Уголовный розыск — та милицейская служба, о которой чаще всего снимают захватывающие детективные фильмы, окутывая работу сыщиков ореолом таинственности.
Если же сбросить романтичный флер, то окажется, что ремесло розыскника — одно из самых нелегких и опасных занятий. Сегодня у работников уголовного розыска праздник. Мы пригласили к разговору двух опытнейших профессионалов. Нынешний начальник ГУУР МВД Беларуси расскажет о сегодняшнем дне одного из ведущих подразделений белорусской милиции, а прежний руководитель УУР МВД БССР поделится воспоминаниями о буднях розыска в советские годы.
Полковник Владимир ЗАХАРЧУК считает, что оперативник — профессия творческая. Он знает, о чем говорит: придя в милицию в 1986 году, Владимир Андреевич всю службу в органах внутренних дел проходил исключительно в уголовном розыске. Начинал рядовым оперативником, возглавлял уголовный розыск в Солигорске, был начальником криминальной милиции Гомельской области. С октября 2011 года — начальник главного управления уголовного розыска криминальной милиции МВД.
— Владимир Андреевич, уголовный розыск страны сегодня находится в весьма почтенном возрасте. Не пора ли вашей службе на покой, тем более что преступность в стране неуклонно снижается?
— Но ведь она снижается не сама по себе, а как раз благодаря усилиям наших сотрудников. Весь опыт цивилизации подсказывает, что в обществе, к сожалению, всегда будут появляться отдельные личности, которые покушаются на чужое имущество, жизнь и здоровье другого человека, на нашу с вами безопасность. И, к счастью, всегда найдутся честные люди, ощущающие в себе призвание бороться с уголовной нечистью. Так что розыск никогда не уйдет на покой. В противном случае множество злодеяний останутся нераскрытыми, а преступники не понесут достойного наказания.
— Но ведь число особо тяжких преступлений тоже сокращается, а с оставшимися могли бы справиться и другие службы...
— Давайте я вам назову лишь преступления, раскрытые нами за август — сентябрь этого года, а вы решите, можно ли было обойтись без уголовного розыска. Например, убийство в гаражном массиве в Микашевичах, совершенное в условиях неочевидности, когда было абсолютно неясно, в каком направлении вести поиск преступников. Однако мы не только изобличили убийц, но и попутно раскрыли разбой, совершенный ими в Новобелицком районе Гомеля. Или взять заказное убийство в Минске, раскрытое совсем недавно. Четверо фигурантов этого дела уже арестованы и дают показания. Также раскрыты убийства в Бобруйске, в Гомеле. Задержана группа квартирных воров, на счету которых более 25 эпизодов краж. Они проникали в чужие квартиры, отжимая створку окна в стеклопакетах. Я уж не перечисляю разбойные нападения, виновники которых тоже задержаны... Как видите, еще рано представлять преступный мир безобидным.
— Сдаюсь, убедили. А что помогает сотрудникам уголовного розыска распутывать эти сложные дела?
— Конечно, не последнюю роль играют передовые технологии. Например, у нас сейчас созданы такие базы данных, что всякий «опер» без труда найдет любые необходимые ему сведения в огромнейшем массиве информации. Прибалтийские страны, например, только сейчас приходят к необходимости создания таких баз, а мы уже лет 10 убеждаемся в их эффективности. Также немаловажно хорошее взаимодействие с коллегами из других стран. Возьмем, к примеру, Россию: сотрудничество с ее уголовным розыском помогает не только отыскать пропавших без вести белорусов, но и привлечь к ответственности скрывающихся преступников, ликвидировать целые группы, действующие на территории сразу двух государств. Так, благодаря нашей первичной информации в РФ были задержаны участники международной группировки, занимавшейся нелегальным автобизнесом. Они угоняли дорогостоящие машины и в России, и в Беларуси. Ну и третий фактор нашего успеха — помощь граждан. Без поддержки населения было бы нелегко раскрывать некоторые преступления.
— Можете привести примеры такой поддержки?
