Прогноз театральной погодыПри поддержке Постоянного комитета Союзного государства на фестивале «Панорама» прошли мини–гастроли Московского художественного театра им. А.Чехова. Его художественный руководитель Олег Табаков не только провел мастер–класс в Белорусской государственной академии искусств, но и назначил две именные стипендии белорусским студентам. Импровизированный монолог мэтра представляется нам интересным для всех...
Повесть о четырех сберкнижках
— У меня было счастливое детство. То, о котором говорил Андерсен: «В детстве тебе принадлежит весь мир и еще пару коньков в придачу». Школу я окончил в 1953–м, в год смерти Сталина. Помните, как поет Расторгуев: «Первая проталина, похороны Сталина...» Учился в Школе–студии МХАТ и на третьем курсе уже начал сниматься. Первый фильм положили на полку. Он назывался «Тугой узел», по Тендрякову. Отлежавшись, не стал лучше. За эти 30 лет его регулярно извлекали из Белых Столбов для того, чтобы продемонстрировать иностранным гостям инакомыслие в советском кинематографе.
Я прошел все общественные должности в той жизни. Был комсоргом, парторгом, председателем местного комитета... Довольно рано Олег Ефремов задвинул меня в правление «Современника» и я начал заниматься административными делами. Первая моя победа — прописал в Москве Евгения Евстигнеева.
Когда Ефремов ушел руководить МХАТом, я решил стать директором «Современника» и стал им. Это был 1974 год. Спустя 7 лет ушел с этого поста, потому что к тому времени мое представление о задачах, стоящих перед театром, уже довольно радикально расходилось с представлениями моих товарищей. На вечные русские вопросы «кто виноват?» и «что делать?» я склонен отвечать практически. Поэтому и начал с удовольствием учить детей.
В первый свой курс в ГИТИСе было вложено столько любви, столько нежности... Но судьба курса сложилась трагически. Уже нет Лены Майоровой, Игоря Нефедова, Леши Селиверстова... Они дохнули горных высей, но озон, видимо, не всегда полезен, тем более в больших количествах.
Когда пришел Горбачев, было принято решение об организации трех новых театров–студий, в том числе и моей. К этому времени я уже был ректором Школы–студии МХАТ. Видный руководитель нашей Коммунистической партии Егор Лигачев, вызвав к себе Ефремова, задал ему сакраментальный вопрос: «Скажи, Олег, он наш человек?» Ефремов легкомысленно ответил: «Да». После этого все понеслось стремительно.
Забыл сказать, что в 1964 году в 29 лет у меня случился инфаркт. Но я вернулся в профессию и сыграл премьеру «Обыкновенной истории».
У меня было четыре сберкнижки. На одну шли деньги от телевидения и радио, на вторую — кино, на третью — зарплата, на четвертую — доходы от сказки «Белоснежка и семь гномов», которую я поставил в 1960–е. Помню, сын моего дружка, занимавший в то время очень большой пост, позвонил мне возбужденный: «Дядя Олег! Все деньги до завтрашней ночи надо срочно перевести в свободно конвертируемую валюту». У меня пошла злоба из ушей, я стал нецензурно браниться. Сейчас понимаю, что сделал большую глупость: все 140 тысяч, которые были на этих книжках, грохнулись. Тем, кто не помнит: 140 тысяч — это 14 автомобилей «Волга».
За что Семчев платит штрафы?
— Последние годы Ефремова были очень трудными. Он фактически был прикован к аппарату, который вентилировал его легкие. Вокруг него кучковались не самые лучшие люди. Зал заполнялся на 42 процента. Когда горит дом, времени на рассуждения нет. Придя в театр, первым делом я отменил демократию и все советы старейшин. Купил им два ящика шампанского и поблагодарил за отличную работу. Уволил не так много людей. Только Борис Щербаков позволил упрекнуть меня в тирании. Я уволил его не потому, что мне не нравится его профиль, а потому, что он не был востребован в репертуаре. В трудную минуту, когда я предложил сыграть нужную роль, он, по моему мнению, не справился.
