Белорусский бизнес только кажется совсем молодым. На самом деле, скоро грядет его юбилей — 25 лет, если считать от начала кооперативного движения
Фактически уже целое поколение людей выросло без монополии коллективной собственности. И отечественное предпринимательство развивалось динамично, за четверть века преодолев несколько этапов. Словом, у нашего бизнеса уже есть не только настоящее, но и история. О первых шагах частной инициативы своими воспоминаниями поделился один из старейших по стажу белорусских бизнесменов — генеральный директор производственного частного унитарного предприятия «Ритм», заместитель председателя Совета по развитию предпринимательства при Президенте Республики Беларусь Мечислав ВИТКОВСКИЙ (на снимке).
— Мечислав Станиславович, свой кооператив вы организовали в далеком 1988 году. Тогда для советских людей предпринимательство вообще казалось чем-то совершенно незнакомым, таинственным, почти как полет в космос. Как решились пойти работать «на себя»?
— Сам я родом из Червенского района, там до сих пор живут мои родители. К труду привык с детства. После школы мечтал стать военным моряком, даже поступал в Ленинградское высшее военно-морское училище, но по ряду причин поучиться в нем не получилось. Поэтому, отслужив срочную в армии (а служить мне довелось на Дальнем Востоке, на БАМе), в 1974 году поступил в Белорусский технологический институт имени С.М. Кирова. В студенческие годы немало поездил по стране со строительными отрядами: работал в Белоруссии, Молдавии, Казахстане и Узбекистане. После окончания института был оставлен в родном вузе на общественной работе. Параллельно получил второе высшее образование в БГУ, окончил аспирантуру, затем стал преподавателем.
Когда началась перестройка, многие общественные дисциплины потеряли актуальность, кафедры стали сокращать, и «под нож» в основном попадали молодые педагоги. В числе «безработных» оказался и я. Естественно, встал вопрос: чем заниматься дальше?
В 1988 году вместе с младшим братом Вячеславом, который недавно вернулся из армии (к слову, он выполнял интернациональный долг в Афганистане), мы создали один из первых в Беларуси производственных кооперативов. Определяя его профиль, решили, что нам ближе всего строительные работы. Первый заказ получили на ремонт кровли на Минском заводе шестерен. На этом предприятии трудился знакомый рабочий, который, узнав про наш строительный кооператив, пожаловался: мол, ему в цеху на голову вода капает. Пошли с братом к заводскому начальству, которое с радостью согласилось отдать нам этот заказ на ремонт. Тогда у нас не было ни штата, ни опыта, поэтому все кровельные работы наплавленным методом выполняли собственными руками, особенно тяжело давалось оформление документов: экономические расчеты, сметы учились составлять методом проб и ошибок. В мае 1989 года получили первые деньги за работу. Так и начался наш полноценный бизнес.
— А как отнеслись родители, близкие к смене рода деятельности? Все-таки научная и преподавательская деятельность резко контрастирует с предпринимательством, тем более предпринимательством в сфере реального производства.
— Мой отец — ветеран войны, ему уже более 90 лет, человек трудовой формации. Долгое время он кооперативы вообще не воспринимал. Говорил: «Неужели другой работы нельзя найти?» Супруга тоже отнеслась к моему выбору настороженно: «Ты же коммунист!» Де-юре члены партии могли стать предпринимателями, но де-факто это не приветствовалось. Особенно неприятные моменты возникали, когда приходили платить партийные взносы. Зарплаты в кооперативе существенно отличались от средних по стране. На заводе техничкам платили 70—80 рублей, а у нас разнорабочие получали 200—300, а хорошие специалисты-труженики — и по 1,5 тысячи полновесных советских рублей. Кто-то завидовал, кто-то откровенно смотрел исподлобья. Психологически это было непросто переносить.
— У вас нет ощущения дежавю по поводу современного отношения общества к предпринимателям?
— Нет, сегодня принципиально другая ситуация. Бизнес адекватно воспринимается и руководителями госорганов, и простыми людьми. Предприниматели заняли свою достойную нишу в обществе. Конечно, и среди бизнесменов встречаются не вполне добросовестные профессионалы, как и среди всех прослоек общества. Но все же частные компании сегодня стали совершенно другими: есть фирмы, в которых действуют высокие социальные стандарты, развиваются технологии. Когда кооператоры начинали, практически никаких законов-то, сдерживающих их деятельность, и не было. При желании можно было быстро стать миллионером: действовали крайне льготные условия. Основные затраты составляли материалы и заработная плата, которая облагалась налогом от 2 до 4 %. Других налогов не взимали.