— Сколько угодно. Вот недавний случай: жительница Минска ночью случайно выглянула в окно, увидела двоих подозрительных парней, крутившихся у чужой машины. Могла бы, конечно, задернуть шторы поплотнее да лечь спать, но совесть не позволила ей это сделать. Она не только сообщила по 102 о происходящем, но и, как сейчас модно говорить, в режиме онлайн докладывала группе задержания о действиях воришек. Благодаря этой минчанке удалось обезвредить преступников, занимавшихся кражами из автомобилей. Или две девушки, прогуливающиеся в парке, увидели, как некий молодчик украл борсетку у нетрезвого гражданина. Тоже не прошли мимо, позвонили в милицию...
— Как уголовный розыск поощряет таких людей? Они слышат лишь спасибо?
— Вовсе нет. Если человек сам не против, то стараемся обставить церемонию поощрения торжественно, с приглашением прессы, нередко на глазах у всего трудового коллектива. Кроме цветов и грамоты, такие неравнодушные граждане обязательно получают и материальное вознаграждение или ценный подарок. Но, разумеется, мы не делаем ставку лишь на помощь населения. Главное в уголовном розыске — все–таки его профессиональные кадры.
— Какими качествами они должны обладать?
— В первую очередь — умением расположить к себе любого собеседника. Затем — особым чутьем сыщика, которое позволит правильно применять различные оперативные возможности. Безусловно, даже обладая природной склонностью к этой работе, трудно сразу же постигнуть тонкости розыскного дела. Поэтому у нас установлено правило, что каждый молодой оперативник закрепляется за многоопытным сотрудником, и тот в течение года обучает и контролирует нового работника. Метод наставничества неплохо зарекомендовал себя еще в советские времена, и отказываться от него мы не планируем. Впрочем, даже самый мудрый учитель мало что сделает, если ученик не будет обладать творческим подходом к любому делу. То есть мыслить следует нешаблонно, с известной долей фантазии, допуская самые невероятные сценарии развития событий. Тогда никакая неожиданность не собьет оперативника с толку.
— Можете привести пример такого мышления из собственной практики?
— В 90–х годах в Солигорске я принимал участие в раскрытии убийства некоего Б. В этом деле не находилось ни мотивов, ни каких–либо других зацепок. Убитый был приезжим, жил обособленно на съемной квартире, не успел обзавестись знакомыми в городе. Причем погиб он странно. На теле обнаружились как следы огнестрельных ранений, так и ножевые раны, а в итоге эксперты установили, что потерпевший умер... от удушения. Преступление не было похоже на заказное убийство, однако и корыстным его не назовешь: деньги и ценности оказались на месте. Скорее, имел место какой–то спонтанный порыв преступников... Позже выяснилось, что мы мыслили верно. Мотивом явилась внезапно вспыхнувшая ревность троих молодых людей. Несчастному Б. понравилась их общая знакомая... Все трое, каждый на свой лад, приняли участие в убийстве. Так вот, перед задержанием одного из преступников мне удалось расположить к себе, разговорить девушку, ставшую причиной раздора. И беседа с ней дала пищу для определенных размышлений. Выяснилось, что однажды ее дружок мимоходом сказал — мол, он никогда не сдастся милиции. Из этой фразы родилось предположение, что преступник может быть вооружен. Поэтому брать его мы решили не так, как планировали изначально. И не ошиблись: под подушкой у бандита, который даже не успел как следует проснуться, оказался наган...
— Что вы хотели бы сказать коллегам в День образования вашей службы?
— Поздравляю всех сотрудников и ветеранов уголовного розыска страны, желаю им жизненных успехов, крепкого здоровья, благополучия в семьях и мира в домах!
СПРАВКА «СБ»
Сейчас главное управление уголовного розыска криминальной милиции является оперативным структурным подразделением центрального аппарата МВД и входит в состав криминальной милиции. В его структуре первое управление (раскрытие особо тяжких и тяжких преступлений против личности и преступлений прошлых лет), второе управление (раскрытие имущественных преступлений), третье управление (розыскная работа), отделы агентурно–оперативной работы, анализа и зонального контроля, раскрытия преступлений, совершенных несовершеннолетними.
ИЗ ИсториИ УГРО
5 октября 1918 года коллегия НКВД РСФСР утвердила положение о советском уголовном розыске, органы которого учреждались в городах с населением не менее 40 — 45 тысяч человек «для охраны революционного порядка путем негласного расследования преступлений уголовного характера и борьбы с бандитизмом».
