Знаю одну удивительную третьеклассницу. На литературном чтении тексты пересказывает слово в слово, на английском — заданные на дом диалоги и стихи выдает без малейшей запинки и даже клеточки между заданиями — о, эта вечная проблема начальной школы! — отступает всегда педантично точно. Ее мама поучает нас, родителей тех, кто запинается и забывает: «А вы занимайтесь больше! Думаете, нам легко? По часу, бывает, учим один стих. Но спать не ляжем, пока все домашние задания не будут буквально «отскакивать от зубов». Лишь однажды наша круглая отличница расстроила маму — когда в контрольной попалась задачка на сообразительность. В тишине класса раздался один всхлип, другой, потом девочка в голос зарыдала: нет, не видать ей сегодня привычной «десятки»! Не стать, как всегда, лучшей! Не порадовать родителей! Мне родителей как раз таки не жалко. Жалко 9–летнего ребенка. Он еще не знает, как устроен взрослый мир, где незнайки нередко берут реванш у знаек. «Горе от ума»? Дело не в этом.
А «синдром отличника», который хорош на старте, жизненную дистанцию способен превратить в сплошную полосу препятствий.
Недавно российские социологи провели опрос среди студентов и поразились: отличники рассчитывают на хорошее жалованье в 2 раза реже, чем середнячки. И жизнь подтверждает сей парадокс: среди безработных «ботаников», как ни странно, больше. Психологи объясняют это так: отличники хуже приспосабливаются к трудностям. Грубо говоря, пока знайка думает, незнайка делает. Среднестатистический троечник преуспевает в карьере, образцовый отличник — в искусстве... наниматься к нему на работу. Потому что первый порой несется вперед на грани правил дорожного движения, а второй — эдакий размеренный трамвайчик, едущий по проторенному пути. Первый — барон Мюнхгаузен, если хотите – Иванушка–дурачок, который привык к неудачам и готов с головой прыгнуть в котел с кипящей водой. Второй — привык к похвалам и каждый свой следующий шаг трижды обмозгует. Троечник не боится жить на вулкане, отличник — страшится прослыть дилетантом. Порой знайку сравнивают с плугом: все пашет, пашет и пашет, оставляя за собой глубокую борозду. А незнайка — это энергия взрыва: шестерка, шестерка, джокер... Ну и кто, по–вашему, из них станет лидером? Кто ведущим, а кто ведомым? Кто будет рисковать и периодически пить шампанское? А кто брать на себя всю черновую, самую сложную, но не «взрывоопасную» работу?
Конечно, троечники и отличники бывают разные. И чаще всего именно незнайки моют крутое авто преуспевающим знайкам на станциях техобслуживания. Грибоедов бы вообще поднял выводы психологов на смех. У него все наоборот: как взрыв — умница Чацкий, а служака Молчалин — типичный плуг. Мой личный опыт тоже двойственен: встречались мне отличницы и прозябавшие на коммутаторе, и без особых усилий покорившие большие высоты. Из прошлого знаменитостей опять–таки не выведешь определенного закона. Ксения Собчак, Филипп Киркоров, Николай Басков, Муслим Магомаев были гордостью школы. А вот те, кто ею стали только со временем: Марат Башаров («двойки» по поведению, три раза чуть не отчислили), Андрей Григорьев–Апполонов (до сих пор проблемы с английским и математикой). Кто сегодня поверит, что Владимиру Путину немецкий давался с трудом? Что Киану Ривза одноклассники считали «городским сумасшедшим»? Все это дела давно минувших дней, которые, по большому счету, учат лишь одному: нет в жизни одной правильной формулы успеха. Будете муштровать чадо, лишая сна и детских радостей, — это не гарантия его распрекрасного будущего. Оно, мягко говоря, туманно — скажут вам психотерапевты. У них что ни день, то на приеме такие вот «бедные» отличники, которые грызут гранит науки не потому, что интересно, а чтобы папа гордился, учитель хвалил. «9» вместо «10» — вселенская трагедия. Любая ошибка — общесемейный траур. Дело врачей — учить и, видимо, уже лечить таких родителей. А мне знайкам хочется пожелать взять у незнаек то лучшее, что у них есть, — независимость и целеустремленность. Ведь если на любое «зачем?» отличник отвечает: «Надо!», то середнячок на любое «надо!» отвечает: «Зачем?» И пусть тогда папа с мамой сядут и объяснят, во имя чего вся эта «формула–1».
