Как-то один из моих давних знакомых, работавший в лесничестве, рассказал о том, что в партии камер наблюдения, или, как их еще называют, фотоловушек, одна оказалась бракованной. Ее решили списать, и теперь она валялась на складе. Я уговорил продать ее мне. Есть у меня один племянник по линии супруги, у которого золотые руки. Время от времени он приезжает к нам в усадьбу, чтобы порыбачить на соседнем озере. Он и привел камеру в порядок. Теперь эта штуковина валялась у меня в сарае. Я и сам толком не представлял, зачем она может мне понадобиться. И все же ей нашлось применение.
— Там беда, Иванович! Позвонила Арина и сказала, что на ее хату из леса по сухой траве движется огонь. Как бы нам всем тут не досталось…
Долго не размышляя, я тоже схватил ведро и лопату и поторопился в сторону хаты, где жила Арина. Чем ближе я подходил к месту происшествия, тем сильнее был запах. Я уже видел, как легкие игривые языки пламени настойчиво двигались в сторону поселка. К счастью, ветер в тот день был слабым, а если бы был таким, как накануне, то вряд ли мы смогли бы совладать с огнем. К тому же на одном из участков ползущее пламя несколько изменило направление и уходило уже мимо деревянных домашних построек Арины, направляясь по большому полю в сторону озера.
Тем не менее еще с пятью мужчинами, которых успел позвать Павел, мы активно пытались потушить огонь. Подоспели и пожарные, которых вызвала хозяйка этого хутора.
Подобные пожары по весне, когда люди жгут прошлогоднюю сухую траву, каждый год приносят немало бед. В нашем случае еще повезло. Накануне я смотрел по телевидению сюжет о том, что в одном из районов таким образом выгорела целая деревенька.
Пожар потушили, но остался главный вопрос — как и по какой причине он занялся. Арина уверяла участкового милиционера, приехавшего на место происшествия, что она траву не жгла. Ей можно было поверить. Женщина она серьезная, да и не стала бы так рисковать. Однако, как чуть позже выяснилось, кое о чем она все же умолчала…
На следующий день, когда я сгребал уже немного подсохшую после косьбы траву, у моих ворот остановилась Арина.
— Бог в помощь, Иванович, — начала она. — Могу и я подсобить…
— Сам справлюсь, — махнул я рукой. — Говори, зачем пришла. Небось давление от вчерашнего поднялось… Можем измерить — проходи в беседку.
— С давлением все, кажется, в порядке, — продолжила женщина. — Я вот за советом пришла.
И тут она рассказала кое-что интересное. Оказывается, она из окна дома видела, как поджигал траву Аксиньин Гришка. Делал он это, чтобы напугать Любу — ее внучку, приехавшую погостить на каникулах у бабушки. Накануне она отшила, как выразилась Арина, этого кавалера. Когда Арина выбежала на крыльцо, то и Гришка помчался к лесу. Однако огонь уже занялся.
— А еще, — продолжила соседка, — когда он побежал, то кепка его упала. Она и теперь там лежит. Я не брала — все же улика.
— Ну а от меня чего хочешь? — спросил я гостью.
— Дело в том, что я сходила вечером к Гришке. Самой Аксиньи, матери его, дома не было. А сам этот горе-ухажер сказал, что если я буду возводить на него напраслину, то он и впрямь подожжет хату вместе со мной и Любкой. Вот я и боюсь, Иванович….
— Чего сразу участковому не сказала? — разозлился я.
— Не знаю, — потупив глаза, произнесла Арина.
Когда у меня и созрел план. Через час после визита Арины я взял фотоловушку из сарая и пошел к месту происшествия. Отыскал на самом краю участка потерянную беглецом кепку и рядом установил камеру. Был уверен, что тот вернется за уликой. Арина с крыльца наблюдала за происходящим. Вышла и Любаша, чертовски красивая девушка в легком ситцевом платьице. Ее, казалось, забавляла эта игра.
Где-то внутри меня точила мысль, что я поступаю не совсем законно, не имея определенных полномочий, но решил, что, в конце концов, все зависит от того, как я распоряжусь результатом своего эксперимента.
Камера сработала как часы. Часа через два она зафиксировала, как, крадучись, вышел из леса и быстренько подхватил кепку Гришка.
Жил этот злоумышленник километрах в двух от нас, и потому на следующий день я сел в машину и направился к нему на беседу.
Гриша вначале хорохорился и отрицал свое участие в этом поджоге, но когда я рассказал ему о фотокамере и объяснил, что ему грозит за содеянное, парень присмирел, даже как-то обмяк. Мне стало его жаль. Но вспомнив, как устал, копая ров и нося из озера воду, сказал, что доведу дело до конца. Слезы катились из глаз его матери, и она только вздыхала. Наконец женщина как бы воспрянула духом и твердо сказала:
— Завтра я сама возьму его за руку — или за шиворот, если будет упрямиться, — и поведу к участковому. Пусть сам во всем признается. И перед Ариной поплачусь, извинюсь.
— Так что, Григорий, пойдешь с матерью к участковому? — спросил я.
— Пойду, — ответил юноша. — Но и вы за меня словечко замолвите, к вам здесь все прислушиваются.
— Ладно, — сказал я и пошел к машине.
Вернулся домой и вновь отнес фотоловушку в сарай. Может быть, еще пригодится. Что-то зачастили на наше озеро браконьеры. Что за люди! Даже крупные штрафы их не пугают. Вот и помогу инспекторам из рыбнадзора.
Начал моросить дождь, и я поспешил отвезти «Джузеппе» под навес. Он еще поработает. Трава в этих краях растет быстро.
