В городе трудно мечтать об уединении и тишине. Здесь соседи, там соседи, тут сирена… Многие хотят сбежать от этой истерии куда-нибудь в деревню, к тетке, в глушь. Пожалуйста: вариантов — хоть отбавляй. А как вам этот: на огромное некогда село — единственный жилой дом, в котором всех жильцов-то — одна пенсионерка? Таких населенных пунктов по стране, к сожалению, становится все больше: деревни потихоньку умирают. Однако за многими до последних дней стойко и верно присматривают местные старики-одиночки. Каждого из них можно смело назвать последним из сельских «могикан». Но что будет, когда уйдут и они? Об одиночестве, выполнении социальных стандартов и уединенных размышлениях на лоне природы «Р» побеседовала с жителями четырех таких деревень в Воложинском районе.
В этом путешествии меня сопровождает Сергей Глинский, председатель Воложинского райсовета депутатов.
Застенок-Скриплево — деревня в миниатюре. Здесь всего десяток дворов. И все они, поросшие травой, унылые, контрастируют с ухоженной усадьбой 85-летней Генуефы Конопелько. Хозяйка приветливо встречает нас у калитки в цветастом платье.
Все бы хорошо, сетует бабушка, но резиновые сапоги, в которых она лазила по болотам в молодости, теперь аукнулись заболеванием суставов. Иногда прихватывает так, что на порог не может взобраться.
Работа у Генуефы Александровны была и впрямь не женская. С топором и лопатой она очищала от снега и грязи мелиоративные каналы, вырубала кустарник, чтобы русло было ровное, «как струна». Вспоминает, как приезжал на объекты начальник мелиоративной организации и оценивал ее работу в бинокль. И придраться было не к чему — успевала и свои «километры» обработать, и рабочим-мелиораторам обед приготовить. Работали тогда не для «галочки».
О чем сожалеет бабушка Генуефа? Явно не о прожитых годах, а о своей нерасторопности. Не удосужилась взять справку о том, сколько лет отработала во вредных условиях. Опоздала — архивы списаны в утиль. Говорит, пенсия была бы побольше, но унывать и не думает. Родные люди не дадут пропасть: дочка и внучка, считай, каждую неделю навещают, привозят лекарства, да и в холодильнике всегда есть продукты. Что еще старому человеку надо?
Председатель сельсовета закрепила за ней социального работника Михаила. И теперь единственную в деревне жилую усадьбу хоть на смотрины выставляй. В саду скошена трава, а в небольшой теплице, сооруженной ее помощником, скоро будут первые перцы и помидоры.
Пенсию раз в месяц приносит почтальон, а «хлеб с маслом» два раза в неделю привозит автолавка. Так и до ста лет можно жить, шутит бабушка Генуефа. Дочка много раз звала переехать в город, но старушка из своей хаты, пока держат ноги, ни шагу. На дрова к зиме райисполком ежегодно выделяет помощь, так что не замерзнет.
Счастлива ли она? Этот вопрос вновь заставляет Генуефу Александровну вернуться в молодые годы. Да, была. Когда в доме царил лад, рядом был заботливый муж, подрастали сын с дочкой. А на сенокосе всей деревней выпивали пять огромных бидонов с водой.
Провожая нас к машине, бабушка рассказывает о том, как недавно трагически погиб сын. Говорит, что сильно по нему тоскует, но, пока окружена вниманием, одиночество отступает. Ко всему в жизни надо привыкнуть. К примеру, она католичка, а по праздникам ездит в ближайшую православную церковь — ведь один Бог на небе и доброта едина. Вот такая философия ее сельской жизни.
Можулево — еще одна деревня Воложинщины, в которой остался единственный житель. 80-летний Александр Семенович Русецкий встречает нас деловито: мол, времени на вас, гости дорогие, немного. По всему видно, товарищ серьезный. Деревьев за жизнь насажал на целый сад, сына с дочкой вырастил, а домов так целых три срубил. Мастеровитый человек, ничего не скажешь.
В опустевшей деревне он чувствует себя настоящим фермером. Запасся комбикормом, во дворе — солидный выводок кур. А еще у Александра Семеновича — собственная пасека из 16 ульев. На здоровье не жалуется, разве что ноги иногда подводят. Проблема только одна: в умирающей деревне совсем плохо с покупателями.
А мы тут пристали с социальным работником и автолавкой, в которой он, кроме молока и хлеба, ничего не заказывает.
— Приезжали тут ко мне весной из сельсовета, предлагали женщину в помощь по хозяйству, но я отказался. Зачем? Мне ведь хозяйка на постоянной основе нужна, — обескураживает нас восьмидесятилетний дедушка: то ли шутит, то ли серьезно говорит.
Жена Александра Семеновича шестой год болеет и живет у дочки в городе. Поэтому ему никак нельзя сдавать и становиться детям обузой. Доктор из Ракова заезжал на Пасху и вынес после осмотра свой вердикт: здоров можулевский старожил, хоть в космос отправляй.
