Чего только люди не придумают, чтобы убежать от скучной реальности! Киберпанк предлагает подключиться к матрице, дауншифтинг — бросить все и уехать на экзотические острова. Можно уверовать, что ты маг, «иной», эльф, инопланетянин. Вампир, на худой случай. Или еще «фишка» последнего времени — оборотень. Девочки–подростки мира разделились на тех, кому нравится вампир Эдвард, и тех, кто мечтает о юном качке–индейце Джейкобе, превращающемся в волка, из цикла Стефани Майер «Сумерки».
Тема сия близка и белорусской литературе.
Истоки ее, конечно, уходят в темный омут веков, в древнекитайские рассказы о лисах–оборотнях и в легенды о египетских богах, к легенде о Ромуле и Реме, к Апулею и Петронию... Ну и к Геродоту. Геродот писал о Невриде, стране колдунов и оборотней. Раз в год каждый невр становился на несколько дней волком, а потом вновь принимал человеческий облик. Большинство исследователей сходится на том, что Неврида располагалась на территории Полесья. Ну и, разумеется, если завоеватель имел неосторожность привести войска в этот загадочный край, с ними случалось то же, что с бифштексом на тарелке голодного «дальнобойщика». Исчезали бесследно.
А вы думаете, просто так князь Всеслав Брячеславич Полоцкий по прозвищу Чародей в «Слове о полку Игореве» описывается как оборотень, в виде волка бегающий ночами из Киева в Тмутаракань? О волколаках в белорусском фольклоре — несчетное количество упоминаний... Даже в стихотворении легендарного Павлюка Багрима:
Дзе ж я пайду? Мiлы Божа!
Пайду ў свет, у бездарожжа,
У ваўкалака абярнуся,
З шчасцем на вас азiрнуся.
Для лирического героя — крепостного паренька — стать волколаком это и беда, и одновременно — возможность обрести свободу от солдатчины. Вот у Яна Барщевского волколаки — создания глубоко несчастные. Барщевский подробно описал, как происходит процесс превращения: воткнуть нож в пень, перекувырнуться через него три раза или использовать пояс, расстеленный на траве... Иногда люди сами делаются оборотнями, иногда их заколдовывают. Причем «грамотный» колдун способен превратить в волчью стаю целую свадьбу...
А разве нет оборотнических мотивов в поэме Янки Купалы «Могила льва»? Купала «поиграл» с легендой о происхождении Могилева: был якобы разбойник Машека, от несчастной любви утративший человеческий облик. Купала дает и вариант происхождения легенд о волколаках: их порождала память о необычайно сильных, жестоких людях. Владимир Короткевич тоже написал о Машеке:
Ад усiх я ўцёк, ад усiх я збег,
Буйным воласам да калень зарос.
Годы стаялi, быццам белы снег.
Горы панскiх цел мой Дняпро панёс.
...Я стаю, як корч, ў воўчай скуры ўвесь,
Злiўся з дрэвамi i гляджу на шлях,
Цёмны я увесь, цёмны голы лес,
Толькi два агнi свецяцца ў вачах.
Так и видишь кадр из современного фильма ужасов... Есть у Короткевича и стихотворение «Балада пра паўстанца Ваўкалаку»:
Заўтра нiчога не будзе.
Ляжу ў яры ля ракi.
Куляю срэбнаю ў грудзi
Звалiлi мяне паюкi.
Именно так, серебряной пулей, считалось, только и можно убить волколака. А опознать его проще простого: если оборотня в зверином облике ранить, то в человеческом облике у него окажется такая же рана. Помните, как у Гоголя, в рассказе «Майская ночь»: на панночку нападает черная кошка, девушка отрубает ей лапу отцовской саблей... А наутро видит свою молодую мачеху с перевязанной рукой. Во времена инквизиции подобные совпадения не требовали других доказательств...
Но настало время, когда оборотней не только не пытались убивать, но упорно старались в себе обнаружить. Даже сегодня в сети чуть ли не с каждым кликом «мышки» можно обнаружить тест «Найди в себе зверя!» или «Какой ты зверь?». Есть в этом и эзотерическая дребедень — ну типа каждому из нас соответствует дерево, камень, стихия и пр. Есть оккультизм — Кастанеда подробно описывает, как во время черномагической практики обожравшийся мескалином адепт под руководством индейского колдуна превращается в ворону. Есть просто символика... Все равно как Шопенгауэр сравнивал людей с дикобразами: «Когда люди вступают в тесное общение между собой, то их поведение напоминает дикобразов, пытающихся согреться в холодную зимнюю ночь. Им холодно, они прижимаются друг к другу, но чем сильнее они это делают, тем больнее они колют друг друга своими длинными иглами. Вынужденные из–за боли уколов разойтись, они вновь сближаются из–за холода, и так — все ночи напролет».
