Как отличить шедевр от подделки?В частных собраниях может обнаружиться немало произведений именитых мастеров. Это я по поводу «сенсации» на минском аукционе. Но сотрудники музеев, в отличие от любопытной публики, эйфории не поддались. Они заняли выжидательную позицию. «Чтобы доказать подлинность того или иного шедевра, нужно провести экспертизу», — с большой долей скепсиса замечает Надежда Усова, замдиректора по научной работе Национального художественного музея.
Речь идет о доселе нигде не учтенной картине Марка Шагала «Петух». Сдал ее в антикварный салон гражданин, уверявший, что все время, с 20–х годов прошлого века, полотно хранилось в Белоруссии. И хотя внучка мастера, распорядительница его творческим наследием Мерет Мейер–Грабер не признала в «Петухе» почерк деда, а искусствоведы и вовсе уверены: оригиналов великого художника на родине не сохранилось — картину купили. Пожелавший остаться «за кулисами» этой истории ценитель прекрасного, правда, экспертам минским и российским предпочел лично приглашенного. Тот осмотрел «Петуха» и вынес положительный вердикт: работа оригинальная.
Но так думает таинственный эксперт. Насколько он искренен в своих оценках?
Поучительная история недавно произошла в России. В прошлом году фальшивку попытались всучить самому Президенту Путину! Причем подделали западноевропейских художников под русскую живопись середины XIX века, которая нынче в особой цене у коллекционеров России.
Дело было так. Бизнесмен Валерий Узжин, собирающий русскую живопись XIX века, познакомился с Татьяной и Игорем Преображенскими, которые открыли в Москве салон «Русская коллекция». Узнав, что Узжин увлечен творчеством художника–передвижника Александра Киселева, супруги предложили ему купить несколько картин этого стремительно дорожающего автора XIX века. И хотя знатокам известна лишь одна картина Киселева — «Заброшенная мельница», хранящаяся в «Третьяковке», у Преображенских нашлось сразу около двух десятков (!!!) полотен «Киселева». За каждое они запросили по 100 – 150 тысяч долларов!
В качестве доказательства подлинности работ продавцы предъявили Узжину экспертизу авторитетного Всероссийского художественного научного реставрационного центра имени Грабаря. Ударили по рукам. Но химический анализ полотен, приобретенных у Преображенских, показал: подделки. И красная цена им в каталогах — 5 – 7 тысяч долларов.
Однако расследовать скандальное дело начали лишь после того, как фальшивки из той же «серии» обнаружили в коллекции Владимира Путина. Так информация просочилась в российскую антикварную среду.
Подоплека мошенничества заключается в том, что, зная возрастающий интерес коллекционеров к русскому искусству XIX века, изготовители фальшивок переделывали дешевые картины малоизвестных европейских художников под модных ныне русских художников.
— Подписи настоящих авторов замазывались, поверх них наносились автографы отечественных художников, при необходимости в картины вносились изменения, связанные с особенностью пейзажа, деталей быта или костюмов персонажей. А так как холсты и манеры изображения совпадали, коллекционеры попадались «на удочку», — комментирует ситуацию Владимир Петров, научный сотрудник Государственной Третьяковской галереи.
Недавно на торги в Минске был выставлен еще один необычный лот — картина «Фавн». На темном холсте, покрытом то ли копотью, то ли въевшейся пылью, изображена мифологическая сцена. По виду можно определить, что провисело полотно в непроветриваемом помещении многие годы, прежде чем вышло «на поверхность». По одной из версий, «Фавн» мог украшать дворец Радзивиллов.
В реестре движимого и недвижимого имущества Несвижского замка «Фавн» между тем не числится. Более того, насчет его происхождения есть противоположное мнение.
— Картина проходила нашу экспертизу, — комментирует Наталья Калашник, ведущий сотрудник научно–фондового отдела художественного музея. — Мы считаем, полотно это из менее значительного собрания, возможно, из шляхетского имения под Новогрудком. По крайней мере, так утверждали последние владельцы.
