Окончание. Начало в №169Куда он пропал, по–прежнему остается тайной. А вот хранившееся в нем послание удалось найти
...А теперь представьте накал эмоций того удачливого исследователя, — кстати, это один из авторов данного материала, которому посчастливилось не просто отыскать следы легендарного «Письма белорусского народа товарищу Сталину», но самолично обозреть тугой шелк с вышитыми на нем почти 70 лет назад строфами. И даже привезти из первопрестольной для белорусских читателей цветные снимки дивной поэтической эпистолы!
Поэтов собирали на даче ЦК
Представили? Теперь рекомендуем вглядеться в полные пафоса строки:
З–пад пушчаў Палесся, з–пад Немана, Сожа,
З–пад Пцiчы, Дняпра i Заходняй Дзвiны,
З–пад стыку са светам чужым i варожым
Прыйшлi мы, совецкай краiны сыны.
Раскажам табе мы праўдзiва былiны
Аб тым, як жылi мы i сталi мы чым,
Як мы разагнулi прыгнутыя спiны,
Сагрэтыя чулым прыглядам тваiм.
Дальше цитировать многостраничное послание не будем — люди старшего поколения заучивали его в школе наизусть. А младшие могут самостоятельно найти текст в библиотеках. Мы же лучше познакомимся с хранящимся в Государственном центральном музее современной истории России описанием экспоната. «Письмо И.В.Сталину в стихах, вышитое красными, голубыми, зелеными, серыми, коричневыми нитями на 24 листах, обшитых белой тканью: вверху и внизу листа продето по шелковой ленте с национальным орнаментом. Такой же орнамент вышит на закладках. На 1–м листе вышит текст: «Вялiкаму Сталiну ад беларускага народу», на оборотной стороне герб БССР. Письмо в переплете из серого полотна, его внутренние стороны украшены белой тканью с геометрическим национальным орнаментом, такой же орнамент на корешке и части лицевых сторон крышек. Суперобложка из целлофана, на ней золотым тиснением написана также надпись, что и на первом листе письма».
Если осторожно пролистать этот шелковый альбом, можно найти и автографы авторов под знаковыми строками: «Пiсьмо беларускага народу Вялiкаму Сталiну ў вершах пераказалi паэты БССР: Янка Купала, Якуб Колас, Андрэй Александровiч, Пятрусь Броўка, Пятро Глебка, Iзi Харык».
Увы, сегодня уже никого из этих людей не расспросишь, как проходило совместное стихосложение. Впрочем, одно мемуарное свидетельство у нас есть — художника Евгения Тихоновича, по его словам, одержавшего победу в творческом конкурсе эскизов по художественному оформлению письма. (Напомним: его авторству принадлежит украшающая одну из сторон доставленного в Кремль сундука картина «Лявонiха»). Весной 1996 года Тихонович поведал на страницах газеты «Культура» такую историю. «Не мы першыя пачалi пiсаць оды «вялiкаму Сталiну». Пачалi акыны Джамбул i Сулейман Стальскi. Пiсьмы ў вершах выказвалi адданасць «вялiкаму правадыру ўсiх народаў таварышу Сталiну». У той час сакратаром ЦК КПБ быў Гiкала. ён хутка арганiзаваў калектыў з лепшых паэтаў i пiсьменнiкаў рэспублiкi: Купала, Колас, Глебка, Броўка, Александровiч, Харык ды iншыя сядзелi, як школьнiкi, выконваючы заданне партыi. Старшынёй у пiсьменнiкаў быў Андрэй Александровiч. Не ведаю, наколькi актыўна прымаў удзел Купала ў гэтай абязлiчанай «творчасцi». Думаю, што наўрад цi ён адзначаўся вялiкай стараннасцю, але ж i адмовiцца было немагчыма. Час ад часу збiралi паэтаў на дачы ЦК, заслухоўвалi чарговую главу i адвозiлi зноў у Менск. На апошняй чытцы мне давялося прысутнiчаць, каб ведаць, як афармляць, на чым рабiць акцэнты, гэта ж пiсьмо пiсалася ад iмя беларускага народа, пагэтаму знешняе афармленне павiнна быць «нацыянальным па форме», а змест — «сацыялiстычным». Так вось думалася мне тады пра сацыялiстычны рэалiзм у мастацтве».