Не так давно много шума наделала книга Клариссы Эстес «Бегущая с волками» о том, что каждая женщина должна освободить в себе Дикую Женщину и жить, соблюдая правила волчицы: играть в лунном свете, держать ушки на макушке, почаще рычать и т.д. Книга, изобилующая мифами, заканчивается историей о девушке, которая спасла волка, и тот подарил ей свою ресницу. Девушка стала глядеть на мир волчьими глазами — видеть всю подоплеку, отличать правду от лжи. В эпоху перестройки всем очень «зашел» фильм о молодой ведьме из советской провинции, помогающей людям превращаться во «внутреннего зверя» и таким образом обретать свободу. Вот «клюют» тебя на работе... А вечером ты превратился в добермана и любой начальник собачьему мозгу чужд... В романе–сказке Анатолия Кима «Белка» рядом с подлинными людьми спокойно существуют оборотни. Но писатель не считает благом присутствие звериного в человеке. В самом начале двойник объясняет главному герою, по совместительству белке: «В дyше, на самом дне, лежит y тебя комочек ядy. Он отравит всю твою будущую жизнь». «Что же это за яд?» — спрашиваю я. «Звериный страх, — ответили мне, — вот как он называется. Ты так и не осмелишься стать человеком». А в рассказе Пелевина «Проблемы верволка в средней полосе» у оборотней — лихая тайная жизнь, тайное братство, тайное могущество... В романе «Священная книга оборотня» Пелевин добавил к русскому волку из ФСБ китайскую лисичку — валютную проститутку... Оборотни заполоняют масскультурное пространство, причем не обязательно они монстры. Есть очень даже милые и харизматичные вроде профессора Ремуса Люпин из «поттерианы» Джоан Роулинг и Джейка из «Сумерек»...
Но есть оборотни иного рода... Я была очень удивлена, когда обнаружила целую субкультуру териантропов. Людей, которые убеждены, что они звери. Первое сообщество териантропов в сети было создано осенью 1992 года, и, по их же подсчетам, в 2004 году существовало около 10 тысяч сайтов териантропов или тех, кто считал себя таковыми. Термин появился из работы датского этнографа Яна Якоба Марии де Гроота, писавшего о религиозной системе Китая.
На самом деле «истинных» териан, как они себя называют, очень мало. Люди–звери вовсе не хотят, чтобы их считали шизофрениками, развлекались за их счет либо реализовывали собственные комплексы или извращения. «Адекватные» териане не пытаются уподобиться «живущему» в них волку, кабану или рыси, сырое мясо не жрут, зерен не клюют, взлететь с крыши не пытаются... В отличие от находящихся с терианами в сложных отношениях фурри (в переводе — «пушистые»). Тем, кто считает себя способным к «шейпшифтингу», то бишь изменениям тела, териане советуют обратиться в ближайшую психушку. Поскольку признают только духовную идентификацию со зверем. При этом их откровения о «шифтинге» — очередном моменте духовного единения со зверем — иногда страшно наивны и подозрительно напоминают тексты Кастанеды. Вот девушка указывает такие признаки того, что на самом деле она Ужасная Волчица: «Хотя у меня слабые мышцы, я хожу на пальчиках, и мне очень нравится вкус оленины».
Конечно, всегда были и «зверолюди», больные на всю голову. Манию ликантропии описывал еще в 125 году до н. э. римский поэт Марцелл Сидет: у человека появляются ужасный аппетит и волчья свирепость, он удаляется на заброшенное кладбище и живет там, как герой пьесы Джона Уэбстера «Герцогиня Амальфи», герцог, разрывающий могилы и бродящий среди них с перекинутой через плечо ногой мертвеца. Но тема одержимости и психических заболеваний слишком сложна и страшна, чтобы затрагивать ее походя. Вот только играющие с модной темой не всегда осознают это.
Оставаться человеком в любых обстоятельствах даже не для териана в этом мире всегда было тяжело. Понять и простить обидчика для обывателя выглядит куда менее привлекательно, чем мечта превратиться в могучего монстра и порвать всех в клочки... Оттого многим и хочется «найти в себе тигра». Но искать–то в себе надо совсем иное... То, что мучительно пытался найти в душе человеческой Федор Достоевский... Философ Николай Бердяев как–то заметил, что «человек гораздо более реализует в себе образ звериный, чем образ Божий». И еще сказал, что только человечность связана с духовностью. С любовью, надеждой и верой.
