Сергей Притыцкий стал легендой еще при жизни.
В сентябре исполняется семьдесят лет со дня воссоединения Западной и Восточной Белоруссии. Одним из ярчайших борцов за это воссоединение был Сергей Притыцкий (на снимке). Об этом человеке написано немало книг, сняты фильмы, в том числе и художественный.
В ближайшее время должны увидеть свет воспоминания о брате младшей сестры Сергея Осиповича — Ираиды Осиповны Царюк. С разрешения автора предлагаем читателям выдержки из глав будущей книги.
В мае 1935 г. Сергей (С. О. Притыцкий. — Ред.) вернулся из Школы КПЗБ. Еще в Минске его предупредили, что в связи с большими провалами в Западной Белоруссии ему следует ехать прямо в Варшаву, в ЦК Компартии Польши. Однако в Варшаве явка была провалена. Сережа вернулся в Гродненский округ, разыскал секретаря окружного комитета партии Криштафовича. От него получил адрес новой явки ЦК КПЗБ в Вильно. Здесь ему сообщили, что со Слонимской партийной, да и комсомольской организациями связи практически нет, там идут массовые аресты. Подробности неизвестны. Надежда на него, на Сергея. Он там работал, многих знает и, возможно, сумеет восстановить связь с оставшимися на свободе коммунистами. Если же таких не окажется, придется создавать новые парторганизации и до отдельных указаний возглавить их.
Сережа уехал в Слоним. Там он убедился, что обстановка в округе тяжелейшая. Как партийные, так и комсомольские организации были парализованы, а многие вообще разгромлены. В руки полиции попали сотни, а в целом по Западной Белоруссии тысячи активистов: коммунистов, комсомольцев и им сочувствующих. Многие были замучены в дефензиве, другие, не выдержав пыток, кончали жизнь самоубийством. Среди родственников арестованных царили паника и растерянность, сквозило недоверие к руководству партии.
За две недели Сережа обошел много деревень, в которых надеялся найти старых коммунистов, комсомольцев. Но, увы, они или были арестованы, или уехали из родных мест.
Что делать? Вернуться в Вильно? Доложить, что связь установить не удалось? Но этот путь не для Сережи. В его понимании это означало, что он смалодушничал, не выполнил задания. В некоторых деревнях каким-то чудом уцелели от разгрома партийные организации. В основном эти деревни находились в Налибокской пуще. Опираясь на надежных людей, Сереже в сравнительно короткое время удалось восстановить почти все партийные и комсомольские организации, создать руководящие органы. Хотя организации и были малочисленные, тем не менее можно было работать дальше.
Об этом времени жизни Сережи позже вспоминал его товарищ по подполью Самуил Шварцман. Он писал: «Впервые мы познакомились с Сергеем Осиповичем в августе или сентябре 1935 г., когда приехали с отчетом в секретариат ЦК КСМЗБ в Вильно: он — о работе комсомольской организации Слонимщины, а я — с отчетом о работе комсомольской организации Гродненщины. В гостинице жить нам было нельзя по условиям конспирации. Остановились на квартире, вернее, в какой-то каморке у надежного товарища. Стояла одна старая железная кровать. Тут мы вдвоем спали несколько ночей. Мои впечатления о нем: скромность, простота, общительность, задумчивость. Много рассказывал, в каких ужасных условиях живут его земляки — крестьяне. Мы активно обсуждали, как над народом издеваются помещики, капиталисты, все органы власти и аппарат насилия. Говорили об успехах и недостатках в комсомольской работе. В то время велась довольно активная работа по созданию единого народного фронта. Приходилось много работать в деревнях, где жили католики, в демократических организациях, среди интеллигенции. В беседах нас особо волновал вопрос, как усилить борьбу против провокаций и провокаторов. Эти рассказы и беседы продолжались часто до поздней ночи. Когда разъезжались, он просил передать привет Александру (старшему брату). Я тогда не знал, что они братья. Мы знали друг друга только по кличкам, псевдонимам. Его звали Аркадием, меня — Алексеем, а Александра — Володей».
Тем временем провалы продолжались. ЦК потребовал усиления бдительности. Подозрение пало на Якова Стрельчука. Решено было проверить его. Стрельчуку предложили поехать в Советский Союз — якобы на учебу. Но он, скорее всего, понял, что посылают его туда неспроста, и отказался от поездки, став с этого времени открыто сотрудничать с охранкой и предавать людей.
