Смотрите в кинотеатрах Минска — нумерологический триллер «Знамение» с Николасом Кейджем в главной роли
Странноватый преподаватель астрофизики (Николас Кейдж) впадает на лекциях в прострацию, мучаясь вопросом, все ли в этом мире случайно и просто так, шутки ради или же есть смысл и первопричина (склоняется к первому). По вечерам он превращается в отца–одиночку, кормит сына хот–догами и активно употребляет разнообразные алкогольные напитки. Однажды в школе, где учится его не по годам развитый ребенок, случается праздник: из–под земли извлекают «капсулу времени», в которой 50 лет тому назад ученики оставили свои послания в будущее. Каждому достается по письму, причем у всех — рисунки цветных ракет или роботов, а у сынишки астрофизика — бесконечная цифирь форматом А4. За традиционной вечерней пол–литрой герой Кейджа неожиданно обнаруживает в этой числовой абракадабре закономерность. Цепкий взгляд ученого сперва вычленяет роковую дату — 11 сентября — с точным числом погибших, затем еще вагон и маленькую тележку самых разнообразных катастроф. Только три даты с числовой безжалостностью устремлены в будущее...
Режиссер Алекс Пройас снял еще в 1994 году красивую и мрачную городскую легенду «Ворон» (ту самую, которая угробила Брэндона Ли), определенно увеличившую ряды затянутых в кожаные куртки длинноволосых юношей и девушек. Потом было визуально роскошное зрелище «Я, робот» с какими–то смутными экзистенциальными подмигиваниями, доставшимися в наследство от книжного первоисточника авторства Айзека Азимова.
Со «Знамением» история, похоже, повторяется. Николас Кейдж многозначительно хмурит брови и пафосно жестикулирует. Как бы невзначай мы узнаем, что главный герой — сын пастора, а в кадре плавают Библии и иллюстрации к Екклесиасту. Не обошлось даже без ангелоподобных пришельцев (инопланетных ангелов?) и взглядов на небеса. Но если быть до конца честным, это не имеет никакого значения!
Все эти теологические терзания и сам факт пророчества из прошлого (что уж никак не вписывается в картину мира «технического интеллигента») делают необязательной не только попытку хоть какого научного обоснования происходящего, но и снимают с сюжета тяжелые вериги логического обоснования. Действительно, рассуждать всерьез о подобной ахинее как–то стыдно. Дотошно выискивать с пеной у рта все нелепости фильма — расписываться в собственной глупости и неумении радоваться таким очевидно приятным вещам, как аттракционы или фейерверки. В обычной жизни можно бесконечно долго наблюдать за огнем, в кино же не сравнимое ни с чем удовольствие доставляют такие зрелища, как падения самолетов, крушения поездов или еще более масштабные катастрофы, чего в «Знамении» куда более чем достаточно (главное — ждать последних 10 минут, действительно непредсказуемых). В этом зрительском наслаждении, разумеется, много исключительно физиологического, но в то же время тут можно обнаружить и повод для рефлексии о смерти, и подлинный эстетизм куда более высокой пробы, чем, скажем, удручающее «глодание костей» Годара или Антониони.
