В поисках утраченного

Сколько же загадок ушло из жизни Минска вместе с ними... Со скромными околицами, предместьями. Время не уберегло ни их особого колорита, ни самобытного уклада. И только полузабытые названия усилиями историков и краеведов нет–нет, да и всплывут в той или иной газетной публикации или просветительской передаче. А то и в названии магазина или коммерческого предприятия. Ну да ладно, лишь бы помнили мы волшебную мелодику их названий: Переспа, Людамонт, Добрые мысли, Сенжан, Тучинка.

Как минчанке со 150–летним «стажем» (именно столько живут мои предки в Минске) дороги они все мне бесконечно. Потому и увлеклась я городской историей. Со временем это стало не просто хобби, а азартным увлечением — искать, консультироваться, работать в архивах. Подробное «досье», пожалуй, есть у меня на каждое минское предместье. Но более всего люблю Немигу и Раковское, где наша семья пережила все ужасы фашистской оккупации, да еще, пожалуй, одну городскую легенду — о происхождении названия предместья Комаровка. О них и хочу рассказать.

Конфетки–бараночки Раковской слободы

Раковское предместье стало городской чертой к началу XVII века, когда Петропавловский монастырь основал одноименную церковь и приобрел земельные угодья с постройками на пожертвования богатых прихожан, таких как Авдотья Друцкая–Горская, которая отписала монастырю земли «з будованнем и огородами з тылу аж да возера лежачы». Вокруг селились мастеровые, ремесленники: цирюльники, булочники, ювелиры и прочий трудовой люд. Застройка была сплошь деревянная, ближе к XIX веку появились «камянiцы». Ныне единственный осколок тогдашней застройки — полуразрушенный двухэтажный дом зеленоватого цвета на улице Освобождения...

Раковское предместье долгое время было непрезентабельным: «тесное место, чуть застроенное домами небогатого населения, прорезанное грязными узкими и кривыми улочками». Церковные угодья простирались на целый квартал — от сегодняшней Немиги до улицы Освобождения (бывшей Воскресенской) и Низкого рынка.

Такова картинка одного из самых первых предместий Минска. Соседство с древней Немигой накладывало на его топонимику различные оттенки. Долгое время его называли Немиго–Раковским, а нынешнюю улицу Раковскую — Юраўскай (не путать с Юрьевской). Скорее всего из–за перепадов в ландшафте.

Даже в начале ХХ века эту часть города еще называли предместьем. Но здесь уже вовсю росли маленькие частные фабрики. Для обойного производства Шимановича и Лифшица бумагу поставляли из Финляндии, краски из Петербурга. Появились и хлебопекарни, обувные фабрики. На одной из них впервые в городе был установлен паровой котел. Некоторые здания, в которых размещались эти производства, дожили до наших дней. В одном из них долгое время работала типография «Красный печатник», а в бывшем доме Дамье и по сей день выпекают самые аппетитные булочки в Минске. Сейчас это старейший городской хлебозавод N 1. А на Раковской, 26, в бывшем доме Поляка, была обойная фабрика Эпштейна. После революции профиль ее сохранился — она по–прежнему выпускала шпалеры, только имя носила революционера Вацлава Воровского. А нынешний ресторан «Ракаўскi бровар» располагается в бывших танцевальных курзалах магната Сагаловича. В советские времена в этом доме работал завод «Эталон» — здесь делали точные приборы мер и весов. Разные эпохи наполняют старые стены разным жизненным содержанием. И в Раковском предместье вся череда эпох, по–моему, незримо ощущается до сих пор, как нигде больше в Минске...

Сокровища Комаровки

Вообще–то считается, что предместье Комаровка название свое получило от одноименной деревушки, затерянной среди болот и лесов. До 1812 года селение сие принадлежало Радзивиллам. Во время войны магнаты, как известно, выступили на стороне французов, вот и остались без имущества: деревушка была секвестрирована и приобретена минским помещиком Станиславом Ваньковичем. Угодья у него тогда были совсем немалые: от нынешнего парка Челюскинцев до мемориального Военного кладбища. Мне же милей мифическая версия происхождения названия бывшего минского предместья. Впервые рассказал ее минчанам знаменитый репортер и литератор начала прошлого века Дорофей Бохан. Предание это поведал ему кто–то из минских старожилов.

...Примерно в тех местах, где красуется сейчас «дом над Свислочью» стоял когда–то Николаевский собор с монастырем. Края вокруг него были зыбучие — топи да чахлое мелколесье. В непогодь храм казался настоящим призраком.

Дело было глубокой осенью 1423 года. Промозглые дожди лили беспросветно. «Дрожащий жалобный звук соборного колокола глухо разносится в воздухе, словно ударяясь о волны тумана».

На паперти собора частенько прозябал местный бедолага юродивый Федька Комар. Тощий попрошайка, одетый в грязное рубище, кормился милостынею горожан. В тот вечер он был сыт от подаяний и изнывал от безделья. Взгляд его привлек силуэт человека, тащившего огромный мешок. Человек бессильно опустился рядом с Федькой на паперти и потерял сознание. Недалече от Никольского монастыря находилось когда–то древнее кладбище. На нем, говаривали, был похоронен со всеми своими сокровищами лихой разбойник Сенька Сокол, один из дружинников князя Глеба.

А человек на паперти меж тем отдал Богу душу. Федька хватает его мешок и бежит что есть мочи от храма. Заглянув в мешок, он побежал еще прытче. В мешке–то — золото! Кто–то, похоже, освободил разбойника Сеньку от награбленного. Федька с драгоценной своей ношей мчится, не разбирая дороги, в самую чащу. Но вот земля под ногами становится мягче, и какая–то сила тянет несчастного вниз. Он хочет вырваться, цепляется за куст, да только одной рукой не вытянешь, а другая упрямо мешок сжимает. Так и затянуло болото жадного юродивого. И сокровища его несметные...

Бескрайние болота стали называть после гибели Федьки Комаровскими. Немало в разные века охотников было отыскать сокровища юродивого. Да только разве ж болото что–нибудь назад отдавало...

Еще в 50–х годах прошлого века здесь стояли дома из черных бревен, вросшие в землю, а весенние и осенние хляби превращали Комаровку в болотистое месиво. Такое, что новая трамвайная колея, связавшая в конце 20–х Комаровку с Товарной станцией, то и дело терялась в бесконечной грязи. Тогда же, в 20–е годы, начались и работы по осушению Комаровских болот.

А сокровища Федьки Комара не удалось отыскать даже всей мощью прогресса, превратившего зыбучие топи в красивейший городской район...