Профессору Аркадию Бришу в нынешнем мае исполнилось 90 лет. У него 30 патентов на собственные изобретения, четыре ордена Ленина, а также Октябрьской Революции, Отечественной войны, Трудового Красного Знамени и множество других. В историю он вошел как один из разработчиков советского ядерного оружия. Мы позвонили ученому в Москву и поздравили с днем рождения, а Аркадий Адамович рассказал о своих открытиях и белорусских страницах биографии.Ровесник революции
Бриш считает себя счастливым человеком: «Я появился на свет еще при Временном правительстве, пережил несколько войн. Когда Красная Армия в 1920 году выбивала из Минска поляков, дом на улице Красивой, где я родился, попал под сильный обстрел. Вот с тех пор себя и помню. Родители прятали меня под кроватью — это засело глубоко в моем сознании».
Деревянный отчий дом сохранился до нашего времени. Аркадий был четвертым и самым успешным из сыновей Адама Бриша. В начале 30–х, окончив семилетку, хотел выучиться на летчика. Но в пилоты не взяли из–за близорукости. Хотел податься в машинисты, но и тут здоровье подвело. Пошел в электромонтеры. Ему поручали чинить проводку не только в жилых домах, но и в Клиническом городке и даже в Доме правительства. Тогда же стало интересно: откуда берется ток. В 1935 году Бриш поступает на физико–математический факультет БГУ.
— Меня преподаватель физкультуры сразу рекомендовал на вожатого, да куда бы вы думали, в пионерский отряд НКВД! Я всегда был в первых рядах, когда дело касалось общественной работы. Натура требовала движения, не мог сидеть на месте. А в 1937–м расстреляли моего брата Женю. 5 ноября его забрали. Увезли не в «воронке», как обычно, а в трамвае. Его друг потом рассказал, что встретил Женю в вагоне, спросил: «Куда едешь?» Брат ответил: «Арестован я». Меня, на удивление, не тронули. В университете только сказали: «Сиди тихо».
Золото Коласа
После вуза удалось устроиться в Академию наук, в рентгеновскую лабораторию Института химии — изучал, как устроены молекулы. Пока не грянула война.
— Я видел, как наш истребитель сбил три немецких самолета. Но немцы быстро захватили город. Все вокруг горело, мародеры грабили, что под руку попадется. Мой отец дружил с дядей Якуба Коласа, знал семью писателя. Отец взял лошадь и поехали к его дому. Забрали сейф Коласа и закопали во дворе нашей хаты. Только после войны я узнал, что были в этом металлическом ящике не только рукописи, но и драгоценности, золотые украшения.
В партизаны Бриш ушел из–за жены Любови Моисеевны. Полицаи потребовали, чтобы она переселилась в гетто. И Аркадий с отцом решили всей семьей бежать из города.
В лесу Аркадий брался за все, что поручат. Сам рвался на задания: достать нужный документ, раздобыть бензин, разузнать, какая обстановка в городе. Нашлась работа «по специальности»: подпольщики передавали в лес детали с радиозавода и Аркадий с ребятами собирали приемники, которыми пользовались бригады имени Рокоссовского, Ворошилова, партизанившие под Минском.
Аркадию везло. Однажды он пришел в пустовавший родной дом за вещами. Для подстраховки взял с собой товарища–партизана. Собравшись уходить, по древнему обычаю присели на дорожку. И вдруг — выстрел. Пуля просвистела почти у виска Аркадия и врезалась в зеркало. Посыпались осколки. Оказалось, друг нечаянно нажал на курок. А через два месяца он погиб...
Воевал Бриш до самого июля 1944 года. Участвовал в знаменитом партизанском параде. После победы собирался стать военным. Получил направление в Военную академию имени Фрунзе, но не прошел отбор — недоставало строевой подготовки.
Адвокат Эйнштейна
Бриш переехал в Москву на работу в Институт машиноведения АН СССР. Науку осваивал параллельно в аспирантуре физического факультета МГУ.
— Преподаватели на физфаке утверждали, что теория Эйнштейна — «ерунда». А в институте завлабораторией Вениамин Цукерман убеждал в обратном. Я склонялся к тому, что теория Эйнштейна — отнюдь не глупость. Вениамин Аронович, поговорив со мной, пригласил работать в «атомном проекте». Я сразу согласился.