Тихоновичу, которому было в то время 24 года, последняя «экзаменационная» читка письма запомнилась на всю жизнь. «...З’ехалася шмат людзей. Усе пагадзiлiся з тым, што пiсьмо адпавядае сваёй iдэi i ўздымае беларускi «народ на добрую працу, як абавязацельства перад вялiкiм i мудрым таварышам Сталiным». Як самое пiсьмо не мела аднага аўтара i афармiцеля, дык лiчылася, што ўсё гэта рабiў сам народ. Мабыць, таму загадчык аддзела агiтацыi i прапаганды ЦК Ткачэвiч тры гадзiны даўбiў мне ў галаву, што аўтарам куфра з’яўляецца беларускi народ, а не мастак Яўген Цiхановiч... «Вам усiм, выканаўцам пiсьма беларускага народа, будзе аплачана праца, — казаў тады Ткачэвiч, без указання аўтараў, бо «народ — ён i толькi ён — робiць мастацтва, робiць гiсторыю».
Как была произведена оплата и была ли она вообще, мемуарист не уточняет. Возможно, лучшим гонораром для творцов сундука с письмом партия посчитала делегирование их на съезд в Москву. Правда, в отличие от коллеги Пашкевича, нарисовавшего для ларца «Передачу акта на вечное пользование землей колхозу имени Ленина» и удостоившегося вместе с Орловым Грамоты ЦИК и Совнаркома БССР, а затем включения в список делегации для вручения письма, Тихоновича в Кремль не позвали. Хотя попытки отблагодарить художника делались. В Национальном архиве Беларуси хранится любопытный документ: первоначальный проект постановления Бюро ЦК КП(б)Б о награждении авторов художественного оформления сундука, где есть и фамилия Тихоновича. Но она исчезла из окончательного варианта протокола заседания Бюро от 17 сентября 1936 года — вероятно, в связи с арестом тестя художника — драматурга Владислава Голубка.
Частушки на любой вкус
Самый сакраментальный вопрос: кому первому пришла в голову мысль о поэтической эпистоле для товарища Сталина? Из него логично вытекают другие, не менее интересные: когда родилась подобная идея? сколько времени потребовалось поэтам для воплощения великого замысла: вышивальщицам? художникам и краснодеревщикам?
С большой долей вероятности можно утверждать: инициатором подобного замысла вполне мог стать тогдашний секретарь ЦК КП(б)Б Николай Гикало. Подтверждения тому, что именно Николай Федорович чутко уловил тенденции Джамбула и Стальского, решив декорировать их белорусским колоритом, есть и в газетах той поры, прямо называющих Гикало вдохновителем почина с письмом, и в воспоминаниях уже знакомого нам художника Тихоновича. «Займаўся пiсьмом першы сакратар ЦК КПБ Гiкала, а не старшыня ЦВК БССР Чарвякоў, не старшыня Савета Народных Камiсараў Галадзед», — уверял журналиста живописец.
В далеком 1936–м молодому Тихоновичу первый секретарь понравился практически сразу.
«Гiкала быў вышэй сярэдняга росту, моцны, каржакаваты, валасы пад вожыка, валасатыя грудзi, чорныя акуляры. Я чуў раней, што ён вельмi патрабавальны чалавек, не шкадааваў тых партыйцаў, якiя шмат гавораць i мала працуюць... Гiкала сустрэў нас вельмi ветлiва. Шмат гаварыў аб беларускiм народзе як шматпакутным у гiсторыi, але вось зараз вольны з усiх бакоў, робiць новую гiсторыю. Разгледзеўшы нашы малюнкi, ужо перад развiтаннем ён абняў нас, як малых дзяцей, i сказаў: беларусаў трэба маляваць прыгожымi, яны заслугоўваюць таго, каб i ў мастацкiх творах яны былi такiмi, якiмi з’яўляюцца ў жыццi i працы. А лепш паглядзiце, маўляў, на сябе ў люстэрка, вось вам жывыя партрэты».
Закаленный временем комплимент дорогого стоит. Гораздо конъюнктурнее выглядит спич сундучных дел мастера Якова Орлова, который 27 ноября 1936 года написал в «ЛiМ». «Гэта пачэсная работа была выканана так выдатна толькi таму, што Вы, таварыш Гiкало, штодзённа цiкавiлiся ёй, кiравалi, давалi мне незамянiмыя парады. Вы ў гэтай справе былi не толькi iдэйным натхнiцелем, але i практычным кiраўнiком. Без Вашага ўдзелу я не мог бы зрабiць такую выдатную рэч».
Хотя это свидетельство для нас тоже важно — как кирпичик в доказательство тезиса о руководящей роли Гикало в создании стихотворного письма Сталину.
