Александр Гучков, председатель Госдумы в 1910—1911 гг., во время Февральской революции — председатель Военной комиссии Временного комитета Госдумы: Поколение, к которому я принадлежу, родилось под выстрел Каракозова, в 70—80-е годы кровавая и грязная волна террора прокатилась по нашему Отечеству... Террор когда-то затормозил и тормозит с тех пор поступательный ход реформ, террор давал оружие в руки реакции, террор своим кровавым туманом окутал зарю свободы.
— Владимир Егорович, сегодня в рассуждениях политологов, историков, публицистов можно встретить разные, порой противоположные оценки, касающиеся Февральской и Октябрьской революций. Некоторые аналитики даже склонны противопоставлять “демократический” февраль “кровожадному” октябрю 1917 года. Как же правильно осмыслить и извлечь уроки из революционных событий столетней давности?
— Но для самодостаточного и социально устойчивого государства подобные противоречия критическими не являются. Независимую Беларусь за 20 лет куда только ни пытались втянуть — и все безуспешно.
— Для самодостаточного и социально устойчивого — да. Но ситуация столетней давности была в корне иной. Кадетский экономист Андрей Шингарев, обращая внимание на тяжелое наследство, оставленное приближавшемуся 1917 году, с горечью говорил о катастрофичном государственном долге и бушевавшей инфляции. Прогноз либерального экономиста был неутешительным: “Трудно сказать, что готовит в экономике 1917 год, если будет и дальше игнорироваться общественное мнение”.
Например, нормы выдачи продовольствия населению Минской губернии в конце 1916-го по сравнению с августом того же года были уменьшены вдвое. В феврале 1917-го отпускалось лишь по 2 фунта муки на человека — это 800 граммов. По сведениям экономического отдела Всероссийского совета городов, 60 городов, включая Минск, Витебск, Могилев, Гомель, в январе 1917-го оказались перед призраком голода. “Нет ни хлеба, ни мяса, ни топлива”, — говорилось в документе. Катастрофически росли цены, чем пытались воспользоваться некоторые торговцы. Утверждения некоторых современных историков, опирающихся только на сообщения желто-бульварной прессы того периода, что в Минске не хватало “только колбасных и кондитерских изделий”, вызывают, мягко говоря, недоумение.
— Начавшееся в результате всего этого протестное движение трудящихся вылилось в революцию, которая смела самодержавие. Почему же революционная инерция продолжилась?
— Следует напомнить, что 27 февраля 1917 года возник Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, который по согласованию с Временным комитетом Государственной думы сформировал Временное правительство. Его функции заключались в том, чтобы, во-первых, не допустить реванша со стороны монархических сил, а во-вторых, обеспечить проведение выборов и созыв Учредительного собрания — нового парламента. При этом Временное правительство держалось на доверии со стороны Советов рабочих и солдатских депутатов. Возникло так называемое двоевластие — силы были у революционных масс, а реальная власть принадлежала Временному правительству.
К тому же пришедшее к власти Временное правительство, тесно связанное с помещичье-предпринимательской элитой, не собиралось осуществлять необходимые реформы. А вот “демократической болтовни” было много. Возникшее двоевластие в большей степени напоминало безвластие или маловластие, о чем постоянно выговаривали господствовавшим либералам западные послы.
— Опять послы? Впрочем, даже в художественных произведениях Валентина Пикуля, касающихся начала ХХ века, тень западной дипломатии постоянно маячит на периферии больших геополитических потрясений. Давайте дипломатично обойдем этот вопрос стороной. Ведь как бы то ни было, главной движущей силой революций выступает прежде всего народ.
— А народ стал перед выбором трех путей движения к прогрессу. Первый — либеральный, связанный с продолжением ненавистной войны и сохранением помещичьего землевладения. Либералы очень надеялись, что выполнение союзнических обязательств перед Антантой принесет в страну желаемые инвестиции. Второй путь проповедовали эсеры и меньшевики, которые в итоге после недолгих колебаний пошли на поводу кадетов и других либеральных партий. Третий путь отстаивали большевики и их союзники, которые выступали за продолжение революции и проведение более радикальных преобразований. А именно: национализации банков и всей земли, установление рабочего контроля за производством и распределением продукции, а также за другие меры, рассчитанные на предотвращение грозившей катастрофы. При этом Владимир Ленин тогда указывал, что “невведение социализма наша непосредственная задача”. Речь шла только о тех мерах, которые должны были, по его мнению, спасти огромную страну.
— Но лозунг большевиков “Вся власть Советам!” был тесно связан с другим лозунгом — “Никакой поддержки Временному правительству!”.
— Если бы весной 1917-го осуществился лозунг “Вся власть Советам!”, то возможной была бы изоляция либеральных партий и разрыв блока эсеров и меньшевиков с кадетами. Поскольку той весной в Советах преобладали эсеры и меньшевики, то этот лозунг фактически означал большевистское предложение компромисса между партиями социалистической ориентации. Но партия большевиков оставляла за собой право разоблачать непоследовательную политику других социалистов в защите интересов трудящихся, вести борьбу за вытеснение своих оппонентов из Советов. Уже тогда лидеры большевиков не исключали в перспективе установление такой системы власти, которая подчинялась бы только им. Однако компромисса достичь не удалось.
В итоге необходимые реформы все время откладывались, а война продолжалась. Июльский расстрел Временным правительством демонстрации рабочих и солдат в Петрограде, попытка установления военной диктатуры в виде корниловщины не принесли желаемых результатов Временному правительству, хотя состав его менялся в рамках одной коалиции либералов с правыми социалистами. Результат мы знаем: осенью 1917-го кризис лишь усилился. Страна закономерно шла к новой революции.
osipov@sb.by
