Ну кто из вас не помнит милый детский стишок: «Я люблю свою лошадку,/ Причешу ей шерстку гладко,/ Гребешком приглажу хвостик,/ И верхом поеду в гости...» В прежние времена, когда инженерно–техническая мысль шагала вразвалочку, а то и прихрамывая на одну ногу, и прорывом считалось изобретение нового седла или ультрасовременных рессор для кареты, лошадь становилась показателем социального уровня человека, его статуса. Как сейчас автомобиль. Крестьянский коник — нынешний старый «гольфик» или поезженный «опелек» и так далее по возрастающей, до элитных «скакунов» «Бентли» и «Роллс–Ройсов». Вспомните, у Льва Толстого в «Анне Карениной» красавец, франт и бабник Вронский тоже имел свой «гараж», а в нем «Мерседес» представительского класса» — скакуна Фру–Фру. И забавы, по сути, все те же: ралли, стритрейсинг, автопробеги... Между прочим, во время одного из заездов... простите, забегов Вронский не справился с управлением и у Фру–Фру оказался сломанным круп (выражаясь современным языком, свою лошадку он «разложил в хлам»). «Восстановлению» конь не подлежал — пришлось пристрелить. Благо бетонных отбойников тогда не существовало, а то не избежать бы Вронскому судьбы Айртона Сенны. В общем, в нынешних условиях всем известный детский стишок приобретает новые окраску и звучание. Приблизительно так: «Я люблю свою машину,/ Накормлю ее бензином,/ Посажу в салон девчонок,/ И поедем на тусовку...»
Сегодня автомобиль воспринимается обыденностью, а не диковинкой, как в начале века, не роскошью, а средством передвижения. Но вспомните, как все начиналось. Представьте, какими глазами на «железного коня» смотрели наши прабабушки и прадедушки. И что при этом думали. «Тьфу, бесовская машина, чур меня, чур...»
Автомобили стали активно входить в жизнь человека более ста лет назад. Именно тогда состоялся первый автопробег, призванный ударить «по бездорожью, разгильдяйству и бюрократизму». Первый трансконтинентальный автопробег Пекин — Париж прошел в 1907 году. Трасса пролегла более чем через 50 городов — это было нечто экстремальное, дорога шла по российскому бездорожью, которое и сейчас вызывает трепет и ужас, там вязнут современные внедорожники, напичканные системами суперпроходимости. Что уж говорить о скромненьких «Студебекерах» и «Руссо–Балтах»? Так начиналась новая эпоха — эпоха всеобщего мирового помешательства на скорости и мощи, на лошадиных силах под капотом, превращающихся в тех монстров, которые сейчас не ездят — летают по нашим дорогам...
А в 1908 году все происходило по–другому. Поездку из Парижа в Москву совершил авторитетнейший русский автомобилист, инженер и философ Петр Энгельмейер. Его записки о путешествии приобрели широкую известность в России. Началась эра русских автопутешествий по Старому Свету.
Вообще–то Энгельмейера справедливее назвать не автотуристом, а на современный лад — перегонщиком: его главной целью было забрать в Париже изготовленное по спецзаказу авто. История гласит: будучи участником многих гонок и настоящим спортсменом, он не смог поступить так, как делали все покупатели иномарок дореволюционной эпохи, — упаковать автомобиль в ящик и отправить по железной дороге в Россию. Энгельмейер решил проехать на новеньком «Дарраке» до Москвы. Причем не тащиться со скоростью телеги, а передвигаться вполне резво для того времени — 30 — 60 км/ч. Что такое хайвеи и автобаны, тогда никто не знал, и прямые, как луч, шоссе не связывали города. Машина застревала в непролазном песке, слетала с дороги, преодолевала вброд реки. Однако прервали ее путь к Москве два обыкновенных бревна, расположившихся поперек дороги: после всех приключений у автомобиля забарахлили тормоза и он влетел в это препятствие.
Многим еще памятны советские времена, когда в более или менее заметных населенных пунктах существовали отвратительные СТОА — станции технического обслуживания автомобилей. Но в 1908 году в достаточно крупном городе Юхнов, возле которого и случилась авария, не существовало вообще никакой мастерской — ни слесарной, ни токарной. Даже купить необходимый для ремонта напильник оказалось невозможным. И лишь мастерство известного французского автомобилиста, попутчика Энгельмейера, возвратило автомобиль к жизни.
Еще одной неприятностью, связанной с возвращением на родину, стали цены на бензин. В России, где, в отличие от Франции или Германии, вовсю шла добыча нефти, он был... самым дорогим. Если во Франции пуд горючего стоил около 3 с половиной рублей, в Германии и Австрии — 4, то в России — без малого 5 рублей. Дороже только в Париже, где цена на бензин выступала своеобразным налогом на езду. Уже тогда нефть становилась «черным золотом», надвигалась эра автомобилизации...
Путь многих автопробегов пролегал и через Беларусь. А как иначе добраться из Европы в Россию и дальше в Азию? Среди прочих это и Санкт–Петербург — Одесса со стоянкой в Гомеле, и Варшава — Москва с остановкой в Барановичах (дыхание тех времен вы можете ощутить, глядя на представленные раритетные открытки).
Однако автомобиль все больше превращается в настоящую головную боль современного общества. Загрязнение окружающей среды, проблемы с парковками. А главное, каждый год в автоавариях гибнет огромное число людей. Говорят, происходит это потому, что нынешние водители ездят по вчерашним дорогам на завтрашних машинах с послезавтрашней скоростью. По–моему, очень метко. Сравнивая раритетные, немного смешные и даже в чем–то нелепые авто со старых открыток и экспозицию новинок мирового автопрома, представленных на недавнем автосалоне «Мотор–шоу» в Минске, как–то даже боязно заглядывать за горизонт времени и пытаться представить: что ждет автолюбителей лет эдак через 50? Воображаю, как в 2058 году некий журналист новой формации будет смотреть на картинки полувековой давности, быть может, читать этот текст и, тихо посмеиваясь, сочинять рассказ о том, что в начале ХХI века автомобили не знали настоящих скоростей и люди считали быстрой ездой какие–то 200 километров в час...
Фото из коллекции лауреата премии «За духовное возрождение» Владимира ЛИХОДЕДОВА.