Но главным автором, застрельщиком, как тогда модно было выражаться, должен был выступить сам народ. Ведь именно лучшие представители пролетариата и трудового крестьянства, как уверяли критики того времени, от избытка чувств к дорогому вождю переходят на поэтический слог. 7 ноября 1936 года литературный критик Я.Бронштейн в «ЛiМе» приводит пример: во время встреч со Сталиным знатная трактористка Паша Ангелина продекламировала частушки, сочиненные девчатами ее бригады. Примеру Паши тут же последовал «перадавiк ураджайнасцi тав. Кобеляў», спевший Иосифу Виссарионовичу свой незамысловатый куплет:
«Ай, спасибо тебе, Ленин,
Ай, спасибо тебе раз,
А еще раз тебе спасибо
За советскую, за власть».
Реакция главного слушателя страны была показательной. «Хорошо», — кiнуў з прэзiдыума рэплiку тав. Сталiн i заапладыраваў».
В роли гласа народа в почине с письмом выступили колхозники Бобруйщины. 22 мая 1936 года газета «Рабочий» опубликовала статью под заголовком «Поддержать инициативу колхозников Бобруйщины», чей наказ поэтам был весьма конкретен и сжат по срокам: завершить письмо до 11 июля. То есть к 16–й годовщине освобождения Белоруссии от белопольской оккупации.
Поэты Купала, Колас, Александрович, Бровка, Глебка и Харик под чутким присмотром партийного куратора спешно сели за перья. Чтобы они знали, что, как и кого должны воспеть, им предоставили то, что журналисты называют «рыбой». То есть прозаическую болванку с идеологическими установками и набором фамилий для восхваления. Забавно сегодня представлять, как служители Музы искали рифмы для фамилий Кагановича, Ежова. Парадокс ситуации в том, что после завершения поэтических трудов поредел (на две персоны — Александровича и Харика) не только авторский коллектив, но и зарифмованный творцами кремлевский Олимп. Любит мать–история посмеяться над повседневностью! А тогда, как уверяют сегодняшние литературоведы, между шестью маститыми поэтами даже существовало негласное соперничество, кто лучше отработает свою часть «рыбы». Вольнолюбивому Купале в некотором роде повезло: достались привычные «песнi жальбы», рассказ о тяжелом прошлом белорусов, где можно было не кривить душой. Тем не менее именно Иван Доминикович, по уверению исследователей «Письма», исторг из груди завершающие строки послания Сталину:
«Хай смутак вачэй тваiх добрых не росiць,
Цi сонейка захад, цi сонейка ўсход.
Прымi прывiтанне, якое прыносiць
Табе, правадыр, беларускi народ».
Вывозимые Гикало на дачи ЦК литературные мэтры с поставленной задачей справились. 9 июня 1936 года Бюро ЦК КП(б)Б приняло «строго секретный протокол», первый пункт которого гласил: «Письмо от трудящихся Советской Белоруссии т. СТАЛИНУ с внесенными поправками утвердить и опубликовать в печати 11.VII.с.г. Считать необходимым, чтобы вся работа, связанная с оформлением письма для передачи т. Сталину была закончена не позже 20.VII.»
Напомним: 11 июля БССР торжественно отмечала 16–ю годовщину освобождения от белополяков. А на осень намечен XII Чрезвычайный съезд Советов БССР, предваряющий съезд всесоюзный.
Что сказал Николай Гикало, получив в подарок рубашку
Как видим, на все про все причастным к письму отвели считанные дни. Причем у поэтов времени оказывалось совсем в обрез — ведь мастерицам–рукодельницам предстояло еще вышить родившиеся в сердцах трибунов партии душевные строки.
