогатив центральных институтов СССР привели к закономерному краху советского государства. Очень важным моментом для успешного функционирования интеграционного объединения также является успешная идеология. Она играла огромную роль в СССР, обеспечивая совместные смыслы и единое мироощущение большинству граждан Советского Союза. Отказ от единой мощной идеологии стал дополнительным ударом на фоне отказа от прежней централизации.

Если с точки зрения этого опыта взглянуть на процессы интеграции в рамках Европейского союза, то исторические уроки последних событий совершенно очевидны. Во-первых, Евросоюз не смог централизоваться, застряв на стадии развития между конфедерацией и федерацией. Во-вторых, именно сейчас как никогда очевиден крах европейской интеграционной идеологии. Экономический кризис, миграционные проблемы и рост терактов жители ЕС переживают не как граждане единого интеграционного блока, а как граждане своих собственных национальных государств. Отсюда и закономерный итог референдума в Великобритании. Большинство голосовавших отнеслись к вынесенному вопросу не как граждане ЕС, а как британские граждане.

Петр Петровский: Евросоюз формировался во время холодной войны. Он стал своеобразным консенсусом для европейских элит, которые не хотели быть поглощены евро-атлантической системой, с одной стороны, и не хотели стать сателлитами Советского Союза — с другой. В этих условиях ЕС неплохо развивался. После распада СССР здесь и вовсе возобладала эйфория. Но после десятилетия триумфа, с середины “нулевых” годов, мы стали наблюдать со стороны надгосударственных элит желание унифицировать ЕС, а при этом — неучет национальных привилегий самих государств. В результате появились страны “третьего сорта”, “второго сорта”, “первого” — особенно после расширения ЕС. Именно тогда возникли рост числа евроскептиков и уменьшение доверия простых граждан к институтам европейской демократии. Элиты ЕС постепенно отдалялись от народа — и в конечном итоге это не могло не сказаться на самом союзе. Даже европейская Конституция, по сути, была навязана сверху — через Лиссабонские соглашения. 

Леонид Заико: Половина англичан не хочет быть в союзе с немцами, греками, французами. Они на острове, столетиями жили собственной традицией. Левостороннее движение, воспитание индивидуализма, “овсянка, сэр”. Это важнее брюссельской “капусты”, политиков единой Европы. Мы сами преувеличивали роль ЕС в жизни. Сами придумали интегрированную Европу. Англичане ничего не придумывали. Им нет необходимости подстраиваться под кого-то. Второй элемент — после развала СССР Запад упивался своей продвинутостью, не учитывая ошибки Советского Союза. У нас было 15 членов объединения, исключив 3 “балтформирования”, вполне бы продолжали интегративный путь. Лишнее в интеграции — это массовость.

С. К.: Что касается влияния именно демократии на стабильность интеграционных проектов, то тут нет пока значимых наблюдений. Гораздо важнее именно факторы успешной централизации и мощной сплачивающей идеологии.

Л. З.: Демократия не стала мешать интеграции и не стала противодействовать. Она позволила честно сказать: бери шинель — иди домой. Да и брюссельская номенклатура оказалась жестче советской. Стали жить по запутанным законам. 

П. П.: Я считаю, что демократия, скорее, цементирует интеграции. Вспомните референдум 1995 года в нашей стране. На нем мы четко и конкретно сделали выбор в пользу интеграционного пути. Но дело все в том, что у нас — институт прямой демократии, в большинстве же стран ЕС прямая демократия не используется. Либо же там нет гарантий, что результаты народного волеизъявления будут закреплены. То есть демократия имеет манипулятивный характер, она нечиста и непрозрачна. Поэтому корректнее говорить так: интеграционные целеустремления ломает не демократия как таковая, а непоследовательная, выборочная демократия.

П. П.: Я в этом контексте вспомнил бы недавние выборы президента Австрии. Победи там евроскептик, возможно, в ближайшее время мы наблюдали бы похожий на “брекзит” референдум и в Австрии. Сегодня налицо системный кризис Европейского союза, обусловленный и неравенством самих государств, и попытками построить в ЕС мультикультурную утопию. Никто не посчитался с интересами простых граждан, но при этом структуры ЕС активно стимулировали приток дешевой рабочей силы в виде мигрантов. 

С. К.: Будущее Европейского союза нельзя назвать особо радужным. Кризис в экономике, террористические, миграционные и другие проблемы превосходят возможности хлипких интеграционных структур по их решению. Нельзя забывать и о таком факторе, как огромная роль США в делах Евросоюза. Соединенные Штаты рассматривают попытки централизации ЕС не как единственный способ избежать возможности краха интеграционного проекта, а как опасный план, который в случае успеха породит мощного конкурента на международной арене. Их интересует слабый и беспомощный ЕС. Но такой Евросоюз постоянно стоит на пороге распада, напоминанием о чем и стал первый звонок со стороны Великобритании.

