Толерантность в эпоху коммуникации

Обратимся к феномену толерантности. Многие исследователи, политики, публицисты полагают, что именно в этом качестве заключено сущностное отличие белорусов как нации, как этноса от иных социальных образований. Кроме этого, толерантность фиксирует качественную специфику коммуникации, поскольку в этом случае очевидны нацеленность на согласие, терпимость, учет и признание альтернативных точек зрения. Но ведь важно заметить, что это качество — не только благо, не только положительная характеристика. Оно может выступать и как отрицательное свойство тех или иных поступков, тех или иных действий. Скажем, терпимое отношение к злу, недостаткам, агрессии, в этом контексте можно вспомнить и такое популярное понятие, как «конформизм». Это к тому, что славословие по поводу толерантности того или иного этноса необходимо рассматривать конкретно исторически, в рамках движения социума, когда более понятно, где проявляются позитивные акценты этого феномена, а где мы получаем на выходе нечто иное.

Есть здесь и иная проблема, которую можно обозначить так: а к чему должно быть привязано само понятие «толерантность», что первично по отношению к нему? Знаменитые общечеловеческие ценности, дискредитированные в эпоху перестройки да и ныне? Что по этому поводу может подсказать теория коммуникации? Прямых ответов мы не найдем, однако очевидно, что, кроме этического компонента нашей жизни, поставить что–либо над толерантностью невозможно. Уже приходилось вспоминать полемику патриарха Алексия II в Страсбурге с евродепутатами по поводу неодобрительного отношения Русской православной церкви к реализации всех абсолютно прав человека. Когда патриарха спрашивали: если права человека первичны и абсолютны, то почему РПЦ выступает против реализации прав всех без исключения людей? Алексий II ответил так: «У вас искаженное представление о приоритетах. Не права человека первичны, а этические, христианские ценности. Вначале «не убий», «не укради» и так далее, а уже потом реализация тех или иных прав человека».

Можно ли здесь найти консолидирующее решение с идеями тех, кто считает, что главное — права человека, а не религиозные догмы?

Пусть каждый ответит себе сам.

Существуют и иные варианты решения проблемы толерантности. Назовем лишь один, современного британского либерального философа Р.Хеа, который писал так: «человек толерантен, если в нем есть готовность уважать идеалы других как свои собственные». Понятно, что и здесь возможна критика: скажем, а если это идеалы человеконенавистнического толка? Поэтому представляется возможным лишь один, этический вариант, связанный как с достижениями мировых религий, так и с социальным опытом человечества в целом. И это особенно важно подчеркнуть сегодня, когда общество, прежде всего западное, ищет и находит совсем иные пути развития, предлагает нетрадиционные ценности поставить во главу угла, действует вразрез с христианской, интеллектуальной традицией.

Для формирующегося общественного сознания белорусов большую актуальность имеет вопрос о стереотипах национального характера в контексте коммуникации. Ведь называя ту или иную нацию, тот или иной народ, мы тут же вызываем к жизни определенные стереотипы по отношению к этой нации. Вот, дескать, французы — весельчаки, жуиры и бонвиваны. Англичане — любители овсянки, аристократы и традиционалисты. Белорусы — толерантный, мягкий, терпеливый народ. Русские — здесь и удаль, и молодечество, и грусть... Правда, Владимир Соловьев, известнейший национальный философ, говорил об этом так: есть «веселая Франция», но «святая Русь». И ведь эти и им подобные оценки появляются не сами собой, они менее всего формируются в процессе нашего собственного опыта. Основная предпосылка такого рода квалификаций — традиции, опыт предыдущих поколений, стереотипы, установки предшествующих веков. Причем оценки не обязательно могут быть негативными, в них может присутствовать и позитивный контекст, связанный с делением людей по признаку «свой» и «чужой». Скажем, принадлежность к определенной конфессии определяет наше позитивное отношение к представителю своего вероисповедания (правоверный, ортодоксальный, кафолический). Формирование идеалов, связанных с национальной идеей, — из этого же смыслового ряда. Скажем, Жанна д’Арк во Франции — воплощение французского национального духа, соответствующей идеи. Вильгельм Телль в Швейцарии — здесь и свобода, и вооруженная борьба с угнетателями. А вот «школьный учитель», который, по словам Бисмарка, объединил Германию, — еще один национальный тип. Нет смысла говорить о белорусской национальной идее — она еще не выкристаллизовалась и в том числе потому, что не персонифицирована в какой–либо героической, интеллектуальной личности. Люди плохо воспринимают любовь к идее — общо, туманно, неясно. Хотелось бы чего–либо более конкретного, желательно из плоти и крови. Далеко не случайно здесь на первом месте героизация периода великой войны.