Таинство христосования

Музыка рождается в объятиях, ее будят поцелуи. Чтобы запел кларнет, музыканту нужно смешать свое дыхание с дыханием благородного орудия. Скрипач обнимает скрипку, она, как дева, доверчиво кладет голову на плечо друга. Виолончель поет в объятиях мастера, в объятиях внимательных и сильных рук оживает гитара, ласково прильнув к груди, заливается аккордеон, флейта молчит без поцелуев, любящих губ чает тромбон. Туба не ждет объятий, заключает в объятия сама, и самый последний злодей не устоит перед этим инструментом — любимой “певицей” сеньора Карабаса — сыграет простую, бедную партию тубы, отдышится сквозь улыбку и с радостными слезами: “Это просто праздник какой-то!” Через эти объятия, вздохи, поцелуи музыкант слышит жизнь инструмента. Так важны объятия, так необходимы поцелуи.


Мы слишком деликатны и тонки — жители городов. Мы брезгливы и суетливо осторожны. Как тяжело бывает просто подойти к причастию, просто потому, что до тебя с этой ложечки принимало таинство столько некрасивых губ и беззубых ртов. Как же — у каждого “своя флора”, а возможно, и фауна. А дети подходят спокойно и весело, радостно открывая свои чудесные ротики, дивным образом совмещающие улыбку с вкушением. Но ведь это дети — их не портит ни лысина, ни беззубость. Но им так радостно жить, радостно обниматься, целоваться, возиться и толкаться, переживая святой восторг жеребячьей радости. Надо взяться за ручки, поцеловать братика, уткнуться в маму, повиснуть на папке, с любовью вдыхая его запах — сигарет, пота, кожаной куртки и бензина, обжигаясь его щетинистой щекой. Очень важны объятия, потому что это самый простой способ почувствовать, что рядом с тобой живой человек, прикоснуться к его жизни, пережить ток крови, биение пульса, глубину дыхания, тайную жизнь души, до неразличимости сплетенной с жизнью тела.

Долгое время я не принимал нашей православной манеры целоваться и обниматься, непонятен был смысл христосования. Но ведь это так просто. От Бога нам дано задание научиться любить ближнего как самого себя, а значит, открыть для себя другого человека, пережив его настолько же живым, как и я сам, прикоснувшись к его жизни, не абстрактной и стерильной, а подлинно живой — с кровью, дыханием, слезами, братские объятия и лобзания так естественны среди христиан. Вот и апостол Павел наставляет: “Будьте братолюбивы друг к другу с нежностью” (Рим 12:10), напоминайте себе и братьям своим во Христе, заключая их в объятья, что мы — “одно Тело во Христе, а порознь один для другого члены” (Рим 12:5), естественно стремящиеся друг к другу.

Христиане — как дети — все тянут в рот. Им надо непременно приложиться, коснуться иконы или мощей, напиться святой воды и наесться просфорок, опробовать надежность бороды благодатным огнем, помазаться маслом, обсыпаться святой землей. Это естественно и нормально, потому что мы воцерковляемся и кожей тоже, не только интеллектом.

Христианин должен брать пример с бабушки Карлсона — стать чемпионом мира по обниманию, потому что жить — это здорово, это весело — просто быть — это само по себе слишком много, и эта жизнь с избытком, которую даровал нам Господь, так живо переживается в объятиях и прикосновении рук и взглядов, ободряющих к жизни. Мне нравится жить. Мне очень нравится жить. И я хочу, чтобы это христианское чувство стало неотвратимо заразным и передавалось через поцелуи и объятия.