Уже в июне в Минске были собраны из разных уголков республики искусные вышивальщицы. Как обстояло дело дальше, мы можем узнать из рассказа А.Бляхмана, председателя витебской артели «Вперед», опубликованного 21 ноября 1936 года в газете «Рабочий». «Я был вызван в райком партии, где мне предложили разыскать хороших мастериц–вышивальщиц для поездки в Минск. Нечего и говорить об ответственности и почетности этого поручения... Но передо мною сразу возник вопрос: где же достать вышивальщиц? Дело в том, что до того времени никто в районе, в том числе и наша артель «Вперед», художественным вышиванием не занимался, никто не знал мастериц этого вида народного творчества... Мы связались с близлежащими к городу колхозами и сразу нашли там много колхозниц, издавна занимающихся художественным вышиванием. Колхозницы с большой радостью согласились поехать в Минск, чтобы вышить текст письма любимому вождю. Тут же были отобраны 16 лучших мастериц, которые и отправились в Минск. В столице они с вышивальщицами, прибывшими из других городов республики, вышили текст письма... Перед отъездом вышивальщиц домой они были приняты руководителями партии и правительства БССР во главе с тов. Н.Ф.Гикало. Товарищ Гикало поблагодарил колхозниц за отличную работу и долго беседовал с ними о необходимости широко развивать и совершенствовать все виды изобразительного народного искусства, в том числе художественную вышивку. Он расспросил вышивальщиц о том, как они работают, какие есть затруднения, что мешает. Колхозницы подробно рассказали обо всем. В заключение наша витебская делегация от имени всего коллектива вышивальщиц преподнесла тов. Гикало и другим руководящим работникам, присутствовавшим на совещании, вышитые рубашки. Тов. Гикало поблагодарил за подарок, оценил отличную вышивку и сказал: «Я бы хотел, товарищи вышивальщицы, чтобы, примерно через полгода, каждый желающий мог купить вот такую рубаху в наших магазинах».
Ох, нельзя загадывать такие желания! Вроде абсолютно нормальные по форме, но рыночные по содержанию! Да еще на полгода вперед. Подобные рубашки, конечно же, в советской торговле ни в ближайшие полгода, ни позже не появились. Но как выглядели эти презентационные «вышиванки», при желании увидеть можно — в сохранившейся кинохронике тех лет. Собранные по разным уголкам Белоруссии мастерицы так воодушевились чистым ремеслом, что убедили начальство создать вышивальный промысел. В Витебске при артели была даже создана специальная группа, которая вышила 17 экспонатов для художественной выставки в Париже. А еще белорусские золотошвейки расстарались и на подарок XII Чрезвычайному
съезду Советов БССР — большое художественное панно «Сталинский маршрут» с изображением Сталина вместе с Героями Советского Союза Чкаловым, Байдуковым, Беляковым на фоне карты СССР. Тогда же наши вышивальщицы приготовили сюрприз и своему земляку, уроженцу Могилева Отто Юльевичу Шмидту, — белую вышитую рубашку, которая и запечатлена на архивной кинопленке.
А завершая сюжет с золотошвейками, скажем: суровая правда того времени прорывается даже через бодрые строки «политически выдержанного» рапорта Бляхмана, когда тот сетует, что «буквально каждый день к нам приходят вышивальщицы из колхозов, желающие поступить в цех, но мы не можем расширять производство, так как цех без помещения и до сих пор ютится в одной из комнатушек».
«Годами стара, но мускулы дюжи»
Народный характер письма требовалось подтвердить всенародным же обсуждением. Акция многоходовая: тут тебе и сбор обещанных подписей, и стимуляция политического энтузиазма масс (в стране как раз объявлен очередной заем), и зондаж настроений с выявлением инакомыслящих...
В Национальном архиве Беларуси хранится любопытный документ — адресованная на имя Гикало справка за подписью заведующего сельхозотделом ЦК КП(б)Б Картукова. Полное ее название «О настроениях при обсуждении и подписи письма тов. Сталину в колхозах в связи с 16–летней годовщиной освобождения БССР от белополяков».
Главная мысль документа — «обсуждение и подписание письма прошло с большим подъемом», «после подписывания колхозники принимали на себя ряд обязательств по успешному проведению уборочной и хлебосдачной кампании». В доказательство приводятся конкретные примеры почти репортажного толка. В Смиловичах «в колхозе имени Червякова 60–летняя стахановка Яновицкая, выступая на собрании, рассказала про свое прежнее холодное и голодное житье. «Другой год, — говорит она, — я работаю по–стахановски, в 2 — 3 раза перевыполняя нормы. Тов. СТАЛИН вывел нас на широкое, радостное и богатое поле, за это я и моя семья приносим ему благодарность. Мне 60 лет, годами стара, но мускулы мои дюжи, хочется жить и работать. Я была неграмотная, а сейчас сама пишу и даю к письму свое дополнение».
«В колхозе им. Куйбышева кол
хозница–стахановка Житько М. (бывшая беднячка) подошла первая подписать письмо со словами: «Дайте мне подписать первой письмо великому СТАЛИНУ. Мне теперь лучше живется в несколько раз. Спасибо СТАЛИНУ». В это время кто–то крикнул: «А кофта на тебе рваная». «Зато дома пять шелковых лежат, не было ни одной», — с гордостью ответила Житько.
