Часть первая
Виктор болел долго и тяжело. Его болезнь оказалась неизлечимой. Но об этом никто не знал. Он и его жена Света не хотели ни с кем делиться этой страшной тайной. Вуячич держался потрясающе: был, как всегда, красив, элегантен, удивительно моложав. Его 60 «с хвостиком» лет ему никто не давал. Он много работал, записывал новые песни. Работа помогала забыться, не думать о приближающемся конце. Выдавали только глаза... Да еще тот факт, что Виктор разучился улыбаться.
Говорят, где–то за год до ухода он пришел к известному дирижеру с просьбой спеть с оркестром. Его аргумент был отчаянным: «Понимаешь, я не могу ждать. Мне совсем недолго осталось...»
В последние годы я называла его Витечкой. По–моему, ему это нравилось. Он, кстати, тоже называл меня как никто — Лера, Нора. Имя Элеонора ему явно не нравилось.
Мы познакомились с Виктором Лукьяновичем, страшно сказать, 40 лет назад. Осенью 1968 года в Могилеве сошлись гастрольные маршруты моей филармонической концертной бригады и тогда уже знаменитого артиста Вуячича, который работал с ансамблем «Тоника». Виктор был уже звездой, публика на его концерты ломилась. Всесоюзную славу артисту принесла песня «Память сердца» Игоря Лученка, с которой он победил на конкурсе в Москве. Я, вообще, не очень люблю ее. Мне гораздо ближе другие композиции в исполнении моего талантливого друга: «Верасы», «Вероника», «Мой родны кут», «Спадчына». И если совсем честно, как пел в те годы Вуячич, мне тоже не очень нравилось. Слишком громко. Слишком пафосно. Его мощная, очень заметная шея буквально надувалась от перенапряжения голосовых связок.
Вспоминаю такую историю. Самое начало 70–х годов. У меня в гостях Армен Джигарханян. Работает телевизор. Там поет наш Вуячич. Армен немного слушает, потом досадливо обращается ко мне: «Объясни, Элеонора, ты все знаешь про музыку. Почему, когда поет Азнавур, я, не зная французского языка, все понимаю. Но когда этот орет...» — он сделал красноречивый жест в сторону экрана. Я не знала, что ответить, и глупо улыбалась.
Пройдет каких–то 10 лет и я снова окажусь в компании Армена Борисовича. Только на этот раз мы в Москве. Сидим в театральном буфете. Армен рассказывает что–то веселое. И вдруг умолкает, прислушиваясь к негромко включенному радио. Я тоже прислушиваюсь. И узнаю голос Вуячича, который поет знаменитую песню Окуджавы «Виноградную косточку в теплую землю зарою...». Мы дослушали молча. «Ты все знаешь про музыку, Элеонора. Кто так сейчас замечательно пел?» «Это, Армен Борисович, тот самый Вуячич, который вам когда–то так не понравился», — не без ехидства ответила я. Мудрый Армен еще помолчал, потом улыбнулся: «Смотри–ка ты! Петь научился! Очень хорошо!»
Поверьте, было именно так! С Вуячичем произошло невероятное. Все с возрастом вроде бы поют хуже. А он, наоборот, с годами заметно добавил. В своей профессии Виктор понял главное: даже если в зале 5.000 человек, все равно работать нужно для каждого в отдельности. Петь на ухо. Нежность и теплота появились в его голосе... А потом он совсем отказался от исполнения патриотических песен, стал петь только о любви...
1997 год. Виктору осталось жить пару лет. Ранним утром, пока не жарко, на его машине мы едем в Витебск на «Славянский базар». Виктор ставит мне кассету, где записан только аккомпанемент — оркестровое сопровождение. «Интересно, с какого такта узнаешь?» Звучит что–то страшно знакомое, невероятно красивое. Узнала, но не с первого такта. «Мелодия» Пахмутовой. «Боже! Как здорово! Где ты нашел такого аранжировщика? Это же хит...» И не ошиблась. Песня вроде бы была неновой, но гениальной. Ее исполнили уже все. Но Вуячич дал ей новую жизнь...
