Весна, независимо от социальных укладов и эпох, рождает чувства, понятные всем: надежду, радость, энтузиазм. И, конечно, любовь! Пусть себе кто–то выражает нежные чувства через витиеватые послания или песни менестрелей, а кто–то объясняется исключительно в формате sms–сообщений. Декорации жизни меняются, а острота и глубина неизменных человеческих чувств остается навсегда.
В моем семейном архиве хранится открытка, адресованная моей юной бабушке ее таинственным воздыхателем — судя по всему, отвергнутым. Прошло уже чуть ли не столетие с момента написания тех кратких строк на обороте почтовой карточки, поэтому я посчитала себя вправе воспроизвести их здесь. Тем более ничего особо личного в послании и нет. Но есть та учтивая галантность и сдержанное благородство — не путать с провинциальной манерностью! — которых сегодняшним романтическим отношениям все–таки недостает. Итак, весна 1928 года. Незнакомец, скрывшийся за инициалами М.О., пишет из Москвы в Полоцк:
«Добрый день, Любочка!
Простите, что заставляю вас прочесть это нелюбое вам письмо, в котором прошу ответить на мой вопрос. Получили ли вы мое заказное письмо, и перед заказным послал вам биографии Гарри Пиля и Дугласа Фербенкса? Ответьте, пожалуйста. М.О.»
Да... Барышни всегда были склонны проявлять повышенный интерес к артистам и — о, ужас! — влюбляться в них. Более того! С тех самых пор, как изобрели кинематограф, какие бы то ни было сердечные конструкции без оного просто невозможны. Магические слова «пойдем в кино» давно стали своего рода паролем, пропускающим влюбленных в большой, сложный и такой заманчивый мир отношений мужчины и женщины. А «места для поцелуев»? Ради одного этого братьям Люмьер уже стоило жить и работать!
Вот только потом, случается, некоторые чрезвычайно впечатлительные особы обоего пола начинают подгонять свою жизнь под экранные лекала — говоря проще, желают, чтобы все у них происходило «как в кино». А так «в реале» не бывает. И тут начинаются проблемы... Что когда–то, что сейчас. И виновато опять–таки кино. Возьмем вышеупомянутого Гарри Пиля, немецкого актера и режиссера. Его даже Владимир Маяковский «прописал» в 1927 году в своем стихотворении с говорящим названием «Маруся отравилась».
... На улицах,
под руководством
Гарри Пилей,
расставило
сети
Совкино, —
от нашей
сегодняшней
трудной были
уносит
к жизни к иной.
Там
ни единого
ни Ваньки,
ни Пети,
одни
Жанны,
одни
Кэти.
Толча комплименты,
как воду в ступке,
люди
совершают
благородные поступки.
Все
бароны,
графы — все,
живут
по разным
роскошным городам,
ограбят
и скажут:
— Мерси, мусье, —
изнасилуют
и скажут:
— Пардон, мадам. —
На ленте
каждая —
графиня минимум.
Перо в шляпу
да серьги в уши.
Куда же
сравниться
с такими графинями
заводской
Феклуше да Марфуше?
Не так, не так должно жить новое общество новых людей, уверен поэт. А как? Вот как:
Помни
ежедневно,
что ты
зодчий
и новых отношений
и новых любовей, —
и станет
ерундовым
любовный эпизодчик
какой–нибудь Любы
к любому Вове.
Можно и кепки,
можно и шляпы,
можно
и перчатки надеть на лапы.
Но нет
на свете
прекрасней одежи,
чем бронза мускулов
и свежесть кожи.
И если
подыметесь
чисты и стройны,
любую
одежу
заказывайте Москвошвею,
и...
лучшие
девушки
нашей страны
сами
бросятся
вам на шею.
А Валентин Катаев и того раньше раскусил бедного Гарри и «пригвоздил» в стихотворении «Причины и следствия». Сюжет показателен. У простого советского Антошки возникли серьезные проблемы — накуролесил он в общественном месте, нахулиганил. А причиной — все тот же безответственный Гарри, которому наивный Антошка решил подражать. Примерно как сегодняшний Антон самому Шварцу.
Угораздило Антошку
В воскресение в киношку.
Что и как и почему —
Неизвестно никому.
Только факт, что наш
Антон
Был картиной восхищен:
Гарри Пиль в автомобиле
Пер в столбах густейшей
пыли.
Гарри Пиля враг — бандит —
Тоже был не лыком шит.
Обогнавши Гарри Пиля,
Упомянутый бандит
Сбросить из автомобиля
Гарри Пиля норовит.
И для этой гнусной цели
Из берданки в шину целит.
Бац! — Пробита ловко шина.
Бац! — Столбом клубится пыль,
В пропасть падает машина,
А за нею Гарри Пиль.
Сердце скачет у бандита,
В бар скорей бандит спешит,
Но... не лыком лента сшита
И не лыком Гарри сшит.
На воздушном шаре Гарри
Вверх из пропасти летит.
Миг — и в баре ловкий Гарри
За противником следит.
Ничего не замечая,
Враг заказывает чая,
Но, его опередив,
Гарри пьет аперитив.
Покопавшись малость в торте,
Заплатив за завтрак, Пиль
Бьет противника по морде
И спешит в автомобиль.
Шум. Смятенье. Драка. Свалка.
Мордобитие везде.
Описать — бумаги жалко.
И так дале... и т.д.
Я бы сказала: «Здравствуйте, Бонд, Джеймс Бонд! То есть Гарри Пиль... Или все–таки Антон?..» Запуталась. Не важно. Здесь самое время вернуться к любви. Гарри зацепили своим пером и творцы Серебряного века. Причем не абы каким пером — а самого Игоря Северянина, сделавшего перевод стихотворения эстонского поэта Алексиса Раннита «Ты и я». Здесь, конечно, мир звучит по–иному — метафорично, неврастенично и изломанно:
За тобою и мною с насмешкой
наблюдают глаза фонарей.
С тоской расстаемся поспешно,
глаз — чернила осенних ночей.
Из кармана лисичьяго губок
отчужденная смотрит душа,
убаюканный пошлостью грубой,
город дремлет, тревожно дрожа.
Над кино обнаглевшия буквы
льдяно вспыхивают: «Гарри Пиль».
Ухожу от тебя с криком муки,
весь разорванный от сексапиль...
Конечно, не только Гарри Пиль провокационно смущал покой молодежи страны Советов. Другая мегазвезда немого кино, Дуглас Фербенкс, вместе с еще одной знаменитостью, Мэри Пикфорд, какими–то невероятными судьбами даже прикатили из своей преддепрессивной Америки в расцветающий СССР летом 1926 года. Более того, потом вышла книга — «Они у нас. Мэри Пикфорд и Дуглас Фербенкс в СССР». Ах, какой же красивой казалась нашим Машам их Мери! И Дуглас! И любовь у них была — а как же иначе. В жизни и в кино. Фербенкс — романтик, оптимист, герой, мушкетер, Зорро, «железная маска»... Пикфорд — нежная, трогательная девочка, сиротка, Золушка, которая в конце каждого фильма обязательно превращается в принцессу. «Глупая сказка...» — подожмут губы скептик с практиком. Кто б спорил. Однако отними эту сказку у нас — и никогда весна не станет состоянием души, только — климатической нормой. И вечная любовь зачахнет в своем холодном экранном убежище.
Фото из коллекции лауреата премии «За духовное возрождение» Владимира ЛИХОДЕДОВА.
