Россия сегодня похожа на медведя, которого с безопасного расстояния всякий стремится ткнуть палкой.
Запад, взвешивая на весах демократии последние российские реформы, утверждает, что пока они не дотягивают до евростандартов. Прибалтийские страны требуют покаяния от Кремля, а парламент Латвии в принятой декларации “Об осуждении коммунистического и тоталитарного советского строя” требует, чтобы к покаянию была присовокуплена круглая сумма “возмещения ущерба за причиненные советским строем убытки”. Грузия атакует Москву на дипломатическом фронте, настаивая на выводе “оккупационных военных баз” уже в нынешнем году. Президент Виктор Ющенко заявил на днях во Львове, что будет добиваться реабилитации на государственном уровне украинских добровольцев из дивизии СС “Галичина” и бойцов повстанческой армии, которые не только в войну, но и вплоть до 1953 года оказывали вооруженное сопротивление Советской власти. Госсекретарь США Кондолиза Райс также настроена по-боевому и грозно заявляет, что мировое сообщество будет внимательно следить за тем, какой приговор будет вынесен Михаилу Ходорковскому и одному из его деловых партнеров, которых обвиняют в мошенничестве и уклонении от уплаты налогов.
Россия — страна, которая из-за своих огромных территорий, из-за своей ключевой роли в мировой истории, а в дне нынешнем — из-за того, что держит в тисках энергетической зависимости почти всю Европу, по определению не может не приковывать к себе взгляды западных властителей.
В России в последние годы четко обозначились пути, по которым она намерена продвигаться в будущее. Но оценка этого продвижения имеет мало общего с тем обвинительным потоком, который низвергается на Кремль.
Чтобы оценить происходящее, нужно, по крайней мере, оглянуться назад. Что же было?
90-е годы прошлого века полны драматических моментов. Приватизация обернулась крахом всей экономической системы необъятной страны. Одни за бесценок скупали наиболее перспективные предприятия, становясь магнатами и олигархами. Другие разорялись, попадали в перекрестье наемных убийц, становились нищими без всяких шансов выбраться наверх. Учителя, врачи, шахтеры месяцами не получали зарплаты. Выход на пенсию был сравним разве что с приговором, который обжалованию не подлежит. А еще кровопролитные войны в Чечне, закончившиеся Хасавюртом, после которого стало еще тревожнее. Организованная преступность, коррупция и бессилие властей — все это не такое далекое прошлое.
Сегодня ситуация от Смоленска до Курил совершенно иная. Если в 2001 году за чертой ниже прожиточного минимума жила четверть россиян, то сейчас количество нищих сократилось вдвое. В Чечне также происходит стабилизация. И как бы кто ни относился к судебному процессу над главой “ЮКОСа” Ходорковским, требования об уплате налогов не являются в мире чем-то недемократическим.
Модель развития, выбранная российскими политиками, конечно, не является точной копией западной системы. Но ведь давно доказано, что нельзя взять и перенести культуру с одной почвы на другую. Всегда есть опасность, что на чужой почве могут даже не появиться побеги или же произойдут мутационные процессы. Сперва почву нужно подготовить и продумать технологию “выращивания”. Именно из этого посыла исходит “теория модернизации”. Именно этим путем всходила демократия на Западе, где еще в 19-м столетии половина взрослого населения не обладала даже правом голоса.
В нищей стране, где господствует бандитский и чиновничий беспредел, где закрываются предприятия, где кумиром детей является уголовный “авторитет” и где человек с ружьем заменяет закон, о свободе говорить бессмысленно.
Сперва нужно стабилизировать лодку, а потом начинать плыть.
Можно ли исключительно демократическими методами поднять экономику?
Если бы от СССР остались фабрики и заводы, которые на равных могли бы конкурировать с капиталистическими гигантами, если бы остались в наследство развитая партийная система и сложившийся средний класс, тогда, возможно, да и не “возможно”, а надо было бы начинать с демократических преобразований общества, тогда бы свобода, выведенная в странах “старой” Европы, прижилась бы и дала результаты.
Но ничего же этого не было.
Что такое демократические реформы без экономического прогресса — показали 90-е годы, показали страны “бархатных” революций.
Однако “теория модернизации” без сопутствующих политических реформ тоже имеет свой потолок, после чего действие экономического чуда заканчивается и начинается полоса регресса. Это к вопросу о том, что должно быть впереди — лошадь или телега?
Кстати, ради справедливости нужно отметить, что реальные политики мира и не ставили никогда Путину в вину дело Ходорковского, а ранее — “отправку на отдых” Березовского с Гусинским или отмену прямых выборов губернаторов. Потому что выбор между интересами многомиллионного народа с его историческими традициями и группой олигархов, чиновников — очевиден.
Россия — страна реформаторская. Так уж сложилось исторически. Но не все реформы у нее проходят гладко. Это показала монетизация льгот. А на очереди преобразования жилищно-коммунальной системы, землепользования, образования и здравоохранения. А затем, как утверждают близкие к Кремлю люди, придет черед и для политических перемен. И главное, что все грядущие изменения по масштабу колоссальны, грандиозны, поднимают не верхние, а глубинные пласты общественной жизни. Какими будут итоги? Сегодня и предсказать не всякий возьмется.
Есть два основных сценария возможного российского будущего. Первый — все попытки перестроить государство заканчиваются падением уровня жизни, бунтами “бессмысленными и беспощадными”. Федеральные власти перестают контролировать процессы. Центробежные силы, возникшие еще при крушении СССР, дробят РФ на десятки независимых территориальных образований. Так заканчивается тысячелетняя эпоха Руси.
По второму варианту — России удается справиться с трудностями переходного периода и стать могущественной державой, вернув себе доминирующее положение в международной политике. И тогда те, кто в минуты ее слабости и растерянности даже не подавал ей руки, устремляются в очередь ее потенциальных друзей.
Конечно, и первый и второй сюжеты более подходят к буколическим фильмам с плохим или хорошим эпилогом. История же не знает надписи “the end”, и титры никогда не прерываются.