При Главном управлении рабоче–крестьянской милиции НКВД было создано Центральное управление уголовного розыска. На него возлагалась задача коренной реорганизации оперативно–розыскной деятельности на основе единообразного ведения розыскного дела.
В октябре 1920 года в Минской губернии, освобожденной от польских военных частей Пилсудского, распоряжением Ревкома Белоруссии было организовано Главное управление рабоче–крестьянской милиции (Главмилиция) под руководством С.Мертенса.
В ноябре 1920 года в составе Главмилиции образовывается Главное управление уголовного розыска (Главрозыск), которое явилось первым центральным органом по организации и руководству подразделениями уголовного розыска на освобожденной от иностранной интервенции территории Белоруссии.
2 декабря 1920 года приказом по Главмилиции объявляется первая оргштатная структура уголовного розыска в центре и на местах по 6 уездам: Бобруйскому, Борисовскому, Игуменскому (с 1923 г. — Червенскому), Мозырскому, Минскому и Слуцкому.
Первым начальником службы уголовного розыска милиции Белоруссии стал Антон Антонович Ковальский.
В 1934 году образован НКВД БССР. В его ведение было передано Главное управление милиции и уголовного розыска БССР.
В июле 1946 года в МВД СССР создано управление уголовного розыска, что говорило о возрастающей роли и значимости этой службы милиции в борьбе с преступностью. Деятельность УУР строилась по территориальному принципу. На управление уголовного розыска возложили задачу по борьбе со всеми видами уголовных преступлений на всей территории СССР.
Свое историческое место в системе правоохранительных органов белорусская милиция заняла 19 мая 1954 года, когда органы госбезопасности выделили из системы МВД.
Пожалуй, никто не сделал для популяризации уголовного розыска больше, чем мастер детективной прозы, председатель Союза писателей Беларуси Николай ЧЕРГИНЕЦ. Любовь к особой милицейской службе неслучайна: именно ей Николай Иванович отдал немалую часть своей жизни. С 1961 по 1981 год работал рядовым оперуполномоченным, возглавлял уголовный розыск и отделы милиции в различных районах Минска, затем до 1984 года служил начальником управления уголовного розыска МВД БССР. Вдохновение для многих своих произведений бывалый оперативник черпал из реальной жизни, которая была щедра на замысловатые и опасные сюжеты.
— Николай Иванович, вы пришли в уголовный розыск в начале 60–х годов. Каковы были условия службы?
— Таковы, что розыск постоянно ощущал нехватку кадров. Все остальные милицейские службы имели полный штат, а из розыска люди уходили, едва попробовав нашего хлеба. Может, оно и к лучшему: отсеивались случайные сотрудники, оставались только преданные делу «опера», работавшие не ради зарплаты или каких–то привилегий. Кстати, деньги были смешные по тем временам — 90 рублей в месяц, а из привилегий — ненормированный рабочий день и колоссальнейшая нагрузка. Достаточно сказать, что в ведении одного оперативника находилась территория, за которую сейчас отвечают пару десятков розыскников. Например, я отвечал за часть города от Сельхозпоселка до парка Челюскинцев включительно. Кроме того, раньше уголовный розыск, кроме своих непосредственных задач, выполнял функции и предварительного следствия, и уголовно–исполнительной инспекции, и нынешнего управления профилактики. Ну и, разумеется, несравнимо техническое обеспечение: служебный транспорт давали в редчайших случаях, поэтому все пешочком, в лучшем случае трамваем.
— Какой была криминальная обстановка?
— Что представлял собой, к примеру, минский Сельхозпоселок полвека назад? Чуть ли не в каждом доме кто–то судим. Рецидивист на рецидивисте, да и обычной молодой шпаны хватало. Поставить там, например, телефонную будку было невозможно — уже через час ее раскурочивали, били стекла, потрошили сам аппарат. И ходить по тамошним улочкам в темноте было небезопасно. Оружие в парке Челюскинцев мы изымали буквально мешками, в основном ножи и кастеты, но попадалось и огнестрельное. Причем таких моделей, что начальство специально приезжало подивиться, как вооружен преступный мир. Однажды на заводе им. Вавилова мы вскрыли целое подпольное производство оружия, изъяли десятки малокалиберных револьверов и сотни заготовок для них. Наш отдел ставили в пример, устраивали конференции по обмену опытом. На одном из таких собраний, помню, в ходе выступления я передал в президиум три миниатюрных револьвера, чтобы высокие руководители оценили качество их исполнения. В итоге ни один из этих револьверов так ко мне и не вернулся, все «потерялись» в чьих–то начальственных карманах.