Защищать правоту Эйнштейна пришлось не на университетских семинарах, а делом. День 7 июля 1947 года Аркадий Адамович запомнил на всю жизнь: в КБ–11 (официально — научно–экспериментальная лаборатория Приволжской конторы Главстроя СССР) он начал работать над советской ядерной бомбой. Для него это было «живое» и «большое» дело — на всю жизнь.
Цукерман не ошибся в выборе нового, хоть и молодого коллеги. Кто–то из ученых даже предложил ввести единицу деловой активности — «один бриш». Это был эталон, недосягаемая величина. Других сотрудников оценивали намного меньшими единицами — «миллибришем» или «микробришем».
— Я попал в свою среду. Мне доставляло удовольствие выкладываться на полную катушку. Да и тема новая, никем до сих пор не разработанная. Среди нас не было ядерщиков, мы учились на ходу, друг у друга.
— Говорят, вы боялись Берии...
— Нет, я лично никого не боялся. Лаврентий Павлович Берия отвечал за ядерную бомбу. И если бы у нас что–то не вышло, то Берии бы попало первому. Он был заинтересован, чтобы у нас все получилось.
Оружие мира
В 1949–м советское ядерное оружие прошло первое успешное испытание. Заслуга Аркадия Адамовича в том, что он смог раскрыть секрет детонации.
— Взрыв — это миллионная доля секунды. Как это представить? А если сравнить 12 суток и секунду? Вот так приходит понимание, что происходит с веществом, до какой степени его нужно сжать, чтобы произошла цепная реакция.
Одно из испытаний чуть не стоило ученому зрения.
— Ехали мы по узкоколейке, везли плутониевый заряд. За несколько километров до «точки» появился заместитель Берии. На полигоне все шло хорошо. И я решил поэкспериментировать. Во время ночного взрыва, думаю, не буду надевать очки, а просто отвернусь. Ошибся: от вспышки глаза будто молоком залило. Зрение потерял минут на десять. И сразу пожалел, что не увидел результата своей работы, только затем уж о глазах вспомнил.
С 1964–го до 1997–го года Аркадий Бриш — главный конструктор Всероссийского научно–исследовательского института автоматики и до сих пор его почетный научный руководитель.
— Третьей мировой войны удалось избежать потому, что ядерное оружие было как в США, так и у нас. Причем ведь американцы первые создали бомбу. Мы пошли на этот шаг в ответ. Наше оружие существует ради баланса сил, это оружие мира.
***
В начале лета Аркадий Адамович собирается в родной Минск — к друзьям, коллегам. И навестить могилы родителей на старинном Козыревском кладбище.
— Не могу сюда не возвращаться, — говорит, — ведь это моя родина.
Редакция благодарит Татьяну Новикову (Москва), Эдуарда Шпилевского и Евгения Помыткина (Минск) за помощь в подготовке материала.
Фото из личного архива А.Бриша.
От ракеты до радиоприемника
Открытиями белорусов пользуется весь мир
Проект первой многоступенчатой ракеты еще в XVII веке начертил Казимир Семенович. Свой труд «Великое искусство артиллерии» с уникальными рисунками и расчетами ученый издал в Амстердаме. Исследование выходца из Великого княжества Литовского перепечатывали на нескольких европейских языках. Даже отец русской космонавтики Циолковский прямо ссылался на нашего земляка в своих трудах.
Один из первых проектов подводной лодки создал также уроженец Беларуси — выходец из Игуменского уезда Казимир Черновский. За антицарские высказывания в 1829 году дворянина Черновского посадили в одиночную камеру Петропавловской крепости. Здесь он и придумал, как строить субмарины из металла, разработал конструкцию перископа.
Сторонники Попова и Маркони спорят, кто же раньше изобрел радио. Между тем Якуб Наркевич–Иодко, шляхтич из–под Минска, в 1900 году удостоился звания профессора электрографии и магнетизма не случайно. Если россияне Рыбкин и Троицкий летом 1899 года открыли телефонный способ приема электромагнитных волн, а Попов тогда же отправил прошение о патентовании радиотелефонного приемника, то Наркевич–Иодко еще в 1890 — 1892 годах осуществлял телефонный прием атмосферных разрядов и излучения волн. Ко всему прочему наш земляк по праву считается открывателем беспроводной передачи электромагнитных сигналов. Беларусь, конечно, не «родина слонов», но мы отнюдь не лыком шиты...
