Только в деле можно узнать команду, в которой тебе предстоит стать главным
Режиссер Александр Гарцуев возглавил Республиканский театр белорусской драматургии и занял в своем первом спектакле «Три Жизели» всех актеров — ни много ни мало 29 человек в двух составах.
Опытному актеру и режиссеру Купаловского театра достался коллектив сформировавшийся, очень заметный на театральном небосклоне, по-хорошему амбициозный. Затаившись, ждали, чем удивлять будет?
Замечено, что все режиссеры склонны раскручивать какую-то свою тему, если ему не делают заказ, а предоставляют право выбора. У Гарцуева, как мне кажется по последним работам, этой темой является любовь-не любовь в семье. Он выбрал для своего вхождения в РТБД пьесу об общей человеческой судьбе тех, кто родился до войны и жил в середине трудного ХХ века. Фактически люди утрачивали власть над собственной жизнью в эпоху сталинизма. Любовь, потери, измены, предательство, замужество, ощущение счастья — все засасывало в историческую воронку. А здесь еще хорошо отработанная в отечественной литературе, кино и театре тема взаимоотношений нашего соотечественника и иностранки. Или наоборот — кто-то из двоих возлюбленных родился и прибыл из-за «железного занавеса».
В спектакле перед нами предстают белорусская деревенька Корзуны и кусочек парижской жизни. С иностранным на сцене всегда плоховато. Обычно не хватает ощущения ментальности и стильности. Со своим — всегда лучше. Мы научились достоверно показывать так называемую народную жизнь, особенно если в ней фигурируют водка и ее последствия. Здесь поозорничать можно и поиронизировать.
Через величайшие испытания прошлого века проходит женщина по имени Жизель (когда-то мечтала стать балериной и танцевать под музыку А. Адана). У придуманной Жизели даже был реальный прототип — француженка Жизель Купес. Огромный период жизни героини — от довоенной юности до начала нашего века — одной актрисе не осилить. Играют трое в одном составе и еще двое — в другом. Все пятеро — лучшие в театре. Заранее просчитанное и беспроигрышное назначение. У каждой из трех Жизелей свой кусок личной истории. Они и названы так: весенняя, летняя, осенняя. На сцене художником Андреем Меренковым условно выстроены три этажа жизни. Внизу, ближе к зрителю — Жизель молодая весенняя. В середине — зрелая летняя. Наверху, ближе к небу — пожилая осенняя. Пространство их быта лишено уюта и индивидуального жилья. Просто столы и стулья.
Это разумное решение, потому что невозможно индивидуализировать тридцать картин пьесы. Режиссер в который раз в своем почерке использует клиповый прием-монтаж эпизодов. Сегодня коллаж из слов и сцен стал принципом построения многих спектаклей. Возможно, его диктует литературная основа. Театральные драматурги активно трудятся в кино, имеют дело с телесериалами. Они почти механически переносят на сцену бег времени, изменения пространства. Беда в том, что такое многофигурное построение заставляет следить за последовательностью происходящего и пропускать смысл. Конечно, время действия сгущается, но сразу же отсекается любая попытка актера исследовать психологию героя, углубиться в текст.
Когда-то Ф.М. Достоевский записал такую мысль: «Никакая фантазия не может выдержать сравнения с действительностью». Мне думается, что сегодняшний театр пытается доказать обратное, когда именно нафантазированные визуальные эффекты и выдаются за реальную жизнь. Спектакли щедро насыщаются игрой света, пантомимой, выходами к зрителю, компьютерными и киноэффектами, микрофонным текстом. Вся цифровая технология уже взята на вооружение театром. При этом богатстве выдумок хочется тишины и молчаливой выразительности талантливых артистов. В спектакле РТБД это произошло в финале.
Режиссер-постановщик Александр Гарцуев показал себя в лучшем качестве — всеми достижениями современного театра он хорошо владеет. И свою задачу — определить, какие ему достались артисты — тоже решил. Только вот самим артистам не всегда удается ярко себя проявить. Исключение — Константин Воронов в роли француза Луи, добродушного бесхребетного болтливого демагога.
Обидно, что прима театра Людмила Сидоркевич не открыла ничего нового в роли летней Жизели, растиражировав те печальные образы, что создавала раньше.
Между тем новая работа театра претендует на то, чтобы рассказать о людях, которых гнули, ломали, отнимали любовь и чувство собственного достоинства. Пожилая Жизель Татьяны Мархель это достоинство сохранила. Бывшая француженка предстала в спектакле типичной белорусской селянкой, с привычками и повадками женщины, которая редко выходит за околицу. Таких героинь актриса сыграла десятки. Можно было смириться с разочарованием: ведь есть еще две Жизели — молодая и зрелая. Кажется, ничто уже не изменится в спектакле. И тут происходит неожиданное. В финале Мархель снимает крестьянский платок, а вместе с ним и наработанную маску. Распрямляется и удивительно преображается. Вдруг выступает в ее Жизели все нездешнее, заморское, а в принципе, глубокое общечеловеческое.
Таких чудес всегда ждешь от настоящего искусства.
