Лучшим зарубежным спектаклем российской театральной премии «Золотая маска» был признан бельгийский спектакль «Там, за дверью», побывавший прошлой осенью в Москве
Театр «Талия» под руководством Персеваля уже привозил в Россию «Отелло» и «Вишневый сад». «Там, за дверью» – пьеса Вольфганга Борхерта о послевоенной депрессии в Германии давно стала программным произведением в Европе, у нас его практически не знают. Спектакль оставляет в памяти ощущение треснутых зеркал, раздробленного мира, горького смеха, вырвавшегося крика. Поэт Борхерт прекрасно понимал, что значит прийти с войны – да с такой, какую развязала Германия в середине ХХ века, – не победителем, а побежденным. Он был трижды арестован за критику гитлеровской политики, дважды возвращен на фронт, тяжело ранен и умер после войны в 26 лет. Зеркало, выставленное вертикально на весь задник сцены, удваивает и отражает происходящее, подчеркивая: стоп, тупик, выхода нет. Музыка – самый тяжелый рок, самый надрывный, который только возможен.
Солдат Бэкманн, пришедший с войны, оказывается там, за дверью. За дверью жизни. У жены уже другой мужчина, его ребенок погиб, его родители, когда-то поборники гитлеровского режима, были выселены из дома и покончили с собой, отравившись газом. Бэкманн – тот, в чьей памяти смерть. Бэкманн – тот, кому некуда идти. Бэкманн – тот, кто ночью под дождем стоит на мосту и хочет броситься в воды Эльбы. «Когда я умру, я бы хотел стать уличным фонарем, и чтобы он перед дверью твоей стоял и на ветру качался под песни чужого счастья…» Феликс Кнопп в роли Бэкманна и Барбара Нюссе в ролях нескольких персонажей, его окружающих, составляют уникальный ансамбль. Во-первых, Бэкманн. Страдающего персонажа принято представлять худым, бледным, кем-то вроде Раскольникова. А Феликс Кнопп играет вполне упитанного, не слишком спортивного мужчину в вялых джинсах и растянутой майке, со всклокоченными волосами. Такому сидеть бы с пивом за футболом, почесывая живот. Между тем он в этот момент – самое отверженное существо на земле.
Барбара Нюссе – потрясающая актриса с амплуа травести, по духу гений актерской игры. Мгновенно, как из пластилина, лепит она любую роль, мужскую или женскую. Единая и многоликая во всех своих персонажах, она и Бэкманн – как Фауст и Мефистофель (в Барбаре даже есть нечто общее с Антоном Адасинским из фильма «Фауст» Александра Сокурова). Нюссе – мать Бэкманна. И маленькая несчастная женщина, приютившая Бэкманна на одну ночь, муж которой погиб в Сталинграде. Старик, наблюдающий за самоубийцей-Бэкманном. Отвратительно жующий полковник, на которого Бэкманн возлагает ответственность за гибель в атаке 11 однополчан. Наконец, самая искрометная работа Нюссе в этом спектакле – роль владельца кабаре.
У Бэкманна есть и другие антагонисты. Они, как черви из-под земли, вылезают из-под зеркального задника сцены, просачиваются сквозь щели, неистовствуют, безумствуют. Страшные, маленькие, пухлые – то они маршируют, то танцуют, то они солдаты, а то уже мертвецы...
С тех пор минуло почти семьдесят лет. Для молодых поколений они – глубокая история. Но перед нами не историческая драма, не «дела давно минувших дней». Персонаж Персеваля врывается в нашу реальность, вытащив за собой по цепочке артефакты своего времени. Спектакль предельно современный. Ни грамма стилизации, ни единой попытки восстановить «плюсквамперфект» – «давно прошедшее».
Это история о тех, кто проиграл. В войне, в схватке, в споре, в жизни. Бэкманн за них сделает то, что они себе никогда бы не позволили. Вместо них взвоет, упадет плашмя на пол, нырнет в самую глубь отчаяния и ввергнется в него, в нем растворится.