Александр Семенович не отрицает: скучновато одному в деревне, а из телевизора собеседник неважный. Потому и погрузился с головой в хозяйственные дела. Разве что парой-тройкой слов перебросится с верным другом и охранником — Рексом. Родственная душа, все понимает.
Анулино и Новоселки. Эти деревни не исчезли с карты района только благодаря своим одиночкам-жителям. Ивана Константиновича Гончарика из Анулино дома мы не застали — на входной двери увесистый замок. Отправляемся в Новоселки, где вскоре отметит свой 90-летний юбилей Мария Иосифовна Пискур. Оказалось, Иван Константинович гостит у бабушки Марии: пришел, чтобы поддержать в трудную минуту единственную соседку. Когда-то в ее доме поселилось счастье, вырастили с мужем пятерых детей. Все они разъехались в разные стороны — от Беларуси до Латвии. Но беда пришла недавно, и не одна. Накануне Дня Победы умер муж, участник войны, а через неделю от тяжелой болезни — любимый внук.
Мария Иосифовна теперь живет воспоминаниями, хотя вниманием ее не обходят ни дети, ни местная власть. Нет, жить в городе она не сможет, а соцработник ей пока ни к чему. Да и как бросить дом, в котором муж все довел до ума, отремонтировал крышу, поправил сарай и заборы?
С продуктами проблем нет. Автолавка заезжает в деревню строго по графику и останавливается у самой калитки Марии Иосифовны. Однако кушает бабушка Мария исключительно молоко. Козу купили недавно, чтобы поддержать болеющего мужа… Теперь дети советуют женщине продать кормилицу — ей ведь к зиме надо заготавливать сено. Однако это в крайнем случае: живое ведь существо, не полено.
Мы уже усаживались в машину, когда бабушка отвела меня в сторонку и бесхитростно сказала, что помогать ей ни к чему. Разве что с памятником для мужа: у него ж медалей — тьма, воевал будь здоров! А так ничего не надо: если что срочное по хозяйству, она Гончарика попросит. Тот и из соседней деревни примчится.
От Марии Иосифовны направляемся к Ивану Константиновичу Гончарику. Он садится в наш автомобиль и не без гордости говорит: поедем, мол, покажу свой панский дом.
Думали, шутка — оказалось, чистая правда. Несколько минут по проселочной дороге — и мы возле массивного строения из красного кирпича. Высокий фундамент, большие окна, внизу — глубокий подвал. Этот дом отец Ивана Константиновича еще в молодости выкупил у колхоза. А в начале прошлого века он принадлежал потомкам знатного рода. Старики рассказывали, что прежние хозяева были люди небедные, но все добывали своим трудом. Держали с полсотни коров, а в подвале дома варили сыры и продавали по всей округе. Теперь там хозяин хранит различные соленья к зиме.
Схоронив недавно жену, переезжать к детям пенсионер не хочет. Не дело, чтобы приходил в запустение отцовский дом. Кроме огорода с овощами, он еще и несколько кабанчиков в сарае держит. Автолавка сигналит у ворот дважды в неделю. Однако, если есть острая необходимость, он может и в Воложин на автобусе обернуться.
В таком возрасте, рассуждает Иван Константинович, главное богатство — здоровье. Поэтому, пока ноги держат, панская усадьба Гончариков не зарастет бурьяном. Это он гарантирует.
Какая же участь ожидает деревни, которые держатся на нескольких жителях-энтузиастах, таких как Генуефа Александровна или Иван Константинович?
Очевидно, государство этих людей не оставит один на один ни с их проблемами, ни с одиночеством. Если нужен доктор, председатели сельсоветов всегда начеку: только позвони — «неотложка» прибудет в любую точку района. Автомагазины потребкооперации себе в убыток отклоняются от основных маршрутов и везут им продукты, товары первой необходимости. Да что угодно — только закажи.
При этом с карты страны ежегодно исчезает с десяток небольших населенных пунктов. Многие из них превращаются в одинокие хутора.
Проблемы таких деревень совсем не в затратах на обслуживание их жителей. Скорее, в отношении детей к отцовским усадьбам, считает Сергей Глинский. Есть закон: заброшенные дома, которые некому унаследовать, по решению суда должны захоронить. Хотя порой это происходит со слезами, руганью и претензиями. По-человечески можно понять тех, кто уехал из родительских домов. Многим просто не хватает времени и сил на поддержание порядка на участке и текущий ремонт. Однако надо понять и государство. Оно не может допустить, чтобы при живых наследниках пустеющие деревни превращались в кладбища полуразрушенных домов.
На снимке: Генуефа КОНОПЕЛЬКО и ее помощник Михаил.
Фото: Юрий БЕСТВИЦКИЙ