Родом Стрельчук из Бельского уезда, из довольно зажиточной белорусской крестьянской семьи. Учился в польской школе, служил в польской армии. Там и был завербован в качестве осведомителя, стал офицером. После армии пошел работать в дефензиву (охранку). По ее заданию вступил в комсомол Западной Белоруссии. Здесь он быстро продвинулся от рядового комсомольца до секретаря окружкома, а затем функционера ЦК комсомола. Ему нельзя было отказать в красноречии, общительности, инициативе. При помощи своих хозяев он провел несколько удачных антиправительственных акций молодежи, и Стрельчуку поверили. Время от времени по рекомендации дефензивы Стрельчук неоднократно жаловался членам ЦК на то, что за ним следят, что он под подозрением у полиции и его нужно перебросить в другой район, округ. И его переводили. Так он поработал в Новогрудском, Виленском, Молодечненском, Брестском, Слонимском округах, имел возможность знакомиться с новыми людьми, подпольщиками, активистами, видеть работу комсомола и партии изнутри, во всех ее аспектах. Он знал тысячи комсомольцев, коммунистов, активистов МОПРа, ТБШ, большинство явок, паролей.
После отказа от поездки в СССР в ЦК стало ясно, что подозрения в отношении Стрельчука не напрасны. Были предприняты шаги, чтобы ликвидировать предателя, но они оказались безрезультатными. Более того, после очередного неудачного покушения на Стрельчука в Бресте были арестованы и брошены в тюрьму 15 человек.
Предатель стал штатным, а чаще всего главным свидетелем на судебных процессах над комсомольцами. Дальше мириться с действиями провокатора стало невозможно, и Сережа, как он позже напишет в своих воспоминаниях, поехал в Вильно и поставил вопрос перед ЦК партии и ЦК комсомола об устранении негодяя.
Но покарать Стрельчука оказалось не так просто. В разговоре с Притыцким первый секретарь ЦК комсомола Дворников рассказал, что теперь оборотень живет в помещении дефензивы, находится под усиленной охраной. В город он не выходит, если куда-нибудь выезжает, то в сопровождении нескольких машин, и неизвестно, в какой именно он. Да и выезжает, как правило, только в суд для дачи показаний.
— Так нужно его ликвидировать прямо в суде! — сказал Сергей.
— Для такого дела необходимы особые люди, — заметил Дворников.
Веря в своих товарищей по подполью, Сережа заявил, что у него такие люди есть. На что Дворников ответил, что хорошо посылать других, но что бы ты, друг, сказал, если бы самому пришлось выполнить подобное задание?
Хотя Дворников, как ему казалось, знал Притыцкого уже давно, но такой реакции товарища он не ожидал.
— Ты думаешь, что я прячусь за спины товарищей? Давай мне оружие, и вопрос исчерпан! — Сергей был настроен решительно.
— Ты не горячись, я пошутил. Потом учти, ЦК не может рисковать секретарями окружкома!
Но Притыцкий не сдавался и требовал поставить вопрос перед ЦК партии.
— Но почему ты выбрал суд? — спросил Дворников.
— Во-первых, Стрельчука оберегают, как могут. Во-вторых, и это, пожалуй, главное, пусть все видят, что от возмездия предатель не уйдет, где бы он не прятался, как бы его не охраняли. Нужно показать, что партия, несмотря ни на что, живет, борется, она может постоять за себя, на удар ответить ударом.
Такие аргументы Дворников не мог игнорировать. И он лишь заявил:
— Если тебе не удастся, пойду я.
Дворников доложил в ЦК. Там, все взвесив, обсудив ситуацию и кандидата на выполнение этого задания, дали добро на проведение операции.
Подготовка шла в строжайшей секретности. Об этом знали всего 3–4 человека. Не один раз Сережа и Николай Дворников теоретически проходили весь маршрут до суда и прокручивали в уме ситуацию в суде.
Кроме всего прочего, дело осложнялось тем обстоятельством, что до того Сережа в руках не держал оружия. И когда секретарь ЦК комсомола дал шестизарядный пистолет, он по ночам ходил в лес и учился стрелять, а заодно и пристреливал оружие. Оно оказалось старым и ненадежным. Сережа попросил достать другой. И опять многочасовые тренировки. Сергей готовился к предстоящей операции и психологически, и физически. Зная, что может быть ранен, он двое или трое суток ничего не ел — вдруг пуля угодит в живот… День возмездия приближался.
Суд над коммунистами был назначен на 25 января. Накануне Сережа и Николай Дворников до поздней ночи оговаривали различные варианты предстоящего события. Казалось, предусмотрели все. Но назавтра Сергей на суд опоздал — проспал. Заседание уже началось, и его в зал не пустили. Пришлось ждать перерыва. Выяснилось, что Стрельчук уже выступал на утреннем заседании.