Крах ЕС опасен еще и тем, что многие государства в его рамках утратили прежнюю стабильность государственных границ, сформированы десятки еврорегионов, которые в случае распада ЕС могут пожелать стать отдельными государствами или целиком присоединиться к одному из государств, отхватив кусок от другого. А от этого уже веет возможностью новой войны в Европе.

Л. З.: Будущее ЕС? Будет полиаморфная группировка. В основном они уйдут в американский интеграционный проект. Выбрасывать новых членов не будут. Но главное — США и проект нового единого экономического и военного пространства. Основные элиты к этому, пожалуй, не готовы. ЕС сам по себе не смог ни создать собственные вооруженные силы, свою идеологию европеизма, плюхнулся с Конституцией. Политики бежали впереди паровоза. Вообще, романтиков в Европе всегда было больше, чем в Азии. Вот как сказать немцам, испанцам, французам, что евроцентризм уже в прошлом? Азиатско-Тихоокеанский регион давно сделал Европу неинтересной. Этакий пансионат ветеранов труда, демократически утонченных натур. Священные камни Европы не располагают к драйву. Скорее, ЕС трансформируется в изнеженное сообщество с апельсинами, солнцем, шампанским. Тонкие мысли европейских политиков, обсуждения, дискуссии... А экономическая жизнь переместится еще быстрее на Восток.

С. К.: ТТИП сейчас переживает непростые времена. Одним из главных лоббистов этого американского проекта была Великобритания как основной партнер США в ЕС. Понятно, что после референдума ее трудно назвать популярной и влиятельной страной в коридорах властных структур Брюсселя, Берлина или Парижа. Это негативно влияет и на все, что связано с ней, в том числе ТТИП. Как минимум принятие проекта затормозится. Как максимум он вообще может быть отложен до лучших времен. Транстихоокеанское партнерство находится в лучшей ситуации, но оно в меньшей степени затронет Беларусь в силу географической отдаленности. БРИКС все еще является клубом крупных незападных стран. Его потенциал огромен, но конкретные инициативы пока достаточно скромны. И повседневные выгоды Беларуси от его присутствия на мировой арене вообще трудно назвать. Что касается ШОС, то нашей стране как наблюдателю уже удается получать определенные дивиденды. Это и встречи на высшем уровне с лидерами крупнейших по населению стран в рамках саммитов организации, и перспективы финансирования выгодных для страны проектов со стороны структур ШОС.

Л. З.: Идет переформатирование глобальной экономики. И стратегии. Или США+Россия, или Россия+Китай. Геополитические и военные факторы будут самыми важными. В свое время США отказались от союза с СССР, Рейган не смог принять решение, не думая о союзниках. В Рейкьявике это было рано. Сейчас мы все подходим к моменту истины. ШОС, БРИКС — это форма противодействия России именно Соединенным Штатам. До тех пор, пока русские и американцы не договорятся, будет прыгание по политическим и интеграционным кочкам. Еще более мощное воздействие окажет переход к золотому стандарту. Страны напряглись, введение этой опции раскидает нас по таким векторам и кластерам, что мало не покажется. Пока же обращает на себя внимание мощный ход США по европейскому и тихоокеанскому векторам. Это начало новой партии в реальной политике. Очень интересной и нетрадиционной.

С. К.: Ключевым фактором успеха любого интеграционного проекта на ранней стадии является доверие участников друг другу. Именно дефицит доверия серьезно подорвал возможности СНГ, сделав из него хоть и важную организацию, но не влиятельную. ЕАЭС испытывает схожие проблемы. Размер экономик и населения стран-участниц настолько различен, что возникают понятные опасения, что чрезмерная передача суверенных полномочий на верхний уровень приведет к полному доминированию России. Именно ей надо деликатно работать с участниками интеграционного объединения, чтобы дать гарантии невозможности подобного сценария развития событий. В данный момент Россия, судя по моему впечатлению, значительно в большей степени занята решением других важных для нее вопросов, лежащих вне рамок евразийской интеграции.

П. П.: Ситуация с “брекзитом” — это урок для Евразийского экономического союза. В нем не должно быть сильных и слабых, больших и малых. Даже Армения и Кыргызстан должны иметь равный вес. И их интересы должны учитываться не в меньшей степени, а может, и в большей, нежели интересы остальных. Хотя бы потому, что они слабее и требуют помощи и солидарности с собой. В СССР и ЕС не всегда это происходило. Не следует забывать и самое главное — прозрачность. И использовать институты прямой демократии. Классический пример, демонстрирующий эффективность этого механизма в плане укрепления интеграции, Швейцария. Эта страна из конфедерации малых государств превратилась в унитарное полноценное государство, по сей день решающее главные проблемы путем референдумов.

osipov@sb.by