— В чем заключалась специфика раскрытия преступлений? Что вызывало особую сложность в сравнении с нынешним временем?
— Добыча доказательств. Сегодня преступника можно прижать к стене всего лишь результатами экспертиз. Один–единственный волосок, микрочастицы эпителия на орудии преступления, прочие биологические следы... В прежние времена мы не могли даже мечтать о подобных неопровержимых уликах, так как просто не представляли, насколько может шагнуть наука в целом и криминалистика в частности. В лучшем случае эксперты могли снять отпечатки пальцев, какой там анализ ДНК! Поэтому основным способом изобличения преступника было взятие его с поличным. Такая ситуация постоянно требовала оперативной смекалки, приходилось работать своим умом, не полагаясь на технические средства. Вспоминаю случай с группой Зубовича, промышлявшей кражами мотоциклов. Орудовали они очень организованно, по всему Минску за ними числилось более сотни эпизодов преступлений, а поймать этих воров никак не могли. Мы проанализировали, что мотоциклы чаще всего уводят со стоянок, которые в то время не охранялись. И вот в один прекрасный день на стоянках в Минске вдруг в одночасье появилась охрана — дружинники с красными повязками. Буквально на всех стоянках... кроме одной, в районе «Комаровки». Угонщики потыкались в одно, другое, третье место, пока не обнаружили эту единственную стоянку, оставшуюся без видимой охраны. Надо ли объяснять, что там их уже поджидала засада уголовного розыска? Вот так разом, выходит, мы раскрыли более сотни преступлений...
— Известно, что хороший оперативник немыслим без толковых помощников. Как обстояло дело с агентурной работой?
— Положительная сторона того времени — неразобщенность людей, свойственная теперешнему веку. Можно было запросто пообщаться с любым человеком, познакомиться, зайти к нему в дом, узнать о проблемах... В таких вроде бы ничего не значащих беседах мы, оперативники, извлекали для себя немало ценного. Также любой сотрудник розыска назубок знал свой район — бывало, что от расположения комнат в каждом конкретном доме до состава любой семьи. У меня, помню, имелась такая книжка–алфавитка, вся испещренная цветными карандашами. Если фамилия обведена красным — то это рецидивист, если синим — человек, склонный к выпивке, фигурировали там и футбольные фанаты — мои хорошие помощники, и наблюдательные пенсионеры, от глаза которых не укроется незнакомец или подозрительный тип. В общем, в получении полезных сведений от населения, я думаю, тогдашние «опера» могли бы дать большую фору нынешним. Но одно дело — получить информацию, другое — грамотно ее реализовать.
— Есть ли история, иллюстрирующая эту мысль?
— Конечно. Например, однажды я получил оперативную информацию, что в компании молодых людей, куда входила дочь известного профессора, кто–то сделал пластилиновый слепок от ее квартирных ключей. Но ведь эту информацию к делу не пришьешь, верно? Поэтому принял решение ждать, когда вероятные преступники попытаются проникнуть в квартиру, и брать их на месте с поличным. И вот профессорская семья засобиралась в отпуск. А мы — я и двое молодых ребят, моих внештатных помощников, — засели в засаду в квартире. Как сейчас помню, это было в доме № 46 по проспекту Ленина. Причем в «адрес» мы заходили оригинально, подозревая, что за подъездом ведется наблюдение. Преступники могли видеть, что к дому подъехала машина «Минскводоканала», рабочие в форменной одежде что–то заносят и выносят из подъезда, видимо, ведут ремонт. Затем собирают инструменты и уезжают. Четверо приехали, четверо уехали. Но благодаря несложному фокусу с переодеванием в квартире профессора тоже остались четыре человека (к нам присоединился его брат, у которого были ключи от входной двери).
— Вы хотя бы предположительно знали, когда произойдет вторжение в чужое жилье?
— Нет, только надеялись, что воры тянуть не станут. И это было ошибкой в том смысле, что мы не предвидели, насколько они осторожны. Холодильник в квартире стоял пустой, а каждый из нас взял с собой лишь по пачке печенья. Сидеть же в засаде пришлось трое суток. При этом мы не могли выйти из квартиры, зажечь свет, даже подняться в полный рост. Хотя животы здорово подвело, снимать засаду я не планировал: чутье подсказывало, что преступники вот–вот явятся. На третьи сутки в полночь зазвонил телефон. Трубку держали долго, я насчитал более 30 звонков. Спустя полтора часа повторилось то же самое: квартиру явно «прозванивали». Достал пистолет, говорю: ну что, ждем гостей... Обстановка, надо признать, сложилась напряженная — нам не был известен ни состав группы, ни ее вооруженность. Несчастный брат профессора от страха, правда, по моему шутливому совету, залез под кровать в дальней комнате. Я встал в прихожей возле выключателя, в котором предварительно разомкнул контакты. Входная дверь открывалась вовнутрь, так что я оказывался за ней. И вот в 3 часа ночи услышал на лестнице осторожные шаги... Потом кто–то подкрался поближе и затих, явно прижался ухом к двери. Будь это в кино, ситуация могла выглядеть комичной: со своей стороны я сделал то же самое. Так мы постояли с минуту, потом я услышал скрежет ключа в замке...
— Чувствуется, что вы мастер детектива, — меня уже дрожь пробирает...
— А вы еще представьте, что дело происходит в полной тишине и темноте. Воров было двое. Зашли в прихожую, остановились. Главный из них (позже он оказался отпетым рецидивистом) хорошо знал, где включается свет. Протянул руку к выключателю за дверь, ко мне... Я ухватил его за запястье и сказал всего два слова: «Уголовный розыск!» Рецидивист грохнулся в обморок. Через минуту оба гостя уже лежали в наручниках, а через две мы разговаривали с таксистом, который привез их «на дело». Вот это я и называю грамотной реализацией оперативной информации.
— Какие отрицательные стороны тогдашней милицейской работы исчезли в наше время?
— Сейчас очень правильно отказались от того, чтобы главным критерием работы розыска служили лишь показатели раскрываемости преступлений. Ведь к чему это приводило? С одной стороны, не устанавливалась разница между мелким воровством и, допустим, ограблением. Поэтому иному «оперу» было проще раскрыть три кражи велосипедов, чем возиться с одним разбойным нападением. С другой стороны, по этой же причине настоящим бичом было сокрытие преступлений от учета. К чему розыскнику иметь на своем участке, допустим, десять нераскрытых краж? Начальство ведь не посмотрит, что предметом воровства была лишь курица. Вот и плодились отказы в возбуждении уголовных дел из–за малозначительности ущерба, а то и по курьезным причинам. Помню, нашел один сотрудник несколько перьев за забором и пишет, что «куры улетели в неизвестном направлении». А другой обнаружил узкую щелку в стене свинарника, тщательно ее описал и заключил, что «поросенок» (а речь шла о 100–килограммовой свинье) мог убежать сквозь эту щель на волю... Сейчас, к счастью, подобных анекдотических ситуаций не происходит, регистрируются все преступления, даже самые мелкие.
— Что вы можете сказать о нынешних оперативниках уголовного розыска?
— Взгляну на иного молодого милиционера — ему кажется, что стоит небрежно выставить локоток в окошко «Мерседеса», как преступный мир тут же сдастся. Это абсолютно не так. Да, сейчас ребятам работать вроде бы проще — им в помощь современные компьютеры, прогрессивная криминалистика, нормальное обеспечение транспортом. В то же время и сложнее — появились новые высокотехнологичные виды преступлений, о которых мы в свое время слыхом не слыхивали. Но ведь методы оперативной работы нисколько не устарели. Главным из них остается кропотливая работа с населением, умение задавать правильные вопросы, слушать и слышать людей.
Поэтому новому поколению сыщиков в их профессиональный праздник хотел бы пожелать не забывать... о душе. О том, что она есть у любого человека и к ней стоит относиться с уважением. Уверен, это качество для милиционера важнее, чем какое–либо другое.