Специалисты, произведя несколько зондажей картины, «омолодили» «Фавна». Увы, по их вердикту, это всего лишь копия XIX века — по крайней мере, такую датировку дал химический анализ.
Возможно, покупателю не так важно, откуда и из какого века «Фавн», а привлекает его почерк автора полотна. Но автор — анонимный. Между тем каждое произведение искусства имеет свою цену. И на нее влияет множество факторов (всего четырнадцать): имя мастера, стоимость аналогичного предмета в антикварном салоне, на международных аукционах, не говоря уже об уникальности, сложности техники исполнения, наличии «биографии», истории и прочего.
Если клиенты антикварных лавок сомневаются в происхождении произведения искусства, они тратят время и деньги, но не ленятся пройти «четырнадцать кругов» музейной экспертизы ради того, чтобы увериться: в руках не подделка, а оригинал.
— Обычно мы сами в состоянии установить возраст, происхождение, подлинность вещи, — подтверждает Владимир Куренной, директор магазина «Антиквариат» в минском Троицком предместье. — Но иногда своих сил не хватает, посылаем посетителей к специалистам.
В Национальном художественном музее работают сразу несколько комиссий, проводящих оценку: по экспертизе произведений изобразительного и декоративно–прикладного искусства от частных лиц и организаций, а также совет по атрибуции, куда входят известные искусствоведы, художники. Вот только с прошлого года они прекратили оказывать помощь частным лицам.
— Все из–за того, что неясен механизм оплаты за услуги, — объясняет Надежда Усова. — Хотя до недавнего времени случалось и по пять «осмотров» в день.
Услуги «Третьяковки» или Эрмитажа, к слову, обходятся в 10 процентов от стоимости предмета.
Последний случай, когда в белорусских музеях определялось авторство серьезного произведения, оказался, увы, провальным. Сотрудница приняла копию Айвазовского за оригинал.
— Искусствовед, — считает Андрей Березин, гендиректор антикварно–аукционного дома «Paragis», — может провести аналогии, но не гарантирует, что предмет соответствует конкретному времени и принадлежит определенному мастеру. Сегодня в Беларуси пока еще не создана база для подготовки экспертов. В России другая проблема: там экспертное заключение можно запросто купить. Все это происходит, возможно, потому, что эксперт формально не несет ответственности за «ложные показания». Несмотря на это приходится даже по многим отечественным художникам спрашивать мнения за границей. Как, например, по живописи Александра Исачева.
— Интересно...
— Мы выставили на продажу его «Гекату» и «Дриаду». А для подтверждения подлинности связались с Фондом Михайлова в Санкт–Петербурге, — объясняет свой метод работы Андрей Березин.
— Эксперты приезжали в Минск?
— Зачем же. Есть другие способы, например, электронная почта.
— Но ведь «виртуальная» картина далека от оригинала, — изумляюсь я.
— Некоторые моменты письма узнаваемы и на репродукции. У Исачева оригинальная гладкая живопись. То есть повторить его стиль невозможно. Мы послали точные фотографии с увеличением отдельных фрагментов на изучение и получили положительный ответ.
Умолкаю. Оригинальный, однако, метод атрибуции картин! Нужно ли говорить, что любой трезвомыслящий собиратель живописи долго не раздумывая предпочтет отказаться от соблазна купить ТАКОГО Исачева, пусть даже он и вправду настоящий. Тут уж лучше не выпить шампанское, чем рисковать...
Да, на смену дотошным профессорам академий художеств, с лупой рассматривающих отклонения в мазках мастера, приходят современные технологии. Другое дело — насколько они надежны. Надежда Усова уверяет, что в художественном музее достаточно квалифицированных экспертов, способных отличить не только Исачева от его потенциального копировщика, но даже оригинальную японскую керамику от искусной подделки.
И все–таки осмелюсь дать совет искусствоведам и коллекционерам: внимание! За модной или старинной картиной может скрываться банальная подделка, даже если некий эксперт и уверяет, что перед вами подлинник Шагала, Киселева, Исачева или Рембрандта. Время–то за окном рыночное. Очень, скажу вам, суровое время.
