Кавалерист-девицу Надежду Дурову благословил на службу император Александр I
На колоритном батальном полотне войны с Наполеоном российские уланы незаслуженно маячат где-то на втором плане в отличие, скажем, от тех же гусар, так романтично воспетых Денисом Давыдовым. Ну что поделать – не служили в уланах великие поэты. Зато в их рядах сражался с французами знаменитый в будущем прозаик – поручик Александр Александров.
Под этим именем скрывалась Надежда Дурова, та самая кавалерист-девица, чьи «Записки» приведут в восторг самого Пушкина («Свежо, жизненно, а какой безупречный слог!» – восклицал Александр Сергеевич) и станут классикой военной мемуаристки.
Денис Давыдов и Надежда Дурова даже встречались осенью 1812-го. Но встреча, по воспоминаниям Давыдова, вышла мимолетной и практически без слов. В вечерних сумерках конный отряд Давыдова въехал в село, где уже расположился на постой эскадрон Литовского уланского полка. В избе, куда вошел Давыдов, сидел за столом уланский офицер. «Поручик Александров», – отрекомендовался офицер, пряча глаза, как показалось Давыдову, после чего взял лежавшую на столе саблю и, козырнув, вышел за дверь…
Накануне наполеоновского вторжения в русской армии, помимо Литовского, в котором служила Надежда Дурова, было еще пять уланских полков – Лейб-гвардейский, Польский, Татарский, Волынский и Чугуевский. Примечательная деталь: в Литовском полку, ведшем свою историю с 1668 года, обращением служило слово «товарищ». Так именовался рядовой полка, а каждый прибывавший новобранец назывался «кандидат в товарищи».
Из вооружения улану полагалась сабля, весившая два килограмма. Кроме сабли – еще два пистолета с пулями 12-го калибра. Стреляли пистолеты, правда, недалеко, но если уж попадали, то попадали. Но самым главным оружием уланов, конечно, была пика с острым, как шило, стальным острием. У основания острия крепился цветной флажок, называвшийся флюгером. Помните, у Лермонтова в «Бородино»: «Уланы с пестрыми значками». «Значки» – это и есть флюгеры. Выучка не только людей, но и лошадей была в полках отменной. Штучной. Не случайно гибель лошадей в боях рассматривалась как убыль личного состава.
Уланы участвовали во всех сражениях Отечественной войны 1812 года. Отличились они и в Бородинской битве. Вскоре после полудня кавалеристы получили приказ прикрыть отходящие на новые позиции пехотные части. Уланы атаковали с фланга наступающую французскую пехоту. Первая их атака была отбита, но, перестроившись на ходу, они атаковали второй раз и врезались в боевые порядки противника. Всего было изрублено и переколото пиками более 200 французов. Но и потери улан оказались немалыми – погибли четыре офицера и тридцать пять нижних чинов. Ощутим и список раненых: «Корнет Григорьев – ядром в ногу, ротмистр Коровкин – контужен ядром в плечо, корнет Крекшин – ранен пулей в руку, корнет Земковский – ядром оторвало правую руку, ротмистр Дьяков – контужен ядром в ногу…» Уже по одним только видам ранений можно представить, в каком аду побывали уланы.
В день Бородино Надежда Дурова командовала полуэскадроном в Литовском полку. И водила в атаки на французскую пехоту своих улан у Багратионовых флешей и Семеновских высот. К тому времени, кстати говоря, ни для кого уже не являлось тайной, что она – женщина. Напротив, в грозную пору наполеоновского нашествия ее поступок был воспринят многими как высшее проявление патриотизма. В ее честь даже слагали стихи. К тому же продолжить службу в армии ей разрешил самолично государь Александр I после аудиенции в Зимнем дворце…
Как многое все-таки значит в судьбе человека материнская любовь. Надежде Дуровой в этом смысле не повезло. Она была первым ребенком в семье. Но мать невзлюбила ее патологически. Кончилось тем, что с согласия отца девочку отдали на воспитание казаку Астахову. Она и выросла, считай, в седле. Игрушками ее были сабля и казацкая пика. А самым преданным, по сути, единственным другом – конь по кличке Алкид.
В девятнадцать ее выдали замуж. Но подневольное, без любви замужество кончается тем, что однажды ночью она бежит из дома, переодевшись в мужское платье, и присоединяется сначала к казачьему полку, а затем записывается «товарищем» в уланы под именем Александра Соколова.
До сих пор загадка – как, находясь в суровом мужском коллективе, ей на протяжении достаточно длительного времени удавалось скрывать, что она – женщина? Для сослуживцев она была обыкновенным нижним чином, правда, отличавшимся в боях необыкновенной храбростью. В сражении при Гутштадте в 1807 году она, будучи еще рядовым, спасла русского офицера, бросившись в одиночку на группу французских солдат. Наградой ей был знак отличия Военного ордена и производство в офицерский чин. Вот тогда-то все и открылось.
Для получения чина ей требовалось представить фамильную грамоту о дворянстве. Она написала отцу, прося его выслать ей грамоту. Мысль о том, что дочь может стать кавалерийским офицером, показалась Дурову-старшему, гусару в прошлом, дикой. И он обратился к самому царю с просьбой, чтобы дочь вернули из армии. Однако царь после аудиенции позволил ей остаться в войсках. Государь присвоил ей офицерский чин, наградил «Георгием» и дал ей псевдоним – Александров (производный от собственного имени – Александр), под которым она продолжила службу…
У нее был сын. Но после бегства из дома она его больше не видела и, судя по всему, не интересовалась его судьбой. Сын нашел ее сам. Она к тому времени уже вышла в отставку, жила в Елабуге, и сын, собравшийся жениться, приехал к ней испросить благословения. Когда он вошел, она стояла у окна, попыхивая трубочкой по армейской привычке. Разговор получился недолгим. Мать его выгнала. За что? Говорят, что она терпеть не могла, когда к ней обращались как к женщине. Требовала называть ее согласно воинскому чину. Но сын об этом не знал…
Наверное, жизнь ее могла бы сложиться иначе. И поддавшись смиренно течению быта, она превратилась бы со временем в заурядную, ворчливую хозяйку большого семейства. Но тогда бы мир не узнал никогда о кавалерист-девице Надежде Дуровой, которая стала одним из героев, нет, пожалуй, все-таки героинь своего времени.