Увидев соответствие дел и слов, все как–то примирились со мной, и сейчас никаких конфликтов у нас нет. Если Семчев по–прежнему опаздывает, я имею право оштрафовать его на 30 тысяч рублей. За опоздание на поезд и два опоздания на репетицию. И так будет с каждым. Это деньги, которые театр сам зарабатывает и вправе распоряжаться ими так, как считает нужным.
Сегодня принцип оплаты в МХТ таков, что денежная компенсация реально отражает ваше участие в собирании денег за месяц. Это не всегда критерий таланта, но высчитывается довольно просто.
Времени мало, поэтому в кино сегодня я чаще выбираю предложения американцев или европейцев. На съемках у Иштвана Сабо за неделю я заработал столько, что смог жить год. Сам фильм «Родственники» стал рекордсменом по сбору зрителей в Венгрии. Меньше успеваю в российском кино. Последняя работа — «Андерсен» Эльдара Рязанова. Начну сниматься у Киры Муратовой. Мы с ней уже не первую работу делаем вместе. Это будет довольно странная и страшная рождественская сказка про брата и сестру. Заканчивается она довольно плохо: сестру забирают в «обезьянник» за то, что она украла хлеб, а мальчик замерзает. Еще Алла Сурикова начинает новый фильм. Но на большее времени уже не хватает.
Без жалоб
— Если говорить о каких–то прогнозах, выживут те театры, которые научатся зарабатывать деньги, не спуская штаны ниже положенного. Надо научиться зарабатывать. Я не знаю реального положения дел с театром в Беларуси, но в России, к сожалению, 90 процентов моих коллег плывут по течению, как глупые бревна. По–прежнему воздевая руки: «Почему вы нам не помогаете? Нам же помогать надо!» Разбаловались. Мужчина, в принципе, должен уметь заработать деньги для любимой женщины и детей вне зависимости от их количества. Но за последние лет 20 этот механизм и само это понимание у нас почему–то разладились. Когда мой коллега Анатолий Васильев говорит о том, что ему не важно, сколько людей в зрительном зале, я думаю — лукавишь. А когда он продолжает это истово утверждать, это уже жульничество. К сожалению, жизнь показывает, что я оказываюсь прав. Когда он жалуется нашим европейским коллегам на несправедливое к нему отношение, я вспоминаю замечательный пример. Ахматова и Зощенко были приглашены на встречу с иностранными студентами. Это было сразу после постановления «О журналах «Звезда» и «Ленинград». Когда их начали спрашивать, преследуют ли их, Зощенко дал слабину и запричитал: «Да, нас преследуют». А надменная старуха с царским профилем камеи сказала: «Никаких проблем с властью у меня нет».
Театральное дело надо наладить таким образом, чтобы не приходилось жаловаться. Я мало слов говорю артистам. Просто хожу и смотрю. Когда я понимаю, что этот актер или актриса нужны театру, если в моем плане они будут приращивать доходы, то сразу сочиняю для них будущее на полтора года вперед — на два сезона. Актеры — особые люди. Если они одарены, их путь всегда мучителен. Даже статус жены художественного руководителя не гарантирует легкой жизни.
Дети — признак здоровья
— В любой момент можно исчезнуть из профессии. Лет 15 назад в Ленинграде было человек восемь одаренных театральных режиссеров. Сейчас не осталось никого. Потому что этим нужно заниматься. Из ничего ничего не бывает. Мы живы до тех пор, пока способны удивляться талантам других. Я вспоминаю спектакли Юрия Любимова, Петра Фоменко — после них три дня хочется репетировать. Помню, после спектакля Сергея Женовача «Владимир третьей степени» я до такой степени возбудился, что рецензию накатал.
Если постараться, вполне возможно приехать в Минск не с двумя спектаклями, а обстоятельно. Чтобы это был не чес, а репертуарные гастроли. Чтобы мы объяснили, кто мы, постарались сказать вам что–то важное, могли чем–то утешить. Очень важным свидетельством здоровья театра являетесь вы, молодые актеры. Даже когда приходишь в нормальную обеспеченную семью, где есть картины и антиквариат, но нет детей, становится скучно. На нас жизнь не заканчивается. Важно об этом всегда помнить.