Однако не все были столь политически сознательны, как бывшая беднячка. В тех же Смиловичах недавно вступивший в колхоз «бывший зажиточник» Мазовка Никифор говорил: «Бачыце, большэвiкi не дурнi, скоро патрэбна цара iзбiраць, вось зараз собiраюць подпiсi, а потым скажуць, што вы яго — Сталiна — збралi». В колхозе «Новые Бахаревичи» колхозник Ярмак Василь тоже усомнился в праведности акции: «Вот и письма пишут, что у нас лесов много и мы ими богаты, а колхознику нужно построить окна в хате, так на это леса не дают». А в Кировском районе некто Антон Коновалов категорически отказался ставить свою подпись под посланием, заявив: «Раньше на хуторах нам жилось лучше. Всего было вдоволь, а сейчас все у нас забирает государство».
«В ряде мест бестолковые организаторы, — делает вывод автор справки, — своим прямолинейным объединением подписания письма вождю с подпиской на заем дали «козыри в руки темных элементов».
Лавровый венец — терновый венец
В самую макушку лета — 11 июля — отгремели в Минске и республике грандиозные празднества в честь 16–й годовщины освобождения от белополяков. Предназначенный Сталину сундук с письмом непродолжительное время выставлялся в Доме правительства для делегатов XII съезда Советов. Осень же стала порой наград для выполнивших свою историческую миссию авторов. 27 октября газета «ЛiМ» опубликовала три Постановления Центрального Исполнительного Комитета и Совета народных комиссаров БССР: «Аб узнагароджаннi брыгады пiсьменнiкаў за складанне ў вершаванай форме «Пiсьма беларускага народа вялiкаму Сталiну», «Аб рускiм тэксце «Пiсьма беларускага народа вялiкаму Сталiну» и «Аб узнагароджаннi мастакоў па вырабу сундука i вышыўкi «Пiсьма беларускага народа вялiкаму Сталiну». Все шесть поэтов — Купала, Колас, Александрович, Бровка, Глебка и Харик — «за выдатную работу па складанню i мастацкаму афармленню «Пiсьма» награждались Грамотами ЦИК и СНК БССР. Такие же Грамоты получили колхозник Яков Орлов и художник Николай Пашкевич. А четверо российских лириков — Александр Безыменский, Михаил Голодный, Михаил Исаковский и Алексей Сурков — удостоились благодарности.
Дальнейшее развитие сюжета мы уже знаем. Благополучно доставленный в Кремль сундук с письмом остался в Москве. Воодушевленные успешным его вручением белорусские руководители решили издать отдельным художественным тиражом 100 экземпляров письма. Для чего было даже принято на Бюро ЦК КП(б)Б 13 декабря 1936 года специальное постановление об изыскании необходимых средств. Но денег не нашли и про идею забыли. В наступившем 1937 году московское издательство «ACADEMIA» надумало включить стихотворное письмо в готовящийся к «20–летней годовщине Великой пролетарской революции сборник «Ленин и Сталин в поэзии народов СССР», о чем и сообщило в ЦК КП(б)Б. Заведующий отделом печати и издательств ЦК республики Казюк согласился с предложением москвичей, но высказал «одно сомнение»: «Стоит ли в конце письма оставлять в числе поэтов фамилию Александровича». И добавил: «По–моему, ее надо изъять».
Была изъята, как мы знаем, и фамилия Харика.
Тем не менее «Письмо» было включено в школьные хрестоматии. Сознательные пионеры учили его наизусть едва ли не целиком. Впрочем, целиком все–таки не получалось. Как мы уже говорили, в самом стихотворном послании вождю были зарифмованы фамилии соратников Сталина, носители которых то и дело попадали в опалу. Менявшаяся геополитическая обстановка также требовала цензорской бдительности. Например, перед переизданием в 1940 — 1941 годах хрестоматии для 8 — 9-х классов у недремлющего цензора возник вопрос: а нужны ли в «Письме» «строфы, прямо или косвенно направленные против современной Германии». Вот эти строки, насторожившие секретного чтеца:
А нашы гранiцы бетонам залiты,
Мы чуйна вартуем совецкi фарпост,
Няхай жа памкнуцца фашысты–бандыты —
Касцямi палягуць яны на пагост».
Парадокс ситуации в том, что писавший их поэт оказался гораздо мудрее цензора.
А может, никакого парадокса здесь и нет. Недаром же говорят: гениальные творцы умеют предвидеть будущее.
