В поисках утраченного

...Спросите, что есть старинного в Столбцах? И я отвечу - воспоминания. Атомами пахнущего дождем кислорода они растворены в воздухе города, которому больше 400 лет. Прячутся под гулкими жестяными крышами на пыльных чердаках с пожелтевшими учебниками разных времен и народов, эхом отзываются из водосточных труб, выглядывают из не закрытых ставнями окон. Хотела бы еще добавить, ажурно-хрупкими сосульками старой хрустальной люстры размером с вагонный тамбур, свисающими с потолка железнодорожного вокзала, что провожал меня в юности в первые далекие путешествия. Но дивной, мерцающей мириадами граней-огней люстры, которой мог бы позавидовать совсем не провинциального масштаба театр, давно нет. И, приезжая в город своего детства по делам, я ломаю голову: а была ли она в действительности или просто приснилась?..

Мне всегда хотелось знать историю города, который местные жители испокон веку называли и, пожалуй, и дальше будут называть Столбцами - с ударением на первом слоге. Но в школьных учебниках не было такого предмета, как краеведение: патриотизм прививался все больше союзными категориями, будто далекую и заочную Сибирь можно полюбить сильнее, чем до боли знакомый привокзальный скверик с чугунными скамейками под душистой сиренью, куда бегали мы сплетничать о делах сердечных. Под шум уносящихся на Запад и Восток поездов. Наднеманский городок странным образом оказался на самом распутье, был приграничным. И, по уверению старожилов, во времена оные с одной стороны станции шли поезда советские, а с другой - польские. Я долго проясняла загадку, где какая сторона была, но ответ никому не скажу: пусть племя юное само пороется в архивах да поспрашивает тех, кто помнит и ценит историю.

Знатоки же и ценители прошлого были в городе всегда. В 5-м классе попала нам в руки явно переведенная из давнишнего учебника рукопись с историей ведущих свой отсчет с 1511 года Столбцов. Лично мне сей "пергамент" достался на уроке географии, когда следовало внимательно слушать вещающую про чужие страны учительницу. Нацепив на лицо маску отличницы, я все же стала украдкой переписывать романтические эпизоды: "По одной из версий, название города происходит от столбов, которые рубились на берегу Немана для укрепления пристани. В разные годы принадлежали Столбцы Слушкам, Радзивиллам, Чарторыйским, в 1729 году получили Магдебургское право..."

Прозвенел звонок - и мне пришлось вернуть рукопись очередному страждущему прочитать "самиздат", так и не успев ее доконспектировать до конца. И хотя нет, давно унесен ветром этот школьный листок, чувство щемящей незавершенности осталось. Ноющее до сих пор. Может, потому, что, в отличие от сверстников из других райцентров, мы не могли услышать легенды о своем прошлом в местном музее. Столбцы, куда проездом заезжали все великие - от Ленина и Горького до Маяковского и Савинкова (а иного прямого рельсового пути за кордон и обратно в СССР, кроме как через этот пограничный пункт, тогда не было), не говоря уже про рожденных на нашей земле Коласа с Купалой, - не имел своего краеведческого музея.

Над этим странным парадоксом я ломала голову не меньше, чем над феноменом вокзальной люстры, - но так и не смогла получить вразумительного ответа. Во все времена город исправно поставлял в столицы начальников разного уровня, слыл уважаемо-респектабельным, где можно провести смотр хоть лучших учителей области, хоть отличившихся на заготовке грибов потребкооператоров. И ни один начальник ни приезжего, ни местного пошиба так и не оставил в назидание потомкам музей. Вначале объяснение фигурировало "советское": в районе уже есть филиал музея Якуба Коласа в Николаевщине. А с переходом к рыночной экономике ссылки также стали соответствующие: кто ж теперь, в сложных условиях, даст денег под затратный очаг краеведения.

Так что в музей мы не ходили. В костел тоже - его не было. Уже не было. Возвращаясь из школы, я как-то увидела вырытые бульдозером при очередном городском ремонте пожелтевшие черепа. Старые люди при виде их крестились и шепотом рассказывали, что раньше стоял на этом месте католический храм, и было при нем кладбище священнослужителей...

А вот церковь уцелела. В апрельские субботники целым классом нас выводили с метелками на уборку прилегающего к ней сквера, строго-настрого запретив перелезать хоть в белый день, хоть ночью через побеленную церковную ограду. Но для лихих моих одноклассников ни забор, ни запрет не были препятствием, благо сердобольный местный батюшка по случаю грядущей Пасхи, с кануном которой зачастую совпадали ленинские субботники, позволял взрослеющим юношам-атеистам причаститься таинственно-сладким кагором. И на следующее утро они нам рассказывали о своих всенощных подвигах.

И мы не выдавали их классной руководительнице, потому что это считалось кодексом чести. Столбцовской или просто присущей поколению семидесятников - кто знает?

Хотя нет - сегодня правильнее было спросить так: кто помнит?..