Празднование белорусами годовщины Великого Октября идет следом за нашим, а затем и российским Днями народного единства. Еще одна памятная дата: 14 ноября 1939 года «Верховный Совет БССР постановил принять Западную Белоруссию в состав БССР».
Есть и еще: 29 октября и 2 ноября, но это уже сами, факультативно.
Однако вот какую мысль я хочу вместе с вами подумать, отпраздновав все эти исторические события. Каждая пертурбация таких масштабов (Смута — для россиян, Воссоединение — для белорусов, Великая Октябрьская социалистическая революция — для всех нас) неизбежно разделяет общество.
В том числе на беглых и остальных.
Цвета побежалости — это когда металл один. А вот цвета поверхности разные — от окислов, на металле образующихся. От проявляющейся и осыпающейся ржавчины, можно сказать.
* * *
Неудавшийся белорусский мятеж летом — осенью 2020‑го не стал исключением из исторических правил. В нашем обществе, в народе появилось еще одно качественное деление граждан, ранее, быть может, даже неразличимых по формальным параметрам: беглый? свалившая? или — нет?
Первыми спрыснули именно те, кто мятеж непосредственно и готовил. Утекли, зная о последствиях, понимая меру собственной ответственности, заранее прячась. Вслед за ними побегли псевдоученые астапени, политологи-иксперты вместе с редакторками ежегодников и летучими кураторками — все те, кто долгие годы на западные в основном деньги так или иначе мазал родную страну… западными ценностями, скажем так.
Такие беглые и посейчас продолжают жить с большего на те же стипендии, осваивать похожие гранты, получать премии на содержание. Некоторые на него, на содержание, просто усаживаются. Но — есть нюанс. Люди они умные, амбициозные, были там даже профессиональные. И что?
И — ничего, бесперспективняк.
Они же, умные, прекрасно знают цену каждому в своем невеликом окружении. Понимают крысиный закон выживания в тех стайках. Стремиться среди вот этих вот временных занять какое-то место?? — не цель. Да к тому же свое бы не вырвали, алчущих вокруг как грязи.
Амбиции можно (и нужно) засунуть глубоко (дабы и не вспоминать). Нет шансов стать «своими», вписаться в «новый мир»: любой социальный лифт (чужой, чуждый) для них не то что закрыт — для беглых его нет. Не предусмотрено-с.
Максимум — железный фашистский крест сейчас и осиновый кол в перспективе.
Профессионально расти над собой? Помилуйте, все, что нужно новым хозяевам, за что (единственно) выдаются вспомоществования, — за измазывание бывшей родины. Неутомимое, ежедневное, постоянное. И хозяев, в общем, даже не волнует, профессионально ли и насколько бросаешься ты какашками разного рода, важен сам факт.
Строчка в резюме «самозабвенно гадит собственной стране» не нуждается в графе «профессионализм», и сами штукатуры на удаленке это осознают. Былые ученые и журналисты, управленцы и служаки, чиновницы и рекордсменки — все те беглые, так или иначе сидящие на западных бюджетах, боятся двух вещей. Что их подсидят — ведь вернуться к корыту с метательным продуктом (оно же — кормушка с западными ценностями) не удастся.
И что про них про всех… Нет, не забудут, а просто появятся у хозяев заботы поважней: ну там, холод, инфляция, темнота, голод. И их, беглых наших, переведут на те строчки бюджета, которые «на отвяжись». Потому любые их заявления, самые громкие и скандальные выкрики надо понимать правильно: это писк «не забывайте, мы тут, мы еще пригодимся».
Параллели с той гражданской войной, что сто лет назад, очевидны. Вы, грите, кем там у себя были? О-о, цельный казачий генерал? Есть место в цирке, мон женераль, скакать по арене, развлекать местных рантье и буржуа. Нет, другого места здесь для вас нет, пардоньте-с.
Стыдно. Беспросветно. Впору стреляться. Сто лет назад те беглые так и делали. Думаю, и с нынешними история повторится.
* * *
История имеет свойство повторяться — и она повторится, как и с «философским пароходом». Для тех, кто, быть может, не в курсе: ровно сто лет назад большевики взяли да и просто выслали из своей страны сотню «оппозиционных представителей интеллигенции» (с семьями насчитали под три сотни человек). Прям в Европу и выпнули, прям в нее, ага.
Белорусский «философский пароход» формировался сам — из представителей «затравленной элитарности», как они себя величали. И примкнувших к ним барист, цирюльников, популярных врачей, тружеников общественного питания… «Он был художником по металлу, а сейчас преподает».
Кто вас будет лечить, учить, кормить, педикюрить вас, наконец? — кликушествовали те, кто на пароход (по своим причинам) не собирался. И было это всего-то два года назад («Пинская шляхта», 07.10.20).
Оказалось, мир не рухнул. Оказалось, есть кому. И еще оказалось, что именно среди тех беглых, кто по жизни исповедовал «легкий партизанинг», незаменимых нет вообще. Как и — по гамбургскому-то счету! — творцов.
Ведь такие, невиданные доселе, непредставимые ранее тектонические сдвиги вокруг должны были, казалось бы, вызвать шквал новых песен и книг, поток картин и легенд о новых героях и новых именах. Ну там, Сусанин (и опера)… Орловский (и книга)… Шагал, в конце концов, и Ева (зачеркнуто) и Сутин…
Ан нет. Ни явлений, ни героев, ни творчества, ни творцаў. А ведь «имен»-то съехало достаточно — и где это все? Возьмем Цеслера: раньше, бывало, один эскиз в полгода появлялся из выданной ему по штату мастерской (второй, по сути, квартиры) — и другие полгода всеми обсуждался. На жизнь хватало, на два дома тоже.
Теперь Яковлич штампует, как средневековая печатная мануфактура, — а все равно в приживалах. И уже неинтересен. Самоповторы, старческая желчь, обязаловка-отработка… зрелище в сумме жалкое, не окна РОСТА, нет.
То же — Вольский с замшелой (и, как выяснилось, одной-одинокой) черепахой: оказалось, простые барановичские «Галасы ЗМеста» пишут больше, интереснее и даже мелодичнее. Об остальных беглых «творцах-имёнах» нечего и говорить — их нет. Не слышно. Не видно. А они правда — были? Или это нам их тогда — надували, а?
Впрочем, чего удивляться. Назовете хоть пяток со столетней давности парохода, кто в европах отметился хоть как-то? Хоть чем-то? Нет. Не вряд ли, а — нет. А ведь и они себя, и их тогда (а некоторые и по сю пору) почитали «солью земли», а они на деле оказались «бесплодными смоквами».
Бывший гвардейский офицер в чужом кабаке на балалайке — и это в хорошем случае. Вы половой, поручик? — да-с. «И встречала я улыбкой слабою каждого, кто шел куда-то мимо»... каждого приходится обслужить… да с улыбкой… судьба беглых… творцаў калiсьцi.
* * *
Думаю, при этом все беглые по прошествии пары лет отчетливо понимают: никогда их не пустит к себе (не говоря уж — в себя) ни польское, ни литовское, никакое другое европейское общество. А до диаспоры им, в большинстве своем бесплодным и гендерно-толерантным, не дотянуть.
Не осилить. Да и не дадут. Те же жители улицы Электрична в Бялыстоку (еще один факультатив на тему «Как поляки поставили на место белорусских «змагаров»).
Потому-то все более беспросветной выглядит жизненная воронка беглых: быть чужим и оплевывать своих за евры и пенензы или быть чужим и горбить на пана — и все равно по любому бесследно уйти в чужую (и чуждую) землю… и кто еще хоронить будет, вопрос. Да и как дотянуть-дожить до тех похорон, тоже вопрос, знаете ли.
Крысы вусмерть грызутся за съеживающееся с каждым днем финансирование. Былые шансонетки и селебрити бессильно проедают последние запасы. И все дико, до ступора, до ядовитой слюны боятся заочных судов и приговоров.
Основную же массу закордонников, рискну предположить, составляют люди… как сказать… самообманутые.
Ну, смотрите: с начала текущего века наше социально ориентированное государство делало вот просто все, чтобы самозанятые, ипэшники, малые бизнесмены и обитатели высоких парков жили как за пазухой. Они и жили. Поликлиники и детские сады строились сами собой, сами собою появлялись хорошие дороги и безопасные улицы, сама собой по всей стране разливалась спокойная уверенность в завтрашнем дне.
Вот как раз им-то — креативно-среднему классу, ему особенно! — всю жизнь казалось, что никаких врагов вокруг нету, что это все придумано совками и коммуняками (ябатьками и прикорытниками). И эту тупость аж до смеха им вкладывали все, кто влегкую «партизанинг» разводил в Беларуси: эти «творцы-имёны», беглые ныне крысы на западной зарплате, прежние коллаборационисты, российская либерда — все, кого они слушали. А сами они яростно транслировали сие всем нам.
Затем пришел коронавирусный шок — и кто-то, сцепив зубы, работал. А кто-то разгонял выгодную панику. А выкинутым домой западным студентам говорил, куда выходить и что кричать, если хотят вернуться доучиться. А эти все, самообманутые, и сами поняли: капец, бизнесочки все закончились. Тогда им показали виноватых, которых надо дзяўбцi, шатнуть, скинуть — и все наладится. И они рады были самообмануться, не задумавшись.
Рванули на улицы. Разгоняли экстремизм по интернету. Призывали к терроризму, интервенции и санкциям. А то и сами делали, участвовали, организовывали. Испугались. Бежали. Ценители лаунжей и опенспейсов, любители чилаутов и партизанинга, барберы и айти, жены предпринимателей и льготные ипэшницы, — все, у которых профессии, по сути-то, никакой и нет.
А главное из умений — шопинг. Зачастую — единственное.
Теперь они — там, с врагами. С теми, сказочными, оказавшимися настоящими, но им оттуда не видно. Как из драконовой пещеры, куда и богатырь не докричится. Сидят там. Пытаются выжить. Потому как шопингом там есть кому заниматься. И это не они, как выяснилось.
И все же они — наши. В конце концов, их просто жалко: сами пошли горбить на пана, некоторые и деток с собой повели. Их теперь пользуют все: и паны, и крысы, и бесплодные, и толерантные, и просто жулики… и не вырваться… если не рвануться безоглядно.
* * *
Цвета побежалости — они, конечно, бросаются в глаза. И однако — это цвета осыпающейся ржавчины. Осыпающейся с того металла, который попытались согнуть, сковать, переплавить.
Попытались — и отступились, потому как не вышло.
И не выйдет никогда с белорусским народом. Мы так считаем, мы в это верим, мы не сдадимся в расплав, мы докажем. Потому что — накипело.