— А КПСС — руководящая и направляющая сила тогдашнего общества — помогла становлению в бизнесе? Ведь в партии были и неплохие управленцы, хозяйственники?
— Безусловно, помогла. В то время КПСС была своеобразной кузницей кадров, которые занимали высшие должностные посты. Преподавательская работа позволяла иметь обширные связи в управленческом корпусе. Но коррупции в нынешнем понимании тогда не существовало. Никто не требовал откатов, взятки не платили. Просто наработанные связи помогали договариваться о заказах напрямую с руководителями, уполномоченными, принимать решения, минуя промежуточные звенья — мастеров, прорабов.
— Скажите, четверть века назад трудно было войти на рынок?
— Очень легко. Тогда все надо было делать. Приходишь на завод, предлагаешь отремонтировать кровлю — встречают с распростертыми объятиями. Хотя уровень организации работы был невысокий, но кровлю мы делали качественно. Хотя она и выглядела эстетически «по-советски», но не текла: мы давали гарантию на 5—10 лет. Основная проблема была достать материалы. Стройматериалы тогда были в жутком дефиците.
— И где же их доставали?
— Как-то наш кооператив заключил контракт с Осиповичским картонно-рубероидным заводом, где тоже текла кровля. Мы предложили ее отремонтировать, но за свои услуги взять не деньгами, а продукцией. А как это сделать, если каждая трубка рубероида была распределена вышестоящими плановыми органами, а предприятие могло распоряжаться только продукцией, произведенной сверх плана. На заводе посовещались и решили организовать дополнительные смены: в итоге наш кооператив смог получать 2—4 вагона рубероида ежемесячно.
Все оборудование было государственным, стоило копейки, но приобрести, оформить необходимые документы было крайне сложно. Тогда шутили: легче украсть, чем заплатить...
— Почему же сегодня, когда всех материалов и товаров в избытке, многие предприниматели очень недовольны своей судьбой?
— Всегда хочется большего. И не только у белорусов такой менталитет. У меня в Чехии есть давний партнер. Он ничего хорошего не говорит ни про «своих» чиновников, ни про налоговую систему. Но одновременно отмечает: в Минске дорогих машин больше, чем в Праге. Сам он долларовый миллионер, но ездит на «фольксвагене», отдыхает тоже достаточно скромно. Почему белорусские бизнесмены все время плачутся? Работать у нас можно. Тяжело, но можно. Есть ряд моментов, которые не создают преимуществ перед немцами. Но это связано с ростом, так как наша экономика вышла из плановой системы. Сразу отказаться от нее сложно, но постепенно формируется законодательная база; да, бывают ошибки, но бизнес же развивается.
— Вы давали на крышу гарантию 5—10 лет. Сегодня таких подрядчиков сложно найти: вроде бы есть и лицензии, и строгие технические регламенты, а качество хромает!
— Регламентирующих документов сегодня предостаточно, но я всегда говорил и буду повторять: никакая лицензия полностью не защитит потребителя от халтуры. Некоторые предприниматели просто потеряли совесть, не дорожат своим именем. В 80—90-е годы прошлого века к делу относились по-другому, у людей был энтузиазм, но, самое главное, мы все, образно говоря, выросли из советской шинели, привыкли к дисциплине. Я был приучен, что выполнить плохо работу нельзя — чревато последствиями. И знал: если так произойдет, то на этот объект для работы меня больше не пригласят. Большое значение имели рекомендации. В той же Америке при поиске подрядчика прежде всего интересуются репутацией компании. У нас же главный аргумент, который перевешивает при определении победителей тендера, — низкая цена. Лично я к таким «коммерческим предложениям» отношусь настороженно: что же ты за бизнесмен, если работаешь с убытками? В таких ситуациях при «низкой цене», как правило, после проведения необходимых конкурсных процедур появляется необходимость в выполнении дополнительных работ, заключении дополнительных соглашений. Одним словом, используются любые ухищрения, чтобы увеличить итоговую сумму сделки, либо страдает качество работ.
— Возможно, для повышения качества необходимо возродить прежнюю Компартию вместе с ее карательно-идеологическим аппаратом?
— Одними репрессиями невозможно заставить людей стать добросовестными. Нужны другие механизмы. Запугиванием успеха не достигнуть. Можно укрепить дисциплину, усилить контроль, но все и вся проверить нельзя. В моей фирме есть рабочие, которые без надсмотрщиков все выполнят на совесть и в срок. Но их сегодня мало, а вот когда я только пришел в бизнес, таких было больше. Значит, что-то мы упустили за последние годы в воспитании